Моцарт - Валентин Николаевич Пичугин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Нет, я только что поела. А чего с ухом-то?
– Нарезал хлеб на твою долю, – ответил он, ожидая, когда жена поставит тарелку на стол.
– Ну-ка, покажи! – Варвара ухватилась за мочку, поворачивая голову к окну.
– Тише ты, оторвёшь, – зароптал Юрий, ожидая вердикта супруги.
Варька отпустила ухо и ехидно захихикала:
– Теперь ты настоящий Моцарт, такой же глухой, как пешка.
– Сама ты пешка, – обиделся Юрка, разобрав по губам смысл её слов. – Это Шопен был глухим, а Моцарт слепым.
– Этого ещё не хватало, – возмутилась Варвара, что прозвучало как угроза, мол, «только попробуй ослепнуть, я тебе тогда покажу». – К медичке сходи, пусть посмотрит.
– Нет её, на курорт умотала, – отверг он её предложение, зачерпывая ложкой щи. – Вечером к Ползункову схожу, может что подскажет.
– Ещё чего надумал! – Варька всплеснула руками. – Он поросёнка чуть заикой не сделал, а ты к нему лечиться пойдёшь. В больницу езжай, инвалидность проси, какая-никакая польза от твоих ушей будет. Ты что, не мог больным ухом к взрыву повернуться? Коли добивать, так одно, всё равно оно у тебя ни хрена не слышало, а теперь оба никуда не годятся.
Юрка сидел, повернувшись к жене контуженной стороной. Он слышал, что она сочувствует его горю, но не понимал ни слов, ни выражений, однако, судя по интонации, переживала жена за него сильно.
Поев, он известил Варвару, что приляжет отдохнуть на часок, но проспал целых три и проснулся под вечер, удивлённый, что его никто не будит.
– Витька приходил, справлялся о тебе, – известила жена, когда он вышел во двор.
– Ушёл?
– В баню пошёл, сегодня же четверг. Может и тебе сходить помыться, чем к Ползункову идти? Я бы бельё заодно постирала, – она опасалась, что муж «нахрюкается» с ветеринаром, как в прошлый раз, когда прививки поросятам делали.
– Ладно, только на двор схожу, – Юрка потянулся, прислушиваясь к себе, и направился к уличному туалету. Звон в голове не стих, но ему показалось, что он начал привыкать к этому стрекотанию, словно за спиной работала веялка в полную силу.
Устроившись поудобнее, Юрка развернул старый журнал «Вокруг света», сохранившийся в целости с незапамятных времён по причине невозможного использования гладких листов по назначению.
Через полчаса, после полного погружения в статью про чудеса далёкой и загадочной Шри-Ланки, которую ему приходилось перечитывать в сотый раз, он услышал зычный ор Варвары.
– Ты скоро там свою синфонию сочинишь, композитор чёртов! Дети с улицы пришли, освобождай уборную!
По тропинке бежал младший сынок Павлик:
– Па, ты, правда, оглох?
– Иди, иди, куда бежал, – Юрка подтолкнул его к туалету, а сам свернул в сарай, чтобы забрать дубовый веник и отправиться, наконец, в баню, в надежде отпарить мозги и вернуть потерянный слух.
– Па, а если я тебя дураком назову, ты услышишь или нет? – раздался сзади голос Павлика.
– Я тебе назову, – грозно предупредила с крыльца Варвара. – Иди лучше кроликам клевера нарви, вон, корзина у бочки с водой.
– Пошёл я, – предупредил Юрка жену, закрывая калитку. – Может легче станет.
– Поди, не парься сильно, а то, знаю я тебя, – Варька согласно кивнула головой, оставаясь со старшей дочерью на крыльце перебирать клубнику в большом алюминиевом тазу.
В общественной бане уже было много желающих попариться и смыть с себя груз летних трудовых будней.
– Моцарт, иди сюда, я тебе местечко занял, – Витька приветливо махнул рукой, приглашая сложить бельё в его шкафчик, стоящий за спиной. Надо сказать, что из всего числа банившихся в тот день, настоящих любителей пара было по пальцам пересчитать, но все ждали главного парильщика. К вящей радости Юрки, Ползунков был на месте. Это благодаря ему, воздух в парилке был ароматным и пряным. Ветврач приносил с собой склянки с жидкостью для отпаивания телят, которые он пополнял из больших бочек со склада на ферме. Разбавив водой и плеснув на каменку пахучую жидкость, Ползунков давал сигнал остальным товарищам, стоящим возле полка в ожидании:
– Можно!
Все начинали остервенело хлестать себя вениками в облаках пара с запахом валерьяны, мяты и ещё чего-то хлебного и душистого, чтобы вскоре выскочить из пышущей жаром душегубки и броситься в душ под ледяные струи воды. Последним, как и положено капитану, выбирался Ползунков, крякая и всем своим видом показывая, мог бы ещё, но не хочу.
Юрка подсел к нему в минуту отдыха и ожидания следующего захода в парную:
– Шура, ты в ушах понимаешь что-нибудь?
– А что в них понимать? Чего в голове нет, того к ушам не пришьёшь, – Ползунков глотнул из пластиковой бутылки кваску и протянул Верди. – Будешь?
– Не, сегодня немного бабахнуло в гараже, у меня ухо заложило и в голове звенит, – Юрка придвинулся поближе. – Может посмотришь?
– Что, прямо здесь? – Ползунков слегка отодвинулся и уставился на него. – Слушай, Моцарт, а если бы у тебя в заднице засвербило, ты тоже предложил мне тебя здесь обследовать?
– Сравнил тоже, где задница, а где ухо, – Юрке отступать было некуда. – Ну что, будешь смотреть?
– Знаешь, давай после бани к тебе зайдём, по чарочке с устатку пропустим и там посмотрим твоё ухо, – предложил Ползунков компромиссное решение и вопросительно посмотрел на Юрку. – Идёт?
– Не идёт, – отрезал Верди. – Варвара до сих пор вспоминает мне твой последний приход. Лучше я к тебе приду, у меня бутылка припрятана.
По весне Ползунков обходил подворья в рамках вакцинации поголовья домашнего скота. Не стал исключением и двор Верди. Поздняя весна не позволила как следует просохнуть калде, а выпущенные на волю свиньи вспахали землю, превратив загон в топкое болото. Хозяйничал в этом поросячьем царстве боров по прозвищу Скрипач. При почёсывании об огромную деревянную колоду, расположенную по центру выгона, он издавал звуки, похожие на те, что можно извлечь из расстроенной скрипки. Вот Юрка и подумал, должен же кто-то ещё составить ему компанию в семье «музыканта».
Ползунков натянул высокие резиновые сапоги до колен, разложил коробочки со шприцами на табуретку, доставленную по такому случаю из дома.
– Иди, накрывай на стол, – скомандовал он хозяину, направляясь к загону. – Да, грязновато у вас тут. Иди, иди, не переживай за своих оглоедов, без тебя справлюсь.
Юрка ушёл в дом, чтобы подготовиться к угощению врача. А что готовиться? Варвара с утра пожарила солянку из квашеной капусты, картошки и свиной печени, осталось достать из подпола банку с солёными огурцами, да сала нарезать. Бутыль с перваком уже стояла на столе.
С улицы послышался визг, затем крик, неожиданно оборвавшийся на самой высокой ноте. Юрка отложил
