Семь рыцарей для принцессы (СИ) - Дубинина Мария Александровна

— Откуда ты прибыл?

— Откуда? — Берт замер, растерянно хлопая глазами. — Ммм… “Черная дыра”, гостиница в…

— Я не об этом спрашиваю, — нетерпеливо перебил Герман. — Как ты вообще попал в Визанию, да еще и остановился в таком отвратительном месте? Даже самые бедные абитуриенты обходят “Черную дыру” стороной.

Герман вперил в бывшего друга тяжелый внимательный взгляд, который мгновенно отмечал малейшие перемены в его настроении и облике. Вот он закусил нижнюю губу, отпустил. Облизнул. Рука потянулась к волосам, стремясь накрутить на палец непослушный локон. А внутри вообще творилась настоящая сумятица из панических мыслей, страха, непонимания. А еще, похоже, Альберту было больно, и острые уколы этой боли отзывались в голове самого Германа. Отклонившись назад, он мягко подтолкнул его к ответу:

— У тебя есть документы для поступления?

Берт обрадовался смене темы.

— Да! Я отдал их учителю Кишману.

— А откуда они у тебя? Кто тебе их дал?

Альберт снова сник, как будто щелкнули переключателем. По крайней мере, так это представлялось чувствительному к чужим эмоциям Герману.

— Зачем ты задаешь эти вопросы? Я… я не могу сказать.

Берт склонил голову, стискивая виски ладонями. Шум в голове сделался невыносимым, к горлу подкатила вязкая волна паники. Как он оказался в Визании? Откуда документы? Да если бы он знал!

Герману казалось, что он почти слышит его мысли.

— Как твое полное имя? Из какого ты мира?

Но Берт действительно не мог ответить.

— Кто помог тебе поступить в военное училище? Почему именно сюда?

Голос Германа причинял беспокойство. Берт заскулил, пытаясь спрятаться от него.

— Посмотри на меня, Альберт!

Но он спрятал лицо в ладонях, будто прячась от проблемы.

— Альберт!

Юноша с опаской взглянул на Германа. Хлюпнул носом, утер слезы.

— Я не помню.

С ресниц сорвалась особенно крупная слезинка. Подумав, что Альберт ничуть не изменился за два года, что они не виделись, Герман вздохнул — моральный прессинг не помог, а жаль. Оставался только один выход — задействовать свои тайные способности. Физический контакт в таких случаях причинял дискомфорт, но ведь это был Альберт, поэтому Герман без лишних слов встал у него за спиной. Задумчиво покрутил тонкое серебряное колечко на безымянном пальце и убрал в карман. Едва прикоснувшись к Берту, он брезгливо поморщился. Тонкой струйкой к нему потекло отвратительное, грязное даже по ощущениям месиво из негативных эмоций. Берту нужно помочь от них избавиться, иначе головные боли только усилятся.

— Посиди смирно пару минут, — попросил Герман, — и все сразу пройдет.

Он сосредоточился, очищая верхний ментальный слой. Берт поначалу напрягся, потом расслабился, даже довольно что-то промурчал. Герман убрал руки и символически отряхнул их. Улыбнулся, хоть Берт этого и не видел.

— Ух ты! Уже совсем не больно! — по-детски восхитился Альберт. — Что ты сделал?

Герман пожал плечами, не планируя отвечать, и вернулся к своей койке.

— Я живу один. То есть, жил. Это место занято, все остальное в твоем распоряжении. Можешь выбрать любой шкаф, они почти все пусты.

Берт открыл первую попавшуюся дверцу, постоял перед пустыми полками, стянул с себя легкую куртку с нелепой меховой опушкой и впихнул в шкафчик.

— Это все твои вещи? — Герман удивленно приподнял бровь. Гардероб его друга прежде не отличался такой скромностью. — Или их доставят позже?

Альберт нервно дернулся, куртка попыталась выпасть, и он торопливо засунул ее обратно.

— Н… нет. Это все.

Это уже ни в какие ворота не лезло. Берт всегда отличался легкомыслием и с охотой влезал в неприятности, но сейчас с ним происходило что-то уж совсем нехорошее. И пусть тогда их связь внезапно прервалась, Герман понимал, почему, и не таил обиды, считая, что рано или поздно их пути все равно должны были разойтись. Что, впрочем, не означало, что ему стало наплевать.

Он резко поднялся и без объяснений направился к выходу. Оставить все как есть он просто не имел права, какова бы ни была причина, он обязан о ней знать.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Стой! — Берт справился со своенравной верхней одеждой и бросился к нему. — Ты куда?

— Пойду прогуляюсь, нужно кое-что прояснить, — он взялся за ручку. — Один. Сиди и жди меня тут. Понятно?

Альберт послушно закивал.

Даже для его непосредственного характера так легко относиться к потере памяти — странно, и эта мысль буквально подгоняла Германа в сторону здания администрации, где располагались деканаты. Учитель Кишман наверняка в курсе этого дела, иначе почему он принял документы, да еще и спустя месяц после официального начала учебного года?

Быстрым шагом он миновал коридоры общежития, проигнорировал вялые выпады ролановских приятелей, встречавшихся ему на пути через парк, и даже не сразу заметил, что никто так и не осмелился ничего сказать вслух. Только поток негатива, непонимания и злой обиды тянулся за Германом как щупальца гигантского спрута. Голова моментально отозвалась тупой болью, и он ускорился.

Здание административного корпуса встретило его пустым холлом и гулом собственных быстрых шагов. Савелия на месте не было, Герман почувствовал это сразу, как только оказался в коридоре второго этажа, но все равно дошел до нужного кабинет и обратился к невысокой пухленькой секретарше со стопкой книг в руках.

— Учитель Кишман здесь? У меня срочное…

— А-а, он уже ушел, — торопливо оборвала его девушка. Она как раз собиралась уходить, ее усталость и нетерпеливое предвкушение приятного вечера, судя по всему, за литературой, достигло и его, вызвав мягкую улыбку. После ненависти курсантов, эти теплые эмоции походили на чашку парного молока перед сном, совсем как в детстве. А еще она была забавной — перехватив тяжелую ношу и сопя от напряжения, тщетно пыталась вставить ключ в замочную скважину. Герман просто не мог спокойно на это смотреть

— Позвольте мне.

Не дожидаясь ответа, он забрал книги, мельком скользнув взглядом по корешкам. “Психология”, “Инквизиторская психология“ “Ментальные практики для инквизиторов”, “Инквизиторское право”, “В объятиях инквизитора”.

У Германа нервно дернулось веко.

— Хотите поступать в Университет Инквизиции? — больше из вежливости, чем из любопытства, поинтересовался он и добавил, кивнув на книги: — Я помогу донести.

Герман опустил взгляд на бейджик с именем Люси Шерилд, приколотый к ее груди, и девушка тут же смущенно потупилась и с неловким кокетством поправила светлые кудряшки.

— Спасибо. Да, на заочное. Нельзя же всю жизнь работать секретаршей.

Герман ощутил не свое волнение. Люси нервно косилась на книги, из чего он тут же сделал вывод, что она боялась насмешки с его стороны. Такая серьезная девушка, собирается в будущем работать в инквизиции, а читает любовные романы. Уж не из-за объятий того самого инквизитора она так стремилась к знаниям?

— Скажите, мисс Шерилд, вы знаете, какое наказание может быть за ментальное вмешательство третьего или второго уровня? — он толкнул плечом парадную дверь и придержал, пропуская спутницу вперед.

— По шкале Сесиля? “Параграф 9, пункт 3, — процитировала Люси по памяти. — Осуществление прямого осознанного ментального воздействия на личность уровня выше третьего в мирное время. Наказание — временное лишение доступа к магической энергии сроком от 10 лет, в зависимости от уровня воздействия”. Второй уровень, ментальное воздействие на память королевской особы или высшего сословия, разумеется, наказывается строже. Но почему вы спрашиваете? — она удивленно вскинула брови, и Герман поспешил сменить тему:

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Простое любопытство. Не люблю упускать возможность узнать что-то новое.

— Очень похвально, — неловко произнесла Люси, и Герман почувствовал, что она приятно поражена его интересом и не прочь продолжить беседу. — Тоже хотите продолжить обучение после училища?

— Заманчивая перспектива. А скажите еще, мисс Шерилд. Сегодня к нам на второй поток поступил новый ученик. Вы знаете что-нибудь о нем?