Немецкие бомбардировщики в небе Европы. Дневник офицера люфтваффе. 1940-1941 - Готфрид Леске

Это гнилое дело – стрелять в беззащитных парашютистов, дикость какая-то. Голландцы как они есть. Я думаю, это противоречит международным конвенциям.

Немецкое радио сообщает, что Париж эвакуирован. Мы сейчас бросаем наши яйца на порты Канала (пролив Ла-Манш). Погода идеальная.

Иногда летишь довольно продолжительное время и вообще никого не видишь. Даже фермы все пустые. Ничего удивительного. Они нас боятся. А потом опять наскакиваем на дорогу, которая кишит народом. Тогда мы вниз, и наши мелкокалиберные пулеметы начинают тараторить. Они гражданские? Ну и что такого? Это война или что?

Бомбили Булонь. Когда уходили, дым был такой густой, что ничего нельзя было рассмотреть. Те, кто побежал в этот город, здорово попались. Разбегались в разные стороны как тараканы. Некоторые прямо под наши танки.

Голландские тюльпановые поля почти нетронуты. Оберлейтенант сказал нам: приказ Геринга.

Радио передало, что мы уничтожили 2400 вражеских самолетов. Многие не успели даже взлететь.

Это прямо совпадение. Вчера вечером я записал сообщение нашего радио, а всего через несколько часов мы вышли бомбить французскую базу. Прекрасные поля, по краям деревья, невысокие холмы вдалеке. Представьте наше изумление, когда мы увидели все эти «мораны» сидящими на земле. Оберлейтенант Фримель начал считать, досчитал до двадцати и бросил. Ударили мы мгновенно. Никакого ответа, видели только нескольких их пилотов, как они бежали к своим машинам. Первый раз промахнулись, но вторая серия пошла точно в цель. Зрелище получилось замечательное. В воздухе кружились куски самолетов, а огонь прямо разливался по земле. Я опять дал вниз, и наши пулеметы довершили дело. Я не думаю, что хоть один из этих самолетов когда-нибудь еще взлетит.

Радио передает, что мы занимаем территорию без остановок. Наша артиллерия бомбит Ипр. Враг пытается зацепиться за Дюнкирхен.[7] Но я все-таки думаю, что скорее всего они просто хотят удрать по дороге через этот Дюнкирхен. Они укрепили город, и ребята, которые кидали яйца на тамошние доки, рассказывали, что зенитки бьют очень сильно. Но это все равно им не поможет.

Ледерер считает, что война закончится через две недели. Оберлейтенант послушал его, но ничего не сказал. Он вообще много не говорит. Оберлейтенант Фримель классный парень, к тому же отличный спортсмен и ведет себя очень достойно. Говорят, что он на короткой ноге со многими близкими к фюреру. Ничего удивительного. Он очень высоко стоит в партии.

Бомбили Дюнкирхен. Город теперь, наверное, весь в руинах. Нефтяные запасы взрывались со страшной силой. Все небо заволокло черным дымом, а издалека это казалось громадной башней. Взрывы были почти каждую минуту. Грохот внизу, наверное, был ужасный.

Когда вернулись, узнали, что наши взяли Булонь.

27 мая – 6 июня 1940 г.

ДЮНКИРХЕН

Бельгийцы капитулировали. Главное, какого черта им вообще было начинать эту войну против нас? Такие тупые. Мы, немцы, непобедимы.

Говорят, эти томми пытаются улизнуть через Канал. Одно дело – пытаться, но другое дело – сделать. Я думаю, мы выскажем свое мнение по этому поводу. Чертовы томми. На этот раз им все будет не так просто. Пытаются удрать назад к папе с мамой. Не получится. А если получится, их родная мама не узнает.

Когда мы сегодня подлетали к Дюнкирхену, увидели на горизонте облака черного дыма. Ребята, которые побывали здесь до нас, хорошо поработали.

Мы уже были готовы пикировать и класть наши яйца, когда целая пачка «харрикейнов» неожиданно накинулась на нас сверху. Но наши «мессершмиты» были тут как тут и очень были рады ввязаться в хорошую драку. Вдруг я увидел, как один из «харрикейнов» пристроился к нашему хвосту, но не тут-то было. Смотрю, а у него одно крыло распалось на две части и он горит и падает. Пока мы сбрасывали боезапас, видели, как падали «харрикейны» и несколько наших истребителей, все время падали какие-то куски. Все это погружалось в целое море огня; выглядело так, будто каждый дом в городе горит. А почему бы ему не гореть? Он должен гореть долго и жарко, чтобы всем хватило.

Англичанам повезло больше, чем этим умникам. Погода совсем испортилась, все время туман и низкая облачность. Практически только на бреющем и летаем.

Мы летим так низко над песчаными дюнами, что ясно видим, как там лежат их раненые солдаты, ждут, когда о них кто-нибудь позаботится. Наверное, там таких нет. Некоторые куда-то переползают. Конечно, до Англии им не доползти. Спасибо, Господи, за Канал!

Бомбили корабли в порту Дюнкирхена. Хотя это довольно опасное дело – летать так низко. Ударили по судну, а потом видим, как толпы солдат прыгают в воду и плывут к берегу. А немного погодя, когда мы сделали круг и вернулись, видим, что судно осталось на плаву. Самое смешное, что со всех сторон к нему плывут люди, наверное, те же самые, что попрыгали с него перед тем. Что и говорить, англичане знают толк в плавании на длинные дистанции.

Штаб сообщает, что три английских эсминца и военный транспорт потоплены в порту на Канале. Не завидую тем, кто был на этих посудинах. Погода все еще отвратительная.

С ума сойти можно. Черт возьми, здесь – они, а вот здесь были мы. Они были у нас почти в руках. Но все равно удрали. Конечно, не все удрали, но все равно слишком много. Конечно, если бы у нас были все наши истребители, этого никогда бы не случилось. Над Дюнкирхеном у них их было гораздо больше, чем у нас. Потому что все случилось гораздо быстрее, чем ожидал штаб. То есть, конечно, я вовсе не хочу критиковать штаб. В конце концов, никому и присниться не могло, что французы и бельгийцы что-то могут делать, кроме как удирать. Наши ребята должны были только бежать за ними. Достаточно быстро, между прочим. А теперь наши истребители базируются слишком далеко от фронта, чтобы их можно было постоянно в достаточном количестве держать в небе над Дюнкирхеном. Англичанам было гораздо ближе. У них было большое преимущество.

Наконец погода улучшается. Оберлейтенант Фримель полагает, что у нас были большие потери. Но наверное, все теперь будет не так плохо, как в тот раз. Наша артиллерия выдвинулась далеко вперед, так что может теперь обстреливать Дюнкирхен.

Если не снизиться достаточно низко, слишком много наших драгоценных яичек падает в воду. Да и зенитный огонь довольно плотный, так что я всегда вздыхаю с облегчением, когда вывожу машину на высоту. Мы, кажется, ни разу не возвращались без нескольких дырок в крыльях. Но в жизненно важные места пока ни разу не попало.

Иногда мне кажется, что это просто невозможно. Как такое может происходить? Я имею в виду корабли. Куда ни посмотришь, сплошь черные точки. Откуда, черт возьми, все они берутся! Как эти томми умудряются собраться все вместе? Колдовство какое-то. Похоже, они все это планируют заранее. Я знаю, что наши штабы всегда все планируют на недели, а кое-что и на годы. Я думаю, что так. Но англичане не могут знать этого заранее. Но как они это делают? С ума сойти можно. Кажется, они у нас в руках, и тут они проскальзывают у нас меж пальцев. Эти посудины – они возникают ниоткуда. Некоторые такие маленькие, яхты, или баржи, или рыболовецкие шлюпки, как они вообще умудряются сюда доплыть. Наверное, не все они возвращаются назад, тонут. А мы им помогаем.

Надо отдать должное англичанам. Они никогда не устают. Наверное, многие из них совсем бросили спать. Тео Зольнер, он-то уж точно не продержится без сна двадцать четыре часа, говорит, что они принимают какие-то таблетки, чтобы не засыпать. Но все равно, я думаю, они возвращаются в Англию, заправляются, загружаются и опять летят на Дюнкирхен без отдыха. А нам гораздо лучше. У нас регулярный сон, а иногда нас вообще никуда не посылают. Это потому что фюрер и Геринг все предусмотрели, и предусмотрели вовремя.

Сегодня вечером, после ужина, я говорил об этом с Пуцке, Ледерером и Зольнером. Все согласились, что англичане дерутся на удивление хорошо. Но это им не поможет. Просто мы намного лучше. Должно быть, потому, что у нас хорошая подготовка.

За разговором я узнал, что Ледерер прошел ту же школу, что и я, – Гатов. Вот это да! Ну не смешно? Вы несколько недель вместе в одной машине и даже не знаете подобных вещей! Мы еще долго болтали о Гатове. На всей земле нет другого такого места. Это не просто школа, это целый город, построенный специально для нас. А подземные ангары – это нечто! Ледерер, конечно, малость помоложе меня. Где-то около двадцати четырех. Он сын мюнхенского врача. Он вообще-то не должен был этого рассказывать, но как только раскрыл рот, так все и выболтал. Мы еще долго рассказывали друг другу истории про наших инструкторов. Иногда кажется, я только вчера первый раз сделал горку. Пуцке рассказал нам немного об Испании. Он был там механиком на «Дорнье-17». Он говорит, в Испании особо делать было нечего. Было скучновато. Единственным развлечением было наблюдать за итальянскими летчиками.