Писатель-Инспектор: Федор Сологуб и Ф. К. Тетерников - Маргарита Павлова

Прошло сто лет после выхода «Мелкого беса», и, несмотря на все совокупные усилия исследователей[25], мы по-прежнему стоим перед теми же историко-литературными задачами и пытаемся разгадывать непостижимую тайну личности художника.

Эта книга — еще одна попытка рассказать о том, как Федор Кузьмич Тетерников (1863–1927) стал Федором Сологубом.

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Генеалогическая таблица и послужной список

Я имел достаточно «натуры» вокруг себя…

…перед фактом такого бытия стоишь с растаращенными глазами.

1

«А ведь большому писателю всегда приходится протащить своих героев через себя. И Шекспир протащил через себя Лира, и я, конечно, протащил через себя Передонова», — заметил Сологуб в 1926 году в разговоре с Е. Я. Данько[27]. Подлинное значение этого признания открывается при осмыслении жизненного и творческого пути автора «Мелкого беса».

Федор Сологуб родился 1 марта (17 февраля ст. ст.) 1863 года в Петербурге в семье портного. Отец писателя Кузьма (Косьма) Афанасьевич Тетерников (так он исправил свою исконную фамилию — Тютюнников), малоросс, происходил из крепостных помещика Черниговской (по другим сведениям, Полтавской) губернии. «Приглянулась помещику, г-ну Иваницкому, его крепостная девушка, и вот у нее рождается сын — отец Ф<едора> К<узьмича>. Девушку выдают замуж за крепостного, Афанасия, и отец Ф<едора> К<узьмича>, должно быть, родился уже в этом браке <…>. Барин отдал маленького Кузьму в портные, потом, когда он выучился, сделал лакеем. <…> при крепостном праве часты бывали побеги от господ в приволье Черноморских степей; в числе таких беглецов был и отец Ф<едора> К<узьмича>. В бегах он был года два или полтора, соскучился, вернулся назад и был встречен, по обычаю, поркой. <…> Однажды, переправляясь со своим барином через какую-то реку осенью, он провалился с экипажем и пробыл в воде несколько часов; от этого получил чахотку, которая свела его в могилу в 1867 году, когда сыну, будущему поэту, было всего 4 года. Говорили, что Кузьма Афанасьевич был человек необыкновенно мягкого, доброго характера, изящен и, по выражению бабушки Галины Ивановны Агаповой, „сразу заметно было, что не из простых мужиков“»[28].

На всю жизнь у Сологуба «сохранилось самое светлое воспоминание об отце. Когда он говорил о нем, даже в последнее время болезни, лицо его прояснялось улыбкой и глаза становились светлыми и добрыми»[29]. Смерть отца потрясла ребенка, заронив в его душу обиду и сомнение в целесообразности всего миропорядка («Когда все было кончено, мальчик Федя лег на стулья и неутешно заплакал»)[30].

Мать писателя, Татьяна Семеновна (1832? — 1894), была из крестьян села Фалилеева Гатчинской волости Ямбургского уезда Санкт-Петербургской губернии. После смерти мужа она поступила прислугой в дом Агаповых, в котором прошли детство и юность Феди Тетерникова и его младшей сестры Ольги (1865–1907). В семье царили беспросветная нужда и диктат матери. Татьяна Семеновна «при всей своей любви и самоотверженности по отношению к детям была строга и взыскательна до жестокости, наказывала за каждую оплошность, за каждое прегрешение, вольное и невольное: ставила в угол на голые колени, прибегала к розгам — за грубость, за шалости, за опоздание в исполнении поручений, за испачканную одежду»[31].

Непременным условием воспитания было хождение босиком, иногда до глубокой осени. Позднее в статье «О телесных наказаниях» (ок. 1893) Сологуб писал по этому поводу:

Телесные наказания — одно из средств закаливания. Освобождают от ложного стыда. Сюда же относится также и обязательное хождение босиком. Я сам до 26 лет дома все всегда был босой, даже когда приходили ученики; а первые три года учительства, с разрешения (вернее, приказания по просьбе матери) директора, на уроках в училище постоянно был босой. Сначала было стыдно, но скоро привык. Летом в Кр<естцах> и В<еликих> Л<уках> почти никогда не обувался[32].

Атмосфера насилия и унижения, в которой воспитывался Сологуб, серьезно повлияла на его психику. Суровым обращением мать стремилась привить сыну христианские добродетели — покорность и смирение, приготовить его к тяготам жизни простолюдина. Постепенно он пришел к мысли, что наказание необходимо для него:

Когда стоял на коленях и его бранили, он принимал все укоры как заслуженные. Ему казалось, что все эти переживания укрепляли его волю к добру и характер. И мальчик с искреннею благодарностью кланялся матери в ноги, — так было принято в его семье Тетерниковых, когда благодарили и просили чего-либо[33].

Мазохистский темперамент понуждал его стремиться к боли и унижению, провоцировать мать наказывать его, что в конечном результате привело к развитию у него садомазохистского комплекса, сказавшегося в творчестве[34]. Образ «дебелой бабищи жизни», требующей все новых и новых детских жертв, стал определяющим в прозе Сологуба; неизменно повторяющийся в его произведениях мотив сечения или угрозы наказания розгами (равно как и сама фигура «стегальных дел мастера» — Передонова) был вызван к жизни глубоко личными переживаниями.

Он никогда не забывал о своем детстве; образ Татьяны Семеновны запечатлен в многочисленных новеллах — например, в повести «Утешение» (1898):

Его мать, кухарка Аксинья, растрепанная, жаркая, с засученными рукавами на толстых красных руках <…>. Аксинья любила сына озлобленною любовью, которая так обычна у бедных людей и которая терзает обе стороны. Скудная, необеспеченная жизнь запугивала ее и подсказывала, что вот Митька вырастет, запьянствует, сам пропадет и ее на старости бросит. Но как отвратить беду, что делать с Митькою, чтобы он вышел человеком, она не знала и только смутно чувствовала, что в кухне трудно возрастать[35].

О ближайших родственниках Татьяны Семеновны известно немного, но достаточно, чтобы составить представление о нравах людей, окружавших Сологуба в ранние годы.

В декабре 1891 года Ольга Кузьминична писала брату из Петербурга:

…у меня был в гостях Дмитрий, муж тетки <…>. Рассказывал мне про своих сыновей, у них у всех жены очень худые. Василий с женою даже хлопотали развод, и теперь жена его живет у своих родных, у Ивана жена водку пьет, и еще что-то за ней есть, уж я не поняла; жена Гаврилы уговорила его отделиться и перейти к своему отцу, и перешли, у всех у них есть дети, а Николай только у отца живет и то теперь в Петербурге на Сенной торгует у кого-то, и все они пьют водку; в тот день, когда у меня был Дмитрий, так он пришел прямо из Окружного суда; судили Ивана и Николая и еще там кого-то, я их не знаю, за драку: пьяные передрались в трактире и буфетчику пробили голову, их за это приговорили на три дня сидеть где-то; и Николая хотят женить, да он очень разборчив, все ему невесты не нравятся; Гаврила живет в Петербурге, он резчик, зарабатывает 60 руб<лей> в месяц да все пропивает, жена его тут на месте горничных, кажется, а дочка у ее отца…[36]