Дьявол в Лиге избранных - Линда Ли

В семь двадцать восемь Кика вошла через заднюю дверь. Я уже ждала ее, одетая в белую теннисную форму (свитер был элегантно завязан вокруг плеч), с волосами, забранными в хвост. Она остановилась:

– Мисси Уайер, что вы делаете?

В детстве она звала меня мисси, если была мною недовольна. С тех пор как я повзрослела, она звала меня мисси, когда была рассержена – то есть большую часть времени.

В ответ я протянула ей ярко-оранжевый велюровый спортивный костюм:

– Иди переоденься. Будем играть в теннис.

Я не удивилась, когда она разразилась испанской тирадой, но заставила ее сменить костюм и не уходила до тех пор, пока она не появилась на пороге своей комнаты, ворчащая, похожая на низенькую, толстую, круглую хеллоуинскую тыкву, в неожиданно приличных для горничной туфлях. Не фонтан, но сойдет итак.

Я взяла старые ракетки, которые нашла в кладовке, затем подтолкнула Кику к раздвижным стеклянным дверям веранды, и мы пошли вниз по мощенной плитками лестнице, вьющейся через безупречно ухоженный сад, потом мимо бассейна, сияющего чистотой, которую дважды в неделю наводил самый потрясающий чистильщик бассейнов из всех когда-либо виденных мною. (Это вовсе не значит, что у меня были какие-то желания на его счет. Я даже ни разу с ним не поздоровалась.)

Мы спустились еще на один уступ ниже, к кортам. Я уже установила машину для подачи мячей, которую Гордон использовал с рвением религиозного фаната.

– Что вы делаете? – повторила Кика, бросая на меня сердитый взгляд.

– Я думаю, нам с тобой давно пора поиграть в теннис.

Она несколько раз фыркнула, а потом заявила:

– Вы не хотите, чтобы соседи прознали, что мистера Гордона здесь нет.

Я говорила, что она умна, как министр?

– Кика, это смешно.

Она снова фыркнула:

– Дайте-ка мне эту штуковину.

Она взяла у меня одну из ракеток и заняла позицию на задней линии, как защитник в профессиональном футболе.

– Включайте машину.

Так я и сделала.

Кика взвыла, когда первый мяч угодил ей в плечо. Она выругалась по-испански, а затем начала с шумом отбивать желтые мячи, которые градом сыпались на нее. Возможно, она и отличалась смекалкой, но уж точно не проворством.

– Т-с-с! – сказала я. – Все должно звучать так, будто играют Гордон и Берни Браун.

Кика остановилась и приподняла бровь, как бы говоря: «А я про что?!» К счастью, еще один мяч ударил ее по другому плечу, и она снова принялась за дело.

После двух дюжин мячей (один из которых угодил ей в лицо, и теперь у Кики под глазом зрел фингал) она, в общем-то, наловчилась, и по окрестностям стал разноситься долгожданный стук теннисных мячей.

Когда мячи в машине кончились, мы взяли по ярко-зеленому чехлу и стали собирать их. Когда мы закончили и перезагрузили машину, Кика улыбнулась мне:

– Твоя очередь, Берни.

Она нажала на кнопку, и мячи полетели в меня, как из пушки.

Я взвизгнула, как раньше Кика. Она на меня зашипела, я ответила ей сердитым взглядом. Когда мячи посыпались чаще, я едва успевала отпрыгивать в сторону. К счастью, в отличие от моей горничной, я когда-то играла в теннис. Я носилась взад-вперед и смачно колотила по мячам.

Кика присвистнула:

– Здорово!

– Ты... ожидала... чего-то... похуже? – спросила я между ударами.

Кике всегда казалось, что мне не мешало бы быть скромнее, и она огласила утренний воздух еще одним безнадежным фырканьем. Она была воспитана в католическом духе и свято верила, что представительницам прекрасного пола следует быть скромными и всячески умалять собственные достоинства. (Она, в общем-то, со своим крепким, приземистым и широким телом и довольно заметными усиками тоже не была идеалом добродетели.)

Когда я закончила, мы попробовали перебрасываться мячом через сетку. Но это было уже чересчур для Кики, поэтому мы решили, что на сегодня хватит.

Я поднялась наверх и приняла душ, потом надела кашемировый свитер с короткими рукавами и заправила его в чудесные брючки цвета слоновой кости. Дополнила туалет ниткой жемчуга и туфлями на низком каблуке. Затем я спустилась вниз. Обычно после игры в теннис Гордон принимал душ, завтракал и шел в офис, который был здесь же, в доме. Очень удачно – мне не надо беспокоиться о том, как заморочить голову какой-нибудь секретарше или офисным служащим. Даже моего воображения на это вряд ли хватило бы.

В выходные предстоит игра в гольф, но Гордон к этому времени наверняка вернется. А если не вернется, то не будет ничего необычного в том, если он снова отправится на поиски приключений – возможно, любовных.

Меня снова обуял гнев, и я до боли сжала кулаки. Только не это.

Нам с Кикой относительно легко удавалось создавать видимость того, что мой муж либо находится дома, но занят, либо только что ушел и вернется только в пятницу вечером.

Раздался звонок в дверь, что само по себе неприятно. Хуан обычно сообщает о любых посетителях. Это мог быть сосед, но раньше соседи никогда не приходили ко мне без предупреждения. Я предположила, что это кто-то из списка, имеющегося у охраны, о котором упоминала мисс Мышка. Помимо нее в списке состояло несколько друзей и родственников.

«Господи, пожалуйста, только не мои родители».

Бог услышал меня, но тут же надо мной посмеялся.

– Эдит! – воскликнула я с воодушевлением, которого вовсе не испытывала, когда открыла дверь и увидела невестку.

Эдит Уайер была старше своего брата и почти такая же высокая. Одевалась она аккуратно и практично: брюки со стрелками, свитера и туфли на низком каблуке. В таком стиле одеваются многие члены Лиги, но на ней все это не смотрелось. Все ее вещи были пастельных тонов и отличались функциональностью, что, может быть, и хорошо для чего-то, но, на мой взгляд, не для одежды. Эдит выглядела тускло и безвкусно.

Она могла бы, тем не менее, быть привлекательной или даже красивой, если бы взяла на себя труд покрасить волосы. Она рано начала седеть, и седина очень портила ее. Эдит была бесцветной блондинкой, и ее волосы становились все более тусклыми, теряя со временем свой цвет. В следующем месяце ей исполнялось сорок два, я знала об этом, потому что моей обязанностью было помнить дни рождения всех друзей и родственников. Гордон лишь подписывал открытки, которые я клала перед ним. Хотя, когда дело касалось его семьи, он лично доставлял купленные мною подарки. Его мать все еще не подозревала, что каждый год он забывал про ее день рождения.

– Гордон дома? – спросила Эдит вместо приветствия.

– Здравствуй, дорогая. – Я улыбнулась со спокойствием, которого вовсе не ощущала. Эдит всегда искала повод, чтобы выставить меня в невыгодном свете. Она так до конца и не смирилась с тем, что я увела ее драгоценного братца. Но я и не знала, насколько он незавидная добыча.