Музыка, вперед! - Шарль Эксбрайя

– Я слушаю вас, Марио Веничьо.

– Я еще не знал, что Дуче в тюрьме, когда Аттилио пришел в мэрию, где я разговаривал с моими помощниками Венацца и Бергасси. Он сказал: «Марио, слышал новость? Твоего Муссолини прогнали пинком под зад…»

Бутафочи подпрыгнул:

– Он так выразился?

– Кажется, да… может быть, вместо «пинком под зад» он сказал…

– Достаточно! Продолжайте.

– Он сказал: «Если не хочешь драки, вали отсюда сам, пока тебя не выгнали силой».

– И вы ушли, не сопротивляясь?

– Раз Дуче свергли, я не видел причин настаивать, верно?

– То есть вы – не убежденный фашист?

– Ну почему же, просто я не хотел бы жертвовать собой ради этого. Еще я хочу сказать, что Аттилио вел себя очень корректно. Мы зашли выпить по рюмашке в трактир Бонакки и там договорились не причинять друг другу неприятностей.

– Марио Веничьо, вы трус!

– Вы так считаете?

– Тем не менее у меня нет времени проводить новые выборы, и вы снова возвратитесь в мэрию. Я займусь вами после победы.

– Если не возражаете, синьор комиссар, я предпочел бы подумать над вашим предложением два-три дня.

– Почему?

– Чтобы узнать, кто первым войдет в Страмолетто – американцы или немцы!

Данте Бутафочи выпрямился, простирая карающую десницу:

– Марио Веничьо, у меня горячее желание арестовать вас за покушение на нормальный дух населения. Из-за таких, как вы, Италия переживает тяжелые времена. Вернитесь на место и не попадайтесь мне на глаза.

– Этого я и хочу.

– Аттилио Капелляро!

– Я здесь.

Атиллио занял только что покинутое Марио место.

– Вы слышали показания Веничьо? Что вы можете добавить?

– Ничего.

– Значит, вы признаете вышесказанное?

– Да, все было так, как он сказал. Когда я узнал, что мы, наконец, избавились от Дуче…

– Попрошу выбирать выражения!

– Но это правда, хотите вы того или нет. Так вот, я сразу подумал, что Марио должен уступить мне место, потому что я представляю другой режим.

– По крайней мере, у нас есть чистосердечное признание. И вы нашли сообщников для совершения гнусного переворота?

– Де Беллис и Бонакки только подчинялись моим приказам. Одни бы они до этого не додумались.

Сидящие на скамье сообщники оживились. Булочник не мог сдержать своих чувств:

– Ты святой, Аттилио!

А трактирщик уточнил:

– Таких, как ты, больше нет!

Комиссар заставил их замолчать, прежде чем вынести заключение.

– Состав преступления налицо! Аттилио Капелляро, вы обвиняетесь в противозаконном насильственном захвате мэрии Страмолетто при помощи подстрекаемых вами людей. Можете ли вы что-либо сказать в свое оправдание?

Массачо, истекающий потом от невероятного усилия, простонал:

– Как это пишется?

– Что?

– Да это слово, которое вы только что сказали.

– Подстрекаемые? Под-стре-ка-е-мы-е… Я повторяю. Капелляро, вам есть что сказать в свою защиту?

– Нет, только я не понимаю это слово, которого я не знаю и которое Массачо не умеет писать.

– Неважно. Кто-нибудь хочет выступить в защиту обвиняемого, прежде чем суд вынесет приговор?

Жители Страмолетто смущенно переглядывались. Они могли бы многое объяснить, хотя бы то, что Аттилио был всеми уважаемым человеком, но они не умели правильно выражать свои мысли, тем более перед публикой. Они стыдились того, что не могли прийти на помощь товарищу, и большинство из них прятало глаза. И тут на сцену выступил презревший Устав карабинер и спокойно объявил:

– С позволения трибунала я буду защищать Аттилио Капелляро.

Комиссар на секунду застыл от удивления. Затем он принял это за неудачную шутку и возмутился:

– Вы? Карабинер?

– Так точно, синьор комиссар. Я хорошо знаю закон, именно я слежу здесь за его соблюдением.

– По-моему, ваше поведение в этой истории не соответствует требованиям закона.

– Это потому, что закон 25 июля существенно отличается от закона 26 июля, прежде чем снова стать таким же сегодня.

– У вас странное представление о долге, Джузеппе Гард-жулло. Вы отчитаетесь об этом перед вашим начальством!

Легкая рябь пробежала по волнам аудитории. Этот карабинер – отчаянный малый! Правда, что человек, переживший такое несчастье, не может остаться таким же, как все. Он ничего не боялся! В этот миг Бутафочи заметил, что Аттилио держит в руках ружье, которое ему вручил на хранение карабинер. Он завопил в ужасе от мысли, что обвиняемый может выстрелить в него:

– Вы дали ружье Капелляро! Чтоб он укокошил весь трибунал?

Пицци и Барбьери выхватили револьверы. Аттилио поспешно бросил ружье, которое с шумом грохнулось на пол. Данте перевел дух.

– Что с вами, карабинер? Вы его сообщник или просто ненормальный?

– Ружье не заряжено, синьор комиссар.

– А? Хорошо. Ладно, я вас выслушаю, только покороче.

Мика и Сальваторе, найдя школу закрытой, гуляли по деревне. Гул канонады отвлек их от детских игр. Им захотелось поближе посмотреть на сражение, на настоящих солдат. Они перебегали от холма к холму, прислушиваясь к эху выстрелов. Так они дошли до грота Трех Фей. Это было излюбленное место влюбленных парочек, скрывавшихся от любопытства односельчан. Войдя внутрь, дети обнаружили труп Лючано Криппа, лежащий на постели из листьев и трав. Они уже достаточно знали о жизни и смерти, и увиденное не испугало их. Поглядев на перевязанную голову мертвеца, Сальваторе изрек:

– Он некрасивый.

Они убежали вприпрыжку, довольные своей жизнью в целом и настоящим моментом в частности. Внезапно Мика остановилась и знаком приказала брату не шуметь. Заинтригованный, Сальваторе приблизился на цыпочках. Они находились совсем близко от дома Криппа, и Мика указала брату на человека, который, низко наклонившись, что-то разглядывал на земле.

Девочки прошептала:

– Это Виргилий. Что он тут делает?

Время от времени сапожник выпрямлял спину, чтобы оглядеться по сторонам. Дети увидели, как он прыгнул к большому кусту, оглядел поломанные ветки, потом отошел и погрозил кулаком в сторону дома.

– Ты знаешь, что он делает, Мика?

– По-моему, он ищет следы.

– Это правда, Виргилий – лучший охотник в округе.

Теперь человек всем видом выражал бурное ликование. Он быстро зашагал прочь от дома. Мика догадалась:

– Он идет по следам тех, кто нес дона Лючано.

Она не ошиблась. Виргилий знал, что Криппа умер насильственной смертью. Увидев пустую кровать в комнате усопшего, он догадался, что вдова действует заодно с остальными. Ярость помешала ему ясно выразить свои мысли, и полицейские усомнились в его словах. Но если Капелляро, Веничьо и их дружки вообразили, что обвели его вокруг пальца, они здорово просчитались! Если дона Лючано больше нет в доме, значит, его перенесли в другое место. Но куда? Виргилий даже отказался от удовольствия услышать приговор, вынесенный Капелляро, де Беллису и Бонакки, чтобы продолжить охоту. Он должен найти труп Криппа и предъявить комиссару и его людям доказательство преступления. Они быстро накажут виновных!

Поразмыслив, он решил, что два сильных мужика – Венацца и Бергасси – отнесли труп в какое-нибудь укромное местечко. И он, Сандрино, обязан найти этот тайник. Итак, напав на след дичи, принимая меры предосторожности, чтобы не быть замеченным вдовой или Марини, он кружил вокруг виллы, роясь, выслеживая, вынюхивая, отыскивая улику, которая направит его на верный путь. Дети Капелляро застали его в тот самый момент, когда он заметил отпечатки ботинок с каблуками, глубоко врезавшиеся в землю. Его сердце учащенно забилось. Здесь прошли люди, неся что-то тяжелое… И еще – куст с поломанными ветками… Так и есть. Отныне ему оставалось только не пропускать знаки, которые приведут его к дону Лючано.

Дрожа от нетерпения, он бесшумно вступил на тропу мести. Виргилий был так увлечен преследованием, что не почувствовал присутствия детей. Когда он удалился, Мика тихо проговорила:

– Он идет в грот Трех Фей.

Они оба слишком хорошо знали охотничье чутье сапожника, чтобы сомневаться в исходе дела. Девочка решила:

– Следуй за ним на расстоянии, но не попадайся ему на глаза. А я побегу предупрежу папу.

Она незаметно выскользнула из сада и понеслась в Страмолетто. Добежав до первых домов деревни, Мика столкнулась со старшим братом, Джанни. Тот, боясь не сдержать эмоций, ушел из мэрии, где судили его отца. Малышка ввела его в курс дела.

– Ты правильно поступила, Мика. Я горжусь тобой. Я пойду к Сальваторе, а ты предупреди Венацца и Бергасси, остальные не смогут выйти из мэрии.

На суде Джузеппе завершал свое выступление:

– В общем и целом речь шла о соглашении. Не было ни столкновений, ни насилия, ни угроз. Капелляро и Веничьо решили, что в нынешних условиях предпочтительнее отдать должность мэра Аттилио. Со своей стороны я не нашел нужным вмешиваться, так как я должен в первую очередь следить за порядком, а порядок нарушен не был. Неужели, синьор комиссар, фашистское правосудие должно обрушиться на головы бедных крестьян, которые не отличаются тонкостью ума, как жители Фоджи?