Музыка, вперед! - Шарль Эксбрайя

Дон Фаусто не испытывал никакой симпатии к этому черствому, бессердечному человеку, погрязшему в грехах, в которых тот никогда не исповедовался.

– Граждане Страмолетто! У меня есть для вас хорошие новости!

У всех сжалось сердце в нехорошем предчувствии – новости, хорошие для Криппа, для остальных могли быть только плохими.

– Наши храбрые союзники-немцы теснят англичан со стороны Бари, в то время как в Неаполе американские захватчики отброшены к морю!

Никто не произнес ни звука. Лючано нехорошо улыбнулся:

– Мы наведем здесь порядок – наш, фашистский порядок. А все те, кто предал Дуче, ответят за свои преступления!

Атиллио Капелляро, Этторе дс Беллису и Анджело Бонак-ки стало вдруг трудно дышать. Зато их соперникам Марио Веничьо, Витторию Бергасси, Бснито Венацца и Сандрино Вир-гилию воздух показался необыкновенно сладким.

– Сегодня утром Бенито Муссолини был освобожден немецкими десантниками из тюрьмы Гран Сассо, куда его заточили враги. Дуче возвращается в Рим, чтобы вновь занять место во главе нашего народа. Он приведет нас к окончательной победе, и горе тем иудам, которые плевали на него, думая, что он навсегда вышел из игры. Да здравствует фашистская Италия! Да здравствует Дуче!

Жители расходились молча, одни – уничтоженные поворотом событий, другие – еще не осознавая до конца, что настал час реванша. Де Беллис и Бонакки провожали Аттилио, Лауру и Пепе домой. В этот момент, когда над их головами нависла угроза, они сплотились вокруг своего шефа. Дома они расселись в полном смятении. Бонакки простонал:

– Что делать?

– Ничего, – ответил Капелляро.

Пепе, который до этого никак себя не проявлял, вышел из своей комнаты, держа в руках мушкет, с давных времен хранившийся в семье. Несмотря на тревогу, они не могли не улыбнуться при виде его, но старик, весь во власти своей идеи, не замечал никого.

– Вставайте, люди! Нет времени на болтовню! Армия Неаполя на подходе! Вы слышите их пушки? Мы должны сражаться за Гарибальди и за свободу!

Растрогавшись, Бонакки заметил:

– Бедный Пепе… Он все еще живет в прошлом…

Де Беллис подтвердил:

– В каком-то смысле это для него лучше, что хорошего в настоящем…

Лаура взяла Пепе за руку:

– Возвращайся в комнату, ты простудишься.

– Кто может спать, когда свобода в опасности?

Аттилио присоединился к мольбам жены, но им понадобилось еще добрых полчаса, чтобы убедить старика в том, что неаполитанцы еще далеко и что его непременно разбудят в нужный момент. Но мушкет у него не смогли отобрать даже силой. Он так и заснул, прижимая к груди оружие.

Карабинер Джузеппе Гарджулло любил слушать эхо своих шагов, шагая по главной и единственной улице Страмолетто. Он знал, что, лежа в своих постелях, жители деревни слышат его шаги и чувствуют себя в безопасности независимо от своих политических убеждений. Хотя вряд ли кто-то спал сейчас, после новостей Криппа. Эти люди в действительности ничего не знали о фашизме, даже если кто-то из них провозглашал себя его адептом. Они слышали только законы, которые в общем оставляли их равнодушными или нагоняли скуку. Они так же трудились в поте лица, так же нуждались при Дуче, как и раньше при короле… Страмолетто находилось в стороне от всего, и политика не могла утвердиться в умах крестьян. И если некоторые из них объявляли себя сторонниками Дуче, то только для того, чтобы воспользоваться ситуацией и приобрести определенную власть и авторитет среди сограждан. Карабинеру хватало ума понимать это. Он питал такие же добрые чувства по отношению к Капелляро, как и к Веничьо, при случае он выпивал то с тем, то с другим без всяких угрызений совести. Издалека, с юго-востока доносился неясный гул, похожий на раскаты грома. Здесь все еще жили в мире, в то время как там убивали… Дрожа от свежего ветра, карабинер закутался в пальто. У кладбищенской стены он различил два слившихся силуэта. Джузеппе был в курсе всего происходящего в деревне, он сразу узнал влюбленных – Аврору и Джанни. Он бросил им издали:

– Доброй ночи, голубки!

Они не ответили, смущенные тем, что их застали вместе, и чувствуя себя виноватыми, хотя и не понимая, в чем конкретно состоит их вина. Обнявшись, они смотрели, как карабинер исчезает в темноте. Аврора прошептала:

– Хороший человек Джузеппе… Жаль, что с ним случилось это несчастье.

– Да, но иначе он не остался бы здесь жить. Кажется, он был очень способным, но после несчастья его ничто не интересует. В какой-то мере я его понимаю, Аврора, потому что я… если со мной случится то же самое, я, наверное, погибну!

Аврора издала какой-то звук, похожий на стон, в котором смешались радость и страх. Еще крепче прижавшись к любимому, она позабыла и о карабинере, и о его несчастье, чтобы насладиться еще одной минутой счастья.

У крыльца церкви Джузеппе повстречал кюре.

– Добрый вечер, падре.

– Добрый вечер, Джузеппе. Все спокойно?

– Пока да.

– Да хранит Бог Страмолетто. Кроме него, теперь некому прийти к нам на помощь. Я буду молить его не лишать нас своей милости.

В доме Веничьо не спали. Из окна гостиной лился свет.

– О, Джузеппе?

Карабинер замедлил шаг. Какая-то тень отделались от стены и направилась к нему. Это был Марио.

– Ты закончил обход?

– Да.

– Ты случайно не встретил Аврору?

– Нет.

– Хотел бы я знать, где она гуляет!

– Наверняка недалеко. Я думаю, она скоро придет.

– И хорошо сделает!

Отойдя от дома Веничьо, Джузеппе заколебался, должен ли он предупредить девушку или нет, но в конце концов решил – чему быть, того не миновать, и если Аврора любит Джанни по-настоящему, она сможет защитить свою любовь.

Аврора старалась идти неслышно. Она надеялась, что все уже заснули. Увидев свет в окне, она застыла с упавшим сердцем, затем собралась с силами. Объяснение произойдет не сегодня – завтра, так почему же не сейчас?

Они сидели в кругу света керосиновой лампы: Марио, лицо которого причудливо изменила игра теней, толстый и молчаливый Бергасси, Венацца, чьи руки, сложенные на коленях, напоминали окорока, тщедушный Виргилий, похожий на горбатого сверчка, Бьянка, находящаяся в лихорадочном возбуждении, и, наконец, бабушка – бабуля Белла, съежившаяся в кресле, неподвижная, как мумия. Отец грузно поднялся.

– Где ты была, отвечай!

– Я гуляла.

– С кем?

– С Джанни Капелляро!

Поднялся страшный гомон. Марио изрыгал все возможные проклятия из своего репертуара. Бьянка взывала к своему ангелу-хранителю, и на две октавы выше остальных Аврора визжала, что она скорее умрет, чем согласится расстаться с Джанни.

– Девочка моя, ты думаешь, завтра спросят твоего разрешения, чтобы убить тебя и других?

Хотя бабушка Белла произнесла эти слова, не повышая голоса, все их услышали и замолчали. Прежде, чем они попросили объяснений, Белла указала им на окно:

– Послушайте.

Гул пушечных выстрелов слышался теперь громко и беспрерывно. Марио напрягся, от страха у него похолодело в животе. Бабушка продолжала:

– И вы считаете, что это подходящий момент для ваших ссор?

Слегка смутившись, Марио признал:

– Нет, конечно, но все же я не могу позволить моей дочери позорить меня. Этот Джанни – бандитское семя, вот он кто!

– Неправда!

Бьянка вмешалась, чтобы предотвратить назревавший скандал:

– Аврора, как ты разговариваешь с отцом? Бог тебя накажет за это!

Веничьо настаивал:

– Капелляро – ничтожество. Он отнял у меня мэрию. Порядочные люди так не поступают. И после того, как он украл мой шарф мэра, я позволю ему украсть мою дочь? Никогда! Запомни хорошенько, Аврора, – как только немцы будут здесь, я выдам Атиллио и его щенка. Их расстреляют на месте, а я повеселюсь!

– Ты повеселишься?

На этот раз возмутилась Бьянка. Пока Аврора, обезумев от перспективы будущего, нарисованного родителем, рыдала, уткнувшись в бабушкины колени, ее мать наклонилась к мужу, крича ему в лицо:

– Ты осмелишься обагрить свои руки кровью родственников?

Не желая упасть в грязь лицом перед гостями, Марио хорохорился:

– Именно так! Кстати, мы являемся родственниками только потому, что Аттилио женат на твоей кузине.

– Марио, я не затем выходила за тебя замуж, чтобы жить с преступником. В тот день, когда ты убьешь Капелляро, я уйду из дома!

Ободренная этой неожиданной поддержкой, Аврора вскочила на ноги:

– Я уйду вместе с мамой!

Повернувшись к своим друзьям, Марио развел руками, показывая свою беспомощность:

– Все меня предают… Как предали Дуче.

Все трос поднялись, и Бергасси за всех сказал:

– Но только не мы, Марио! Если хочешь знать наше мнение, хорошо бы пойти сказать пару слов Аттилио, узнать, что у него на уме. И пусть лучше отдаст нам мэрию, пока мы не рассердились по-настоящему.