И грянул гром - Уилбур Смит

Несмотря на войну или благодаря ей, дела мистера Голдберга процветали. В лавке было полно народу, и Син незамеченным пробрался внутрь.

Он нашел хозяина, когда тот продавал мешок кофейных зерен джентльмену, которого явно не устраивало их качество. История о преимуществе кофейных зерен мистера Голдберга перед теми, что продавались у конкурента через дорогу, становилась все более захватывающей.

Син, прислонившись к полке, забитой товарами, вынул из кармана трубку, зажег ее и, ожидая, пока мистер Голдберг освободится, наблюдал за ним. Должно быть, этот человек — прирожденный адвокат, ибо его аргументы были настолько вескими, что убедили сначала Сина, а потом и покупателя. Джентльмен расплатился, взвалил мешок на плечи и, бурча себе что-то под нос, вышел из магазина, оставив вспотевшего мистера Голдберга наслаждаться плодами собственного красноречия.

— А ты совсем не похудел, Иззи, — приветствовал его Син.

Голдберг улыбался и неуверенно всматривался поверх очков в золотой оправе в говорившего, пока вдруг не узнал Сина. Он зажмурил глаза от ужаса и, схватив Сина за руку, молча потащил его за собой в заднюю комнату.

— Вы сошли с ума, мистер Коуртни! — Голдберг дрожал от возбуждения. — Если они поймают вас…

— Послушай, Иззи. Я приехал вчера вечером. Я не говорил с белыми четыре года. Ради Бога, объясни, что здесь происходит?

— А разве вы не слышали?

— Нет. Черт побери, не слышал.

— Война, мистер Коуртни.

— Это я заметил. Но где? Против кого?

— На всех границах — в Натале, на мысе Доброй Надежды.

— И против?

— Британской империи. — Голдберг покачал головой с таким видом, будто сам не верил своим словам. — Мы воюем против Британской империи.

— Мы? — резко спросил Син.

— Трансвааль и Оранжевое свободное государство. А еще мы одержали великие победы — Ледисмит окружен, Кимберли, Мейфкинг… Постойте, а что у вас с документами?

— Я родился здесь, в Претории. Я — бур. Ты собираешься выдать меня?

— Нет, конечно нет. Вы были хорошим клиентом много лет.

— Спасибо, Иззи. Значит, я должен убраться отсюда как можно скорее.

— Мудрая мысль.

— А как насчет моих денег в банке — я могу получить их?

Иззи грустно покачал головой:

— Они заморозили все счета врагов.

— Черт побери! — громко произнес Син. — Иззи, у меня двенадцать фургонов и десять тонн слоновой кости на окраине города. Тебя это интересует?

— Сколько?

— Десять тысяч за все — за рогатый скот, за фургоны, за слоновую кость.

— Это непатриотично, мистер Коуртни, — стал юлить Голдберг, — торговать с врагом, и, кроме того, у меня есть только ваше слово, что там десять тонн.

— Пошел к черту, Иззи. Я — не британская армия, и ты прекрасно знаешь, что все это стоит не меньше двенадцати тысяч.

— Вы хотите, чтобы я купил товар не глядя и не задавал вопросов? Ладно.

— Не повезло, парень! — крик — Не повезло, парень! — крик — Даю четыре тысячи золотом.

— Семь.

— Четыре с половиной,

— торговался Иззи.

— Нет, черт тебя побери, пять! — прорычал Син.

— Пять?

— Пять!

— Ладно, пять.

— Спасибо, Иззи.

— Рад помочь, мистер Коуртни.

Син поспешно описал месторасположение лагеря.

— Ты можешь прислать туда кого-нибудь. Я хочу отправиться к Натальской границе как можно скорее.

— Держитесь в стороне от дорог и железнодорожных путей. У Джуберта в Северном Натале тридцать тысяч человек, стоящих лагерем вокруг Ледисмита, часть из них патрулирует Тугельские высоты. — Голдберг подошел к сейфу и достал пять маленьких брезентовых мешочков. — Хотите проверить?

— Я верю тебе так же, как и ты мне. Пока, Иззи. — Син опустил тяжелые мешочки за пазуху.

— Удачи, мистер Коуртни.

Глава 3

Еще засветло Син расплатился со всеми слугами. Он протянул маленький столбик соверенов последнему через откидной задок фургона, это послужило знаком к тому, что пора прощаться. Он встал и оглядел всех. Люди терпеливо сидели на корточках, обратив к нему черные обветренные лица. Думая о них, Син и сам загрустил — их ждало скорое расставание. С этими людьми он жил, работал и делил все трудности и невзгоды. Совсем не просто было покидать их.

— Все кончено, — произнес он.

— Кончено, — эхом откликнулись они, но никто не пошевелился.

— Проваливайте, черт вас побери.

Сначала один встал и начал собирать свои пожитки: одеяло из кож, два копья и старую рубаху, которую дал ему Син. Он положил узел на голову и посмотрел на Сина.

— Хозяин! — сказал он и поднял кулак в приветственном салюте.

— Нонга! — ответил Син.

Мужчина повернулся и поспешил из лагеря.

— Хозяин!

— Хлуби!

— Хозяин!

— Зама!

Это была прощальная перекличка. Син произносил их имена в последний раз, и они поодиночке покидали лагерь, уходя в сумерки. Никто из них не

оглянулся, ни один не ушел с попутчиком. Все было кончено.

Удрученный Син вернулся в лагерь. Лошади были готовы. Три под седлами, две с поклажей.

— Сначала мы поедим, Мбеджан.

— Все уже готово, хозяин. Хлуби приготовил перед уходом.

— Пошли, Дирк.

Только Дирк разговаривал во время еды. Он весело болтал и был в восторге от этого приключения. Син и Мбеджан едва дотронулись до жирного тушеного мяса.

Ветер донес до них вой шакала, и этот пугающий звук соответствовал настроению мужчин, потерявших друзей, неуверенных в будущем.

— Пора. — Син поежился, застегнул куртку из овчины и встал, чтобы потушить костер, но неожиданно замер, прислушиваясь. Ветер донес новый звук.

— Лошади, — подтвердил Мбеджан.

— Быстро, Мбеджан, мое ружье. Зулус вскочил и бросился к лошадям.

— Отойди от света и закрой рот, — приказал Син, толкая Дирка в тень между фургонами. Он вырвал у Мбеджана ружье, взвел курок, и они втроем, припав к земле, стали ждать.

Послышались щелканье отлетающей от копыт гальки и тихий шорох раздвигаемых веток.

— Всего один, — прошептал Мбеджан.

Навьюченная лошадь тихо заржала, ей немедленно ответили из темноты. Потом воцарилась тишина, долгая тишина, нарушенная позвякиваньем уздечки, означавшим, что всадник спешился.

И тогда Син разглядел его фигуру, постепенно вырисовывающуюся во тьме. Он вскинул ружье, прицеливаясь, но что-то необычное было в походке незнакомца и заставило его помедлить. Тот шел изящно, покачивая бедрами. Он был длинно ног, как жеребенок, и, если судить по росту, очень молод.

С облегчением Син встал с земли, наблюдая, как странник неуверенно остановился у огня, вглядываясь в дрожащие тени. На парнишке была остроконечная, надвинутая на глаза полотняная фуражка и дорогая куртка из замши цвета меда. Штаны для верховой езды были сшиты искусным портным и плотно обтягивали ягодицы. Его зад был слишком велик и непропорционален по отношению к маленьким ножкам, обутым в лакированные английские охотничьи сапоги. Обычный денди, думал Син, и, когда он окликнул незнакомца, в его голосе слышалось презрение.