Все, что тебе нужно – это убивать - Хироси Сакурадзака

— Да вы шутите! Завтра нам в бой, и вы посылаете нас на тренировку?

«Это приказ, капрал».

— Есть, сэр! Тренировочное поле один, девятнадцать-ноль-ноль, полная экипировка по форме четыре, сэр! Но сержант, мы крали ликёр годами. Зачем грузить нас из-за этого сейчас?

«Вы действительно хотите знать?» Феррелл закатил глаза.

Оставив разговор, который я слышал уже раньше, я побежал в лазарет.

Глава 6

Я стоял у ворот, отделявших базу от внешнего мира. Часовой, проверивший мои документы, недоуменно поднял брови.

В связи с прибытием американского подразделения, на базе был введен дополнительный уровень безопасности. Хотя общая безопасность на территории базы обеспечивалась японскими подразделениями, сложившийся баланс сил с американцами не позволял им вмешиваться в то, что находилось в юрисдикции американцев. К счастью, американскую безопасность не интересовал никто, кроме самих американцев.

Без увольнительной, подписанной своим командиром, Кейджи Кирия не имел права покидать базу. А вот все, что было нужно для этого американским солдатам — махнуть своим удостоверением. Этими воротами пользовались все, так что, если мне попался американский часовой, то он мог и пропустить меня, не задавая вопросов. Все, о чем они заботились — это держать посторонних подальше от их драгоценного отряда спецназа. Вряд ли они заприметят новобранца, желающего уйти в самоволку.

Часовой, должно быть, видел не очень много японских удостоверений, поскольку он пялился на меня достаточно долго. Машина, которая проверяла удостоверения, просто записывала всех, кто проходил через ворота. Нет повода для паники. Зачем им менять систему за день до наступления? Мышцы в животе напряглись. Часовой переводил взгляд с меня на моё удостоверение, сверяя расплывчатое изображение с моим лицом.

Порез на виске жегся. Хирург, осмотревший меня в лазарете, наложил три шва без всякой анестезии. Сейчас они отдавали жгучими электрическими разрядами по всему телу. Суставы в моих коленях заскрипели.

Безоружный. Я забыл свой нож, теплый и укрытый под подушкой. Был бы он со мной, я бы прижал этого парня в полунельсоне, но такие мысли меня ни к чему не приведут. Я подтянул спину. Нужно быть спокойным. Если он пялится на тебя, пялься в ответ.

Подавив зевок, часовой нажал на кнопку, открывающую ворота. Двери на свободу со скрипом отворились.

Скользнув мимо желтой линии, я медленно обернулся посмотреть назад. Там, вдали, было тренировочное поле. Морской бриз, наполненный ароматом океана, дул через поле к воротам. С другой стороны забора солдаты, размером с муравьев, выполняли крошечные, миниатюрные приседания. Это были солдаты, с которыми я ел, и с которыми тренировался. Они были моими друзьями в 17-м. Я подавил ностальгию, охватившую меня. Я шел неторопливо, влажный ветерок обдувал мое тело. Нужно идти, пока не окажешься вне поля зрения охранника. Не бежать. Еще чуть дальше. Повернуть за угол. Я рванул.

Раз я побежал — уже не остановлюсь.

До Татейямы, расположенного рядом развлекательного района, было пятнадцать километров. Даже если бы я двинул окружным путем — вышло бы не больше двадцати. Как только я там окажусь, я смогу сменить одежду и получить помощь, в которой нуждаюсь. Я не мог рисковать, передвигаясь на поездах или по шоссе, но как только я попаду в Тиба-сити, смогу быстро попасть домой. Ни армия, ни полиция не рисковали совать нос в подземные торговые центры, ныне превратившиеся в трущобы.

Около восьми часов остается до собрания взвода в 18:30. Предположительно тогда они и выяснят, что я ушел в самоволку. Не знаю, пошлют ли по моему следу машины или вертолеты, но под покровом ночи я планировал стать всего лишь очередным лицом в толпе. Я вспоминал тренировку, которой мы занимались у подножья Горы Фудзи. Шестидесяти километровый марш в полном обмундировании. Пересечь Босо Пенинсула за пол дня — не такая уж и сложная задача. Ко времени начала завтрашней битвы, я буду далеко от повторяющих себя дней и мерзких смертей, которыми они заканчивались.

Солнце зависло высоко в небе, омывая меня слепящим светом. Пятидесяти миллиметровые автоматические пушки, покрытые белым брезентом, установлены через каждые сто метров вдоль дамбы. Красно-коричневые полосы ржавчины омрачали античные стальные пластины у их оснований. Пушки стали устанавливать вдоль всей линии побережья, когда Мимики достигли большой земли.

Будучи ребенком, впервые воочию узрев эти пушки, я думал, что это самые крутые штуки, виденные мной. Отделка их стали черным лаком придавала мне безосновательную уверенность. Теперь, когда я видел настоящий бой, я с полной уверенностью знал, что подобное оружие никогда не сможет отразить атаку Мимиков. Эти пушки движутся со скоростью динозавров. Без вариантов попасть в Мимика. Какое-то издевательство.

К ним все еще приписаны команды технического обслуживания, которые выходят и осматривают их раз в неделю. Бюрократия приветствует излишние траты.

Может быть, человечество проиграет.

Мысль пришла совершенно неожиданно, и я не смог с ней совладать.

Когда я сказал своим родителям, что зачислен, они пожелали, чтобы я присоединился к Береговой Охране. Говорили, у меня все еще будет шанс бороться, не вступая в бой. Что я буду выполнять жизненно важную задачу по защите городов, в которых люди работают и живут.

Но я не хотел бороться с Мимиками ради спасения человечества. Мне хватало этого и в фильмах. Я бы мог искать в своей душе желание совершать великие поступки, такие как спасение человеческой расы, до тех пор, пока мое тело не рассыпалось бы в прах, но так и не нашел бы его. Что я нашел взамен, так это головоломку, которую никак не разгадать, сколько ни пытайся. Что-то скрывалось под грудой несовпадающих кусочков пазла. Это выводило меня из себя.

Я был слаб. Я даже не мог добиться чтобы женщина, которую я любил — библиотекарша — посмотрела мне в глаза. Я думал, что неудержимое давление войны изменит меня, выковав из меня что-то путное. Должно быть, я дурачил себя верой в то, что найду последний необходимый кусочек головоломки Кейджи Кирия на поле брани. Но я никогда не жаждал быть героем, обожаемым миллионами. Ни на минуту. Если бы я мог убедить пару друзей, что были у меня, в том, что я тот, кто может чего-то добиться в этом мире, может оставить след, не важно насколько он будет мал — этого было бы достаточно.

И посмотрите, куда это меня привело.

Что же дали мне полгода обучения? Теперь у меня была горсть навыков, не стоящих и дерьма в реальном сражении — ну и еще классный пресс. Я все еще был нерешительным, и мир все еще был долбанутым. Мам, пап, мне очень жаль. Столько времени потребовалось, чтобы понять очевидное. Ирония в том, что мне пришлось убежать из армии, чтобы это понять.

Пляж был заброшенным. Должно быть Береговая Охрана была занята на протяжении прошедших шести месяцев, эвакуируя здешние места.

Чуть меньше, чем через час бега, я забрался на край дамбы. Я пробежал примерно восемь километров и был уже на полпути от Татеямы. Моя форменная рубашка песочного цвета стала тёмной от пота. Бинт на голове ослаб и не держался. Мягкий морской бриз, такой приятный после жаркого ветра, обдувавшего нашу базу, ласкал мой затылок. Если бы не было пулемётов и обстановки, позаимствованной из каких-то давно забытых анимэ и перенесённой в реальный мир, это было бы похоже на тропический курорт.

Пляж был усеян стрелянными болванками от дешёвых фейерверков, которые запускались из пластиковых трубок. Только сумасшедший мог запускать фейрверки так близко от военной базы. Должно быть, они были оставлены какими-то придурками, пытавшимися предупредить Мимиков об атаке на полуострове Босо. Были антивоенные активисты, считавшие, что Мимики разумные существа, и пытавшиеся наладить с ними контакт. Разве демократия не прекрасна?

Благодаря глобальному потеплению, вся эта полоса пляжа во время прилива оказывалась ниже уровня океана. Начнет темнеть, все эти чёртовы трубки будут смыты в океан и забыты. О них никто никогда не узнает. Я со всей силы пнул одну из оплавленных трубок.

— Кто это там? Военный?

Я обернулся.

Давненько я не слышал никого, говорящего по-японски. Я был поглощён думами и даже не сознавал, что кто-нибудь может подойти сзади.

Две фигуры, пожилого мужчины и маленькой девочки, стояли на вершине дамбы. Цвет кожи старика напоминал огуречный рассол в банке, пронизываемой светом яркого дня. В левой руке он сжимал металлическое копье с тремя зубцами, прямо как из сказки. Для чего ему трезубец? Девочка, — она была как раз в том возрасте, чтобы ходить в начальную школу — крепко сжимала его правую руку. Наполовину скрывшись за ногу мужчины, девочка невозмутимо посмотрела на меня из-под своей соломенной шляпы. Лицо под шляпой было слишком бледным, для того, кто так долго варился под этим солнцем.