Давай придумаем любовь - Вера Александровна Колочкова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А она, выходит, позволяет себя обманывать? Вот как упорно твердит и маме, и Павлику, и самой себе – дела, дела… Наверное, потому что упорно твердить легче, чем правду признать. В данном случае это упорство роль соломинки выполняет, за которую можно ухватиться. Чтоб совсем не пропасть…
Да, да! Она пропадет, если… Если потеряет Олега. Без него жизни для нее нет. А что делать? Такая вот любовь… И установка в этой любви такая – не возражать, не спорить. Беречь эту любовь как величайшую драгоценность. Как-то сразу так повелось…
С того самого дня и повелось, как познакомились. Она сразу поверила, что это знакомство – большой для нее подарок. Олег, он же такой… Такой красивый, такой в себе уверенный, такой сильный и статный. Будто с киношной картинки сошел. К тому же старше ее на семь лет. Зрелый красавец-мужчина. А она кто была? Мышка-норушка серенькая, домашняя девочка, в строгости воспитанная. Ой, да как вспомнишь… Она даже глядеть на него боялась, робела и глаза опускала, сказать ничего умного не могла. Все ей казалось, что не то ляпнет с перепугу. А когда он замуж ее позвал, не могла своему счастью поверить. Все думала – это не с ней происходит, а с какой-то другой девицей, более симпатичной и в себе уверенной.
После свадьбы Олег переехал к ним с мамой в их трехкомнатную квартиру. И как-то очень быстро освоился, хозяином себя почувствовал. И опять ей ужасно нравилось, что он такой… Всегда все сам решает. И маме его поведение нравилось. Все время говорила довольно – наконец, мол, мужик в доме живет настоящий. Каменная стена. Не всем так в жизни везет! И ее мама наставляла время от времени:
– Ты никогда с мужем не спорь, Машенька. Будь умной, покладистой будь. Такие мужья на дороге не валяются, имей в виду. Береги его… Под кожу не лезь, мозг не выноси. Считай, что ты свой счастливый билет уже вытянула. Теперь главное – сберечь свое счастье, в семейных дрязгах не растерять. От женщины ведь очень многое в семье зависит… Не спорь с ним никогда попусту, слышишь?
– Да какое там, мам… У меня и мыслей таких нет! Я так его люблю, что и себя не чувствую – есть ли я, нет ли… Будто счастливым ветром меня несет.
– Да, повезло тебе, доченька… – вздыхала мама грустно. – Не то что мне… Ты уж будь счастлива за двоих, и за себя, и за меня. И я возле твоего счастья погреюсь как сумею. Такой муж тебе достался, такой муж! Да это ж одно сплошное удовольствие – такому зятю услужить!
В удовольствии услужить мама себе не отказывала. Вставала рано, чтобы завтрак Олегу приготовить. Он садился за стол, и мама суетилась вокруг него с тихим бормотанием – обязательно, мол, надо плотно позавтракать, Олеженька… У тебя трудовой день впереди… Я блинчиков тебе напекла, кушай! И сметанки, сметанки побольше клади!
Олег кушал. Со стороны могло показаться, что он такой большой и важный начальник, а мама у него домработницей служит. Или кухаркой.
На самом деле не был он никаким начальником, трудился простым менеджером в захудалой фирме. Хотя претензии по поводу своей незадавшейся карьеры у него всегда были, он их проговаривал частенько с мазохистским надрывом:
– Кругом же одни блатники сидят, чьи-то сыночки да дочки! Разве нормальному человеку можно сейчас где-то пробиться? Кругом только бабки родительские все решают…
– Да, Олеженька, все так, да! – соглашалась мама с большим сочувствием в голосе. И тут же добавляла торопливо: – Но ты не переживай, Олеженька, что ты… Мы с Машей все понимаем. Мы тебя и так любим, Олеженька…
– Да знаю… – будто бы с раздражением отмахивался Олег. – Но все равно ведь обидно, Татьяна Петровна! Я на фирме больше всех кручусь, по делам бегаю как подорванный, а никто это не видит, не ценит… За последние два года даже зарплату ни разу не повысили! Вот где справедливость, скажите, где?
– Да какая такая справедливость, Олеженька, что ты… Никогда и нигде ее отродясь не было. А за деньги не переживай – нам ведь хватает, правда? И Маша работает, и пенсия у меня… Проживем, Олежек, не переживай!
Олег, позавтракавши, уходил на работу, а мама продолжала вздыхать, с укором глядя на Машу, будто это она была виновата в незадавшейся карьере мужа:
– А ты чего сидишь и помалкиваешь, а? Могла бы и поддержать мужа, ободряющее словцо ему сказать! Он какой деловой… И умный… Настоящий мужик… Женщина при таком муже просто обязана быть мудрой да благодарной! А ты сидишь и молчишь!
– Так ты за меня все говоришь, мам…
– А тебе что, не нравится? Если не нравится, так и скажи! Я вообще могу замолчать!
– Перестань, мам. Я вовсе не хотела тебя обидеть.
– Да знаю… Мне не за себя обидно, мне ж за Олега обидно. Никто и нигде его не ценит…
– Я ценю, мам. Ты же знаешь. Я очень его люблю.
– Ну еще бы ты не любила… Он твой муж, глава семьи. Сейчас поищи таких, чтобы согласился главой быть, чтобы ответственность за семью взял. Чтобы любить его было за что. А ты его любишь, да… Что правда, то правда… Это ведь счастье для женщины, когда она мужа любит…
Счастье. Конечно же, счастье. Кто ж спорит? Но какое-то оно… С червоточиной получается. Такое иногда накатывает ощущение, будто это счастье замешано на ее самоуничижении перед мужем. Не зря же подруга Маринка всегда фыркает, когда она при ней вспоминает Олега. Фыркает и овцой ее называет.
А может, Маринка права? Может, она и есть овца, которая только за голосом пастуха следует? И как эту овцу в платье красивое и бусы аметистовые ни обряжай, она все равно, по сути, овцой остается? Любящей и преданной, но овцой?
Дверь тихо скрипнула, Маша оглянулась испуганно, будто ее застали за чем-то постыдным. Наверное, сама в этот момент своих же мыслей испугалась.
В проеме двери стояла мама, смотрела на нее с улыбкой.
– А ну, Машунь, покажись хоть… Как мои бусы с платьем смотрятся…
Маша развернулась к маме всем корпусом,
