Путешествие в каменный век. Среди племен Новой Гвинеи - Арни Фалк-Рённе

Сегодня, однако, имеется сыворотка против яда тайпана, поскольку еще несколько человек помимо меня зарабатывают себе на жизнь отловом тайпанов и получением их яда. Мне платят сто двадцать австралийских фунтов за каждый грамм высушенного змеиного яда, но на это уходит четыре-пять «доек», а от каждой змеи можно получить яд раз в две недели. Сейчас у меня на ферме восемнадцать тайпанов, это, насколько мне известно, самая большая коллекция в мире. Одна из змей дала приплод в неволе, и я многого жду от своих дорогих малюток, когда они подрастут. Но получить от них яд смогу не скоро, года через четыре.

— Насколько силен яд тайпанов?

— Яда одной взрослой змеи достаточно, чтобы убить двести овец. Для сравнения могу сказать, что от яда кобры погибнут лишь тридцать четыре овцы, так что можешь себе представить, насколько опасен тайпан! На Кейп-Йорке и в северной части Квинсленда до сих пир водится много тайпанов. У меня есть договоренность с местными жителями: я плачу им десять австралийских фунтов за каждую змею, которую они мне покажут, ну а ловлю этих змей, конечно, я сам. Так что, как понимаешь, наша поездка по таким необитаемым островкам, которые кишмя кишат ядовитыми змеями, для меня тоже неплохая возможность заработать деньги.

Говоря это, Беркли готовил орудия лова. Мешок из плотной парусины, куда сразу помещают змею, прежде чем ее пересадят в другой мешок, побольше, он положил под кустом на краю вытоптанного зеленого круга. На конце длинной палки укреплена небольшая петля из тонкой стальной проволоки. От петли к другому концу палки протянут шнур: дернув за него, ловец затягивает петлю. Сам Беркли безоружен, если не считать ножа длиной с полметра, который он кладет под куст рядом с мешком.

Начинает накрапывать дождь. Беркли посматривает на облака:

— Теперь они скоро начнут выползать из кустов. После дождя тайпаны любят погреться на солнышке… Осталось ждать совсем немного, солнце вот-вот появится из-за тучи!

— А наши голоса они не слышат?

— Сразу видно, что ты никудышный зоолог: змеи глухи. Не следует только шевелиться, это может их напугать.

Беркли делает глоток из фляжки, которую достал из кармана, и осторожно направляется к зарослям. Я было собрался заметить, что он, видно, выпил для храбрости, но все дальнейшее произошло настолько быстро, что я и рта не успел раскрыть. Беркли бросается в высокую траву и ударяет длинной палкой по земле; в то же мгновение из зарослей появляется почти метровый тайпан и, извиваясь, ползет в мою сторону. Я вскакиваю и отбегаю на несколько шагов. Однако Беркли заставляет змею вползти в вытоптанный круг, и начинается удивительный танец змеи и человека. Хотя змея, очевидно, чувствует, что не может двигаться свободно, она отнюдь не собирается лежать неподвижно, а извивается и выворачивается, в то время как Беркли, танцуя на цыпочках, пытается накинуть ей петлю на шею. Это, однако, не так-то просто, и человек и змея долго исполняют свой фантастический танец на маленькой сцене, словно специально построенной для этого необыкновенного спектакля. Всякий раз, когда тайпан пытается выползти из круга, Беркли останавливает его палкой. Тогда змея поворачивается и с шипением ползет на человека. Тот отскакивает в сторону, снова держа наготове петлю. Этот маневр повторяется раз десять, пока наконец Беркли не набрасывает петлю на голову змеи. Он тут же ее затягивает, но не настолько, чтобы задушить змею, которая раскрывает пасть и обнажает ядовитые зубы.

— Мешок… быстро! Маленький, парусиновый! — кричит Беркли.

Я держу грубый мешок в вытянутых руках, стараясь держаться подальше от страшного существа. Но опасность миновала, Беркли надежно держит свою добычу. Схватив ее сзади за голову, он так крепко сдавил затылочную часть указательным и большим пальцами правой руки, что змея находится как в тисках. Чуть запыхавшись, Беркли говорит, что у себя дома, в Австралии, он обычно «выдаивает» яд лишь после возвращения на ферму, но здесь, когда неделями приходится бывать в пути, вынужден делать это сразу, а капсулы с ядом хранит на льду.

Некоторое время он не выпускает мешка из руки, но, как он замечает, змее требуется время, чтобы «остыть». Я усаживаюсь рядом с ним на траве. Беркли весь дрожит от возбуждения, и ему требуется снова пропустить глоток рома, чтобы успокоиться. Лишь после этого он решает, что пора приступать к делу. Вытянув вперед пальцы, он обращается ко мне:

— Ну как, по-твоему, я успокоился?

В самом деле, возбуждение как рукой сняло: видно, ром и впрямь его успокоил.

— Возьми-ка баночку с пергаментной крышкой у меня в сумке, — говорит он, — и подойди поближе, иначе ничего не увидишь.

Через грубую парусину он нащупывает голову змеи.

— Почему у тебя нет перчаток? Что, если змея ужалит через мешок?

— Она пускает жало в ход, лишь когда видит добычу.

Наконец Беркли вытаскивает тайпана из мешка. Держа голову змеи в одной руке и баночку из-под варенья в другой, он прижимает ядовитые зубы змеи к крышке. Змея вновь оживляется. Тщетно попытавшись несколько раз вывернуть голову, она пронзает зубами плотную бумагу. Крупные капли смертельного яда, белого, как молоко, стекают на дно банки. Затем Беркли осторожно отодвигает тайпана в сторону, ибо в зубах змеи мог остаться яд, а он хочет сохранить его как можно дольше, чтобы не раз получать такой «удой».

Когда мы спускаемся к берегу, чтобы сесть в ялик, Беркли рассказывает о вакцине:

— Я отправляю яд в лабораторию в Кэрнсе, где его высушивают до кристаллического состояния и отправляют в Институт вакцины в Мельбурне. Там яд во все возрастающих дозах впрыскивают лошадям, чтобы сделать их невосприимчивыми к нему. Когда у лошадей вырабатывается необходимый иммунитет, из их крови приготовляют сыворотку. За последние три-четыре года она спасла сотни людей в Австралии.

— Как тебе пришло в голову стать сборщиком яда?

— Я вырос на Кейп-Йорке. Это дикая местность площадью с довоенную Германию, все население которой составляет горстка скотоводов и небольшая группа охотников за крокодилами. Вокруг миссий проживает тысячи две аборигенов. Они до сих пор охотятся при помощи бумерангов и длинных дротиков, запускаемых копьеметалкой с поразительной меткостью. Аборигены — превосходные охотники на тайпанов, потому что жареные тайпаны и черепашьи потроха для них самое большое лакомство. Это они научили меня охотиться за тайпанами и находить места, где они водятся. Первое время я относился к этому занятию полушутя; года четыре назад оно стало моим главным делом. У него есть по крайней мере одно преимущество: найдется немного людей, кто пожелал бы отбить у меня хлеб.