Все, что тебе нужно – это убивать - Хироси Сакурадзака

Дым рассеялся.

Я мог видеть корчащуюся тушу в центре огромного кратера оставшегося от взрыва — враг. Красные точки появились на экране моего радара, так много, что все точки касались друг друга.

Я подумал, будто увидел, как Рита кивнула. Она ринулась вперед, порхая по полю боя. Её топор поднимался и опускался. После каждого его блеска, в воздух взмывали потроха Мимика. Песок, сыпавшийся из их ран, закручивался в вихри от ее лезвия. Она рубила их с той же легкостью, с какой лазер режет масло. Она двигалась по кругу, защищая меня. Рита и я прошли одну и ту же подготовку, только она была сокрушительной силой, пока я валялся на земле, словно глупая игрушка с разрядившимися батарейками. Никто не заставлял меня быть здесь. Я сам затащил себя в эту дыру на поле боя и не сделал ни капли хорошего для других. Лучше бы меня прикончили вместе с Йонабару. Хотя бы другой солдат не попал в передрягу, пытаясь защитить меня.

Я решил не умирать с тремя снарядами, оставшимися в обойме отбойника.

Я подтянул ногу. Положил руку на колено.

Встал.

Я закричал. Я заставил себя продолжать идти.

Красный Бронекостюм повернулся в мою сторону.

Я слышал какой-то шум в наушниках, но не мог понять, что она пытается мне сказать.

Один из Мимиков выделялся среди прочих. Не то, чтобы выглядел он не так, как другие. Такая же утонувшая, раздутая лягушка. Но было в нем что-то, что отличало от остальных. Может быть, близость смерти обострила мои чувства, но, так или иначе, я знал, что это был тот, кто намерен сразиться со мной.

И вот что я сделал. Я прыгнул на Мимика, но он ударил меня своим хвостом. Я почувствовал, что тело мое стало легче. Одну руку отрезало — правую руку, оставив невредимым отбойник в левой. Повезло. Я нажал на спусковой крючок.

Заряд выпущен под идеальным углом в девяносто градусов.

Еще один выстрел. В панцире твари образовалась дыра.

Еще выстрел. Я потерял сознание.

Глава 2

Бульварный роман, который я читал, лежал у моей подушки.

Это был детектив про американского сыщика, который должен был представлять собой какого-то эксперта по Востоку. Мой указательный палец был зажат на месте, где главные герои встретились за ужином в японском ресторане в Нью-Йорке. Клиент сыщика, итальянец, пытался заказать эспрессо после ужина, но сыщик остановил его. Он объяснил, что в японских ресторанах после ужина приносят зелёный чай, поэтому не нужно заказывать что-либо ещё. Затем он начал рассказывать о том, как хорошо зелёный чай подходит к соевому соусу, и почему в Индии чай смешивают с молоком. Наконец, он собрал всех участников дела в одном месте, и говорил о чём угодно, кроме дела.

Я протер глаза.

Проведя рукой по рубашке, я ощутил живот под одеждой. Нащупал пресс, которого не было ещё полгода назад. Ни следа ранений, никакой обугленной плоти. Моя правая рука была там, где и должна была быть. Отличные новости. Что за жуткий сон!

Похоже, я уснул читая книгу. Мог бы и понять, что что-то не так, когда эта Бешеная Бронерита завела свой разговор о детективах. У бойцов Американского Спецподразделения, пересекающих Тихий океан всего лишь ради вкуса крови, нет времени на чтение бестселлеров. Если у них и есть свободная минута, они ее наверное потратят на доработку доспехов.

Ничего себе денек начался! Сегодня я должен был в первый раз почувствовать вкус битвы. И почему бы мне было не увидеть во сне, как я разношу на части парочку гадов и получаю повышение-другое?

На койке сверху радио басовито громыхало какой-то доисторический рок, такой древний, что его не опознал бы даже мой старик. Мне были слышны звуки пробуждающейся к жизни базы, обрывки разговоров, доносящихся с разных сторон, и тараторящий над всем этим голос перекофеиненного диджея, трещавшего прогноз погоды. Его слова будто втыкались мне в башку. Здесь на островах, как и вчера, солнечно и ясно. После обеда осторожно с ультрафиолетом. Опасайтесь солнечных ожогов!

Казарма была практически всего лишь четыремя щитами из огнеупорных досок, скрепленными вместе. На одной из стен висел плакат с бронзовокожей деткой в бикини. Кто-то прилепил ей вместо головы фотку премьер министра, вырванную из газеты нашей базы. А ее собственная голова вяло улыбалась из нового места жительства — на плечах мускулистого мачо-билдера с соседнего плаката. Голова же мускулистого бодибилдера была «пропавшей без вести».

Я потянулся на своей койке. Сварная алюминиевая рама пискнула в знак протеста.

«Кейджи, подпиши это». Йонабару вытянул шею с верхней койки. Он прекрасно выглядел для парня, которого я только что видел продырявленным. Говорят, что люди, которые умирают в сновидениях должны жить вечно.

Джин Йонабару записался на три года раньше меня. На три года больше, чтобы избавиться от жира, на три года больше, чтобы обрасти мускулами. Раньше, на гражданке, он был тощий, как бобовый стебель. А сейчас будто был высечен из скалы. Он был солдатом и выглядел как солдат.

— Что это?

— Признание. То, о котором я тебе говорил.

— Я подписывал это вчера.

— Да? Странно. — я слышал как он пролистывает страницы надо мной, — Нет, нету. Ну подпиши для меня еще раз, а?

— Ты что, пытаешься меня надуть?

— Только, если ты вернешься запакованным мешок. А кроме того, ты все равно ведь можешь помереть только один раз, так что какая разница, сколько копий ты подпишешь?

У солдат Объединенных Сил Сопротивления на линии фронта есть традиция — в день накануне операции надо пробраться на склад и слить немного ликера. Пей и повеселись, ведь завтра умирать! Допинг, что дают нам перед боем, выгонит из крови весь оставшийся там после выпивки ацетальдегид. Но если поймают, после боя загремишь на дисциплинарную комиссию или даже под трибунал, если совсем уж плохо завинтил пробку, и инвентаризация все вскрыла. Вот только очень трудно отдать под трибунал труп. Поэтому мы, каждый, подписывали перед боем признание, в котором значилось, что эта кража была его идеей.

Понятно, что если начиналось расследование, то всякий раз оказывалось, что бедолага, задумавший все дельце, как раз дал себя прикончить в бою. Это была хорошая система. Ребята, отвечающие за склад, были в курсе, так что они оставляли к этим случаям несколько бутылок, по которым не будут скучать слишком сильно. Наверное, куда лучшей идеей было бы просто дать выпивки всем, кто назавтра идет в бой, в качестве моральной поддержки, но нет — каждый раз повторялась все та же свистопляска. У хороших идей нет шансов против хорошей бюрократии!

Я взял у Йонабару бумаги:

— Странно, я думал буду нервничать куда сильнее.

— Так рано? Нет, погоди до срока.

— Ты о чем? После обеда подгонять доспехи.

— Сдурел? И как долго ты будешь в них ходить?

— Ну а когда же их одевать, если не сегодня?

— Как насчет завтра, перед выездом?

Я чуть с кровати не упал. На мгновение мой взгляд задержался на солдате с соседней койки, листавшем порножурнал. Потом я уставился на Йонабару.

— Что значит завтра? Они перенесли атаку?

— Нет, парень, она и была завтра. Но наша секретная миссия ударного начала стартует сегодня в девятнадцать ноль-ноль. Мы нажремся в хлам, очнемся завтра с диким похмельем, и этот план не испоганить даже сраному генштабу!

Стоп! Мы же вломились на склад прошлой ночью. Я помнил как все было — нервничая перед боем я решил лечь пораньше, вернулся на свою койку и начал читать этот детектив. Я даже помнил, как потом помог улечься Йонабару, пришедшему шатаясь после вечеринки с дамочками.

Конечно, конечно если… мне не приснилось и это?

Йонабару ухмыльнулся:

— Что-то ты неважно выглядишь, Кейджи.

Я взял с кровати роман. Слишком занятый все время в бурлившем формировании, я никак не мог начать читать, как планировал, когда брал его с собой, и он так и лежал на дне моей сумки. Я помнил, как иронически подумал, что это забавно — единственное время, чтоб начать читать, я смог найти лишь накануне дня, когда, возможно, мог погибнуть. Я открыл книгу на той странице где остановился. Американский сыщик, якобы эксперт по востоку, рассуждал о тонкостях зеленого чая, в точности, как я это помнил. Если сегодня день перед битвой, то когда же я это читал? Бессмыслица!

— Слушай, в завтрашней операции нет ничего такого.

Я моргнул:

— Ничего такого, да?

— Просто вернись домой, не прострелив никому случайно спину, и ты — в порядке!

Я хмыкнул в ответ.

Йонабару сложил пальцы пистолетом и приставил их к виску:

— Я серьезно. Будешь заранее слишком трястись — потеряешь голову еще до того, как у них появится шанс выбить из нее мозги.

Парня, на чье место я пришел, вывели с передовой, потому что он немного тронулся. Говорят, он начал все время слушать передачи про обреченность человечества. Не лучшее дерьмо для тяжеловооруженных солдат ОСС. Может и не приносящее таких потерь как враг, но в любом случае нездоровое. В бою, кроме своих тела и разума, надо прислушиваться и к голосу долга. А я только прибыл на передовую, еще даже не видел ни одного боя, и уже вижу галлюцинации! Что же за предохранители перегорели там, в моей башке?