Классный час (СИ) - Тамбовский Сергей

— Правильно, — сверился я с журналом, — скажи нам, при каких условиях два вектора будут равны, и я тебя сразу отпущу.

Экая и мекая, Ванечка через пять минут сумел таки сформулировать теорему о равенстве векторов, и я сразу отправил его на своё место, занеся в журнал заслуженный трояк.

— Ладно, больше я спрашивать вас ничего не буду, а лучше запишите-ка новую тему — координаты векторов и их применение при решении различных задач.

Все дружно заскрипели руками, один только Дубин на задней парте не пошевелился.

— Дубин, — сказал я ему, — а ты чего сидишь, как роза майская? Писать нечем?

— Ручка у меня есть, Антон Палыч, — отозвался он, убрав, впрочем, ноги из прохода, — мне другое неясно…

— И что же тебе неясно — поделись с товарищами, — поднял я брошенную им перчатку — ясно же, что сейчас гадость какую-нибудь скажет, но и заметать мусор под ковер неправильно.

— Зачем нам эти векторы нужны, непонятно, — продолжил он уже с некоторым нажимом, — да и вся эта геометрия тоже. В жизни-то оно хоть раз пригодится?

— О жизни, значит, решил поговорить? — сказал я, — а что ты, собственно понимаешь в этой жизни?

— Да уж побольше, чем вы, — с вызовом ответил Дубин и опять выставил свои ноги в проход. — В институтах учиться я не собираюсь, а собираюсь стать рабочим классом и зашибать вдвое больше денег.

— Всё сказал? — с неприязнью отвечал я.

— В общих чертах да, — выдал он неожиданно умную фразу.

— Ну хорошо, давай поговорим о жизни, — согласился я, — ребятам, наверно, это тоже интересно, да?

Ребята дружно загудели в том смысле, что да, сильно интересно.

— Вот смотри, Дубин, родители у тебя кто?

— Будто не знаете, — вызверился тот, — рабочие с нашего Завода.

— И какие у них интересы, у родителей твоих?

— Будто не знаете, — повторил, как заевшая пластинка, Дубин, — у папаши нажраться и забить домино во дворе, а у матери закрутить сто банок огурцов на зиму, а потом перемывать кости знакомым с соседями.

— И ты что, точно хочешь повторить их путь?

— А что плохого-то в этом?

— Плохого ничего, но и хорошего немного. Советская власть даёт вам уникальный шанс стать практически кем угодно, вплоть до министра и космонавта…

— Не, в космонавты я не гожусь, — перебил меня Дубин, — ростом слишком большой, а я слышал, туда выше 170 см не берут.

— Ну ладно, от министра до народного артиста, в артисты с твоим ростом возьмут?

— Наверно, — в замешательстве сказал Дубин.

— Вот о чём я и говорю — а вы всё обратно в своё болото хотите залезть… а насчёт геометрии… так я вам честно скажу, пригодится она в будущей жизни процентам 10-15 из вас… ну там посчитать площадь стен при поклейке новых обоев или рассчитать, сколько нитрофоски понадобится на пять соток приусадебного участка. Но тут надо шире смотреть…

— Куда шире-то? — спросил Ванечка, слушавший до этого меня с открытым ртом, как и обычно, впрочем.

— Понимаешь, Ваня, — ответил я ему, — наш мозг это очень сложная система, которую надо время от времени тренировать. Вот если ты не будешь нагружать мышечную систему, то что наступит?

— Что? — эхом отозвался Ваня.

— Физическая деградация, вот что. Мышцы будут дряблые и обвислые и девушки тебя любить поэтому не будут.

Народ несмело засмеялся, представив Ваню, которого не любят девушки.

— А если не тренировать мозг, будет то же самое — вялость, дряблость, раннее слабоумие, называемое в народе маразмом. Значит что?

— Что? — это уже переспросил наглый Дубин.

— Тренировать надо мозг, вот что, а лучшая тренировка для него, это решение сложных задач, например геометрических. Понятно я изложил?

— Да уж куда понятнее, — Дубин даже спрятал свои ноги под парту, — а физическими упражнениями, значит, тоже надо заниматься?

— А то как же! — воскликнул я, — ещё древние римлянине говорили — в здоровом теле здоровый дух. Гармонию надо соблюдать.

— Угу, — буркнул со своей парты Дубин, — видел я, как вы по утрам занимаетесь.

— Кстати приглашаю всех, — неожиданно для самого себе объявил я, — у меня есть оригинальная система тренировок, основанная на восточных традициях, присоединяйтесь ко мне, хоть с завтрашнего дня. Начало в семь утра на нашем стадионе, знаете наверно, где это?

-----

На этой звенящей ноте и закончилось моё общение с восьмым-Б классом, а далее меня ждала Алла и её неожиданные пикаперы.

Алла и все-все-все

Это был последний шестой урок, поэтому я положил журнал и всё остальное на своё место в учительской и спустился в раздевалку, она у нас в подвале под правым крылом была. Сначала для младших классов, потом для учителей, а совсем близко к выходу уже и для старших. Алла ждала меня, сидя на скамеечке в коридоре рядом с раздевалкой старших классов.

— Ну вот и я, — объявил я сразу, как увидел её. — Пошли разговаривать с твоим Отелло.

— А почему Отелло вдруг? — спросила она.

— Ну он же задушил свою супругу от ревности… подозреваю, что и здесь замешано это чувство.

— Да какая там ревность! — чуть не крикнула Алла, — ну подумаешь, поцеловались один раз… ну хорошо, не один, а три. Так он думает, что ему теперь всё можно…

— Ясно, — сказал ей я, — что ничего не ясно. А с ним сколько ещё коллег ожидается?

— Обычно он с Коляном и с Димоном ходит, — ответила Алла, — наверно они и будут.

— Лет-то им по сколько?

— В прошлом году закончили школу.

— А почему не в армии?

— Димон вроде в институте учится, а эти двое откосили.

— Ай, как не по-пацански всё это, — заметил я. — Ну идем, Дездемона Ивановна.

Звонок уже довольно давно прозвенел, так что большинство учеников уже успели разбежаться по домам, остались единицы. Одним из оставшихся оказался Половинкин из аллиного класса.

— Антон Палыч, — мигом вылетело из него, когда он видел нас вместе, — а куда это вы Алку повели? В детскую комнату милиции? — и сам заржал своей немудрящей шутке.

— Почти, — вежливо ответил я ему, — идём записываться в кружок авиамоделизма.

Эти слова на некоторое время отправили Половинкина в нокдаун, так что более ничего он сформулировать не смог и отстал от нас.

— Слава богу, — сказала Алла, — достал он меня, этот Половинкин… а нам вот сюда надо.

И она показала на узенькую тропку, идущую аккуратно между школьной оградой и забором соседнего стадиона без названия — хоккейная коробка и футбольное поле, а на краю снаряды для гимнастических упражнений. То есть, то, куда я по утрам бегаю.

— А по дороге не проще ли было бы? — спросил я у неё.

— По дороге дальше, и потом — Волобуев же здесь меня ждёт, а не на дороге.

— Как хоть его зовут-то, твоего Волобуева?

— Игорем… но так его никто не называет, он на Быка откликается.

— Что, такой же здоровый и с рогами?

— Здоровый, это да… но рогов нет… пока нет… а вот и он, они то есть.

Алла остановилась, как вкопанная, потому что за очередным поворотом тропинки, скрытым кустами сирени, нарисовались трое подростков… да что там подростков — трое парней, на вид довольно высоких и крепких физически. Все они курили что-то вонючее и выпускали в небо струи белёсого дыма.

— А кто это к нам пришёл? — так глумливо начал беседу тот, что был посередине, очевидно тот самый Волобуев. — Это Алка-целка к нам пришла, щас она у нас отсасывать будет.

Остальные двое загоготали, а Волобуев длинно и прицельно сплюнул, но не достал до нас.

— А после этого у неё уже целки не будет, — добавил второй парень и тоже длинно сплюнул.

— А ты, папаша, — это уже ко мне обращение было, — иди себе, к тебе у нас никаких претензий нету.

— Подожди, — попытался остановить его Колян, — это ж вроде Мопед…

— Какой Мопед? — переспросил старший.

— Учитель в этой школе… алгебры что ли…

— Да, — вступил в диалог я, — я учитель в этой школе, алгебре и геометрии учу.