Дух литературы - Сергей Че

Это какая это? – подозрительно прищурился Бухарь.

- Ты отдашь нам честь.

Бухарь прыснул.

- Это что, как в армии? Ребром ладони по лбу?

- К пустой голове руку не прикладывают. А у тебя и фуражки нет. Ты отдашь нам честь в более традиционном смысле.

Дух масляно расплылся в улыбке, отчего Бухарь покраснел, наверное, впервые в жизни.

- Это что… типа десять негров сперва лапают, а потом труселя снимают?

Дух даже задохнулся от возмущения.

- Да как ты… Что за мысли у тебя грязные! А еще девочка!

- Я не девочка, - хриплым басом сообщил Бухарь.

- Да какая разница! Честь это нечто такое эфемерное, неуловимое. Раньше ее было много, а теперь почти не осталось. У тебя ее с гулькин нос. Вот эти остатки мы и хотим забрать. Ты этой потери даже не заметишь. Все равно даже не знаешь, что это такое.

Бухарь фыркнул.

- Да забирайте хоть тонну. На этом все? Можно лететь по графоманам?

Дух развернул невесть откуда взявшийся свиток.

- Нет. Сперва договор подписать надо.

- А! – нахмурился Бухарь. – Все-таки, договор. Кровью небось подписывать.

- Нет, - усмехнулся дух. - Слезами. Писательскими слезами. Райтерс тирс, как говорят ирландские вискокуры

Руки у него внезапно вытянулись на всю длину комнаты, одна сунула Бухарю под нос половинку луковицы, другая ловко подставила гусиное перо под хлынувшие слезы. Третья рука придвинула свиток с договором.

- Тут, пожалуйста.

Бухарь мельком глянул на витиеватый текст, схватил перо, подмахнул на свободном месте. Прозрачные слезы потемнели и стали голубыми, как яйца дрозда.

Дух втянул свои многочисленные руки обратно, и торжественно встал, выпятив пузо.

- Вот теперь, - провозгласил он, - можно и по графоманам.

***

- Это он?

- Ага.

- Вот этот мелкий шибздик – мой конкурент?

- Один из лучших.

- Он же младше меня!

- Зато сочиняет с ясельного возраста.

Пиу!

- Следующий!

***

- Это она?

- Ага.

- Та самая, у которой рваных грелок больше, чем у дурака фантиков?

- Ага.

- Пусть лучше пойдет порисует

Пиу!

- Следующий!

***

- А этому зачем? Калифорния, вилла с бассейном.

- Он ее снимает еще с тремя такими же.

- Да без разницы. Ненавижу!

Пиу!

- Следующий!

***

- О! Знакомая рожа!

Пиу!

- Эй! Ты зачем это сделала?

- Что именно?

- Зачем ты его пнула?

- За дело. Этот гад в прошлый раз мой рассказик обосрал. Следующий!

***

- Еще один корифей жанра, мать его. У самого тиражи под миллион, а туда же.

- Сейчас у него тиражи раз в двадцать меньше.

- Да без разницы. Вот зачем ему это, а?

- Над графоманами любит глумиться.

- Сволочь!

Пиу!

- Следующий!

***

- Хосподя! Дедушка! Из тебя ж песок сыпется. Ручки дрожат, ножки дрожат. Иди отдохни.

Пиу!

- Следующий!

***

- А почему так много домохозяек бальзаковского возраста?

- Бальзаковский возраст – тридцать лет.

- А я о чем? Тридцать, пятьдесят. Полно их.

Пиу!

- Э, а почему она продолжает по клавиатуре стучать, как бешеная?

- Не знаю. Попробуй еще раз.

Пиу!

- Да что такое-то? Она только ускорилась!

Пиу!

- Слушай, твой подавитель графоманов сломался. На такое количество, наверное, не рассчитан. Может у него патроны кончились?

- У него нет патронов. Дай посмотрю… …Плохо дело.

- В смысле?

- Долго объяснять. Но, похоже, на некоторых он просто не действует. Такой принцип работы. Подавляет первичные импульсы и мешает им запускать цепочки ассоциаций. А тут у некоторых вообще импульсов нет, ни первичных, ни вторичных, никаких. Что в голову забредает, то сразу на бумаге оказывается. Как у киргизских акынов. Что вижу, то пою.

- Блин!

- Погоди, это еще не все. Видишь экранчик?

- С зелеными точками? Ну?

- Это показатели уже подавленных графоманов. Типа как звездочки на фюзеляже. Но они должны быть красными. А они зеленые.

- И что это значит?

- Это значит, что их мания уже восстановилась. И они опять карябают рассказы.

- Ты же говорил про неделю!

- Видимо, энергии подавления не достаточно.

- И что делать?!

- Снова пройти по списку…

- Как?!

- Садишься на страницу талмуда-самолета, говоришь «Предыдущий!»

- Да на кой?! Если этот твой подавитель их не подавляет?

- Ну, не знаю… Эй, ты куда?

- Здесь же сад. Огород. Должно быть что-то… А, вот! Лопата!

- Зачем тебе лопата?.. Эй! С ума сошла?!

Удары, хрипы, кровавые брызги, предсмертные вопли.

- Вот. Теперь не позеленеет. Предыдущий!

***

- Всё? Последний?

- Э-э… Да.

- Может остальных тоже того самого? На всякий пожарный?

- М-м… Думаю, не обязательно.

- Ну, как скажешь.

С торчащими во все стороны липкими волосами, вытаращенными глазами, покрытый с головы до ног кровью, с лопатой в одной руке и антиграфом в другой, Бухарь Заливанов напоминал какого-то нарисованного маньяка. По крайней мере, стоящее в коридоре большое зеркало было точь-в-точь картинка из комикса.