Циркус - Владимир Лосев

Паля понимала, что он боится за неё, но делать-то нечего, она же действительно выросла, вчера она была младше на целый день, а сегодня старше на день, значит ему надо идти.

Да и кто спасет их маму кроме него? Он же добрый волшебник, это его обязанность всех спасать. Вот был бы он злой, тогда никуда бы не надо было идти, злым волшебникам всегда жить легче…

А доброму волшебнику, хочешь — не хочешь, все равно иди, всех спасай…

— Ты горгулий с собой возьми, — посоветовала она. — Все равно они ничего не делают, только на крыше сидят, а у них и когти и хвост костлявый, вот пусть и воюют. Отец покачал головой.

— А кто замок и тебя защищать будет? Как только узнают, что я ушел, вся же нечисть из болот и лесов повылезает. Они всё здесь разорят, всех убьют и съедят. И деревню сожгут, а я обещал её защищать. Теперь, когда я уйду, тебе придется самой со всей этой нечистью воевать.

— А я умею? — спросила сердито Паля. — Я же ещё маленькая, хоть и стала старше на целый день, я даже ещё не решила, буду я доброй, или злой волшебницей…

Она снова заплакала, и опять долго плакала, пока слезы снова не кончились.

— А ты уже уходишь, так нельзя, — продолжила она, вытирая слезы. — Так совсем неправильно.

— Да, — согласился отец. — Так нельзя. Только я не знаю, как можно. Если ты знаешь, скажи мне, я тоже тогда буду знать…

— Ты все сам знаешь, — сердито сказала Паля. — Ты большой, а я маленькая, хоть и уже большая. Мне будет трудно и страшно, а тебя не будет, и мамы нет… С кем я тогда плакать буду? Отец только вздохнул и осторожно спустил её на пол.

— Ну вот, обо всем и поговорили, — сказал он. — Теперь мне нужно идти собираться в дорогу. Дорога дальняя, да и злой волшебник очень сильный, а я тут недавно простыл, когда мост строил. Меня мама лечила, да немного не долечила.

— Ты и сейчас ещё громко кашляешь, — сказала Паля, — а туда же пошел воевать. Я сейчас на тебя буду ругаться.

— А кто нашу маму спасать будет? — спросил тихо отец. — Ты ещё маленькая, хоть и большая, а я кашляю. Что, получается некому? Получается, пропадай, наша мама, так?

— Я просто так сказала, — проворчала Паля. — Ты все равно иди, только оденься потеплее.

— Хорошо, я одену теплый шарф, — сказал отец и пошел к двери. Паля проводила его взглядом и задумалась, стоит ли ей ещё плакать, или уже хватит. Подумала, подумала, и решила, что потом поплачет, а сейчас ей надо много дел всяких сделать.

Прежде всего нужно отцовского Трога накормить, а то завтра он полетит и упадет от голода, и папа разобьется вместе с ним. Теперь, когда мама попала в плен к злому волшебнику, она должна за всем следить. Больше получается некому…

Да, и за котом надо было посмотреть, а то он наверное уже залез на чердак и гоняется за летучими мышами. А они полезные, и маме нужны для всякого колдовства…

Мама у Пали, конечно же, была ведьма. Так было кем-то давным-давно заведено, если отец волшебник, то мама всегда ведьма. И у Пали мама была самая настоящая ведьма, у неё и волосы были рыжие, как у всех ведьм. Только глаза у неё были неправильные, потому что у ведьм они должны быть зеленые, а у мамы они были черные.

Сначала глаза, когда мама родилась, были голубые, а потом почернели неизвестно почему. Так ей папа рассказывал. У Пали её голубые глаза никак не чернели, что было ей, конечно, обидно. Она хотела быть похожей на маму, а все никак не получалось. И волосы были белые, как у отца, а не рыжие…

Она сердито топнула ногой, увидев маленького домовенка, выглядывающего из норки.

— Не подглядывай за мной, я на вас всех рассердилась, — сказала она и пошла во двор к Трогу.

Трог был очень ленивый, он лежал на лужайке, распластавшись на траве словно серая каменная глыба и не шевелился. Паля ударила его граблями, ручка обломилась, а он даже не пошевелился.

Она задумалась, разбудить Трога всегда было тяжело, но обычно грабли помогали, а теперь они сломались. Что ей теперь делать? Как его разбудить? Она обошла Трога и подошла к его голове.

— Немедленно просыпайся, а то я на тебя рассержусь! — крикнула она в самое ухо. — Я же знаю, что ты меня слышишь. Трог даже не пошевелился, словно никто ему в ухо и не кричал.

— Ладно, как хочешь, — сказала она, задумчиво разглядывая двор. Рядом в траве она увидела ежа, тот фыркал и ползал вокруг Трога, думая, что это гора.

— А если я тебе в нос засуну ежа, тебе это понравится? — спросила она. Трог по-прежнему делал вид, что не слышит её, но его ноздри вдруг закрылись прозрачными кожаными заслонками.

— Ага… — сказала Паля. — Вот ты себя и выдал! Значит ты меня слышишь. А если я засуну ежа тебе в уши? Ушные бугорки Трога, сложились и исчезли, словно у Трога и не было никогда ушей. Паля растерянно захлопала глазами, потом сказала с обидой.

— Ты — плохой, я на тебя тоже обиделась. Я хотела тебя накормить перед дальней дорогой. Ты же завтра полетишь вместе с папой воевать со злым волшебником, а ты даже не хочешь со мной разговаривать. Глаза у Трога неожиданно распахнулись, он посмотрел на неё своими желтыми огромными глазами, потом лениво зевнул.

— Ты сказала — еда? — проревел он. — Где?

— Вот еда, — сказала Паля, показывая на мешочек с морковкой, который она принесла с собой. Трог недоуменно посмотрел на морковку, потом захохотал так, что у неё даже уши от его хохота заложило, так было громко.

— Она вкусная, — сказала обиженно Паля, — и полезная, в ней много витаминов. А тебе лентяю нужно их побольше есть, может быть ты тогда не будешь столько спать…

Отсмеявшись, Трог закрыл глаза и больше их не открывал, чем бы она его не пугала.

— Ладно, — сказала Паля, ставя мешок прямо перед носом Трога. — Проголодаешься, все равно съешь. А мне надо на чердак…

Она пошла, громко топая ногами, чтобы он слышал, как она уходит, а потом спряталась за каменную статую, которая иногда работала фонтаном, но сегодня почему-то ленилась, и стала подсматривать за Трогом.

Тот открыл глаза, посмотрел вокруг, а когда никого не увидел, вытянул свой длинный желтый язык и схватил морковку. Он проглотил её вместе с мешком и снова закрыл глаза.

— Вот так-то лучше! — сказала сама себе Паля. — Трога я накормила, пойду смотреть за котом. Интересно, а у Трога живот не заболит оттого, что он и мешок съел? Надо будет у папы спросить, а то Трог, он же совсем глупый, не понимает, что мешки есть нельзя. А то ещё заболеет, а лечить некому, мамы-то у них теперь совсем нет, её злой волшебник себе забрал. Тут Пале опять стало грустно, и она немного поплакала, и только потом вошла в дом.

На чердаке кота не было, летучие мыши вниз головой висели в ряд на длинных жердочках, которые придумал и сделал для них папа. Мыши спали, только самая старая и самая большая из них открыла глаза и посмотрела внимательно на неё.

— А … маленькая хозяйка, — сказала она. — Зачем пришла? Паля вытерла пыль со старинного кресла, которое здесь всегда стояло, и села.

— Я пришла, — сказала она, — чтобы узнать, не беспокоит ли вас кот?

Паля на чердаке до этого была всего несколько раз, и всегда с папой, а он ей всегда говорил, что с летучими мышами нужно разговаривать очень вежливо, иначе они обидятся и улетят, и тогда ей попадет от мамы, которая с ними дружит.

Старая мышь отпустила жердочку, но не упала, а, расправив свои крылья, полетела, она покружилась вокруг Пали и села на спинку кресла.

— У нас с котами пакт о ненападении, — сказала она, сладко зевнув. — Этот вопрос мы решали долго, но на последнем заседании совета всех летучих мышей мы приняли этот договор. Теперь мы котов не трогаем, так что можете за своего кота не беспокоиться. Паля покачала головой и погладила мышь по шелковистой шкурке.

— Я не о коте беспокоюсь, — сказала она, — а о вас. Он же большой и сильный, а вы маленькие.

— Что? — удивилась летучая старая мышь. — Вы беспокоитесь о нас? Очень интересно, и неожиданно приятно нам это слышать. Но вы, маленькая хозяйка, должны знать, что мы может быть и невелики по размерам, но нас очень много.

К тому же у нас есть по всей земле друзья и родственники. И если кто-то решит напасть на нас, то ему придется сражаться со всеми летучими мышами, которые только есть в этом мире. Последняя война, насколько я помню,… была лет триста назад, и была она с Трогами, а не котами.

А с котами мы воевали,… совсем не стало памяти, лет семьсот назад. Мы, кажется, тогда победили…

Страшная, надо сказать, была битва. Коты позвали всех своих родственников, были львы, леопарды, и барсы, а также коты всех мастей и размеров.

Пух и перья летели со всех сторон, иногда даже солнце закрывалось от кошачьего пуха, так его в этих котах оказалось много.

К нам тогда на помощь из далекой Африки прилетели летучие собаки, они тоже мыши, только большие, у них к котам тоже накопилось много обид, ещё с тех времен, когда коты…