Бог войны - Мэтью Стовер

— Гарпии, — проворчал Кратос.

Он ненавидел гарпий.

Пара крылатых чудовищ, перекрикивая вой ветра, устремилась к парусу и принялась рвать его окровавленными когтями. Полотно затрещало в последний раз, его обрывки разлетелись над палубой в разные стороны, будто норовили сбить замешкавшихся гарпий. Одна и впрямь попала под удар и исчезла в штормовых брызгах, другой удалось жуткими когтями вцепиться в волосы замешкавшемуся гребцу. Несчастный кричал и корчился, но тварь без труда унесла его в небо, вонзила зубы в горло и принялась пить кровь, хлынувшую фонтаном из раны.

Заметив Кратоса, гарпия вскричала в неизбывной ярости, оторвала моряку голову и швырнула ее в спартанца, но тот отбил зловещий снаряд небрежным взмахом кисти. Тогда следом был брошен обезглавленный труп, да с такой силой, что мог бы убить обычного человека.

Но в этом воине не было ничего обычного.

Кратос увернулся и схватил мертвого моряка за веревочный пояс. От резкого рывка тот лопнул, тело свалилось за борт и исчезло в пенной морской воде. Тогда гарпия, выпустив когти, ринулась, подобно ястребу, на своего врага, чтобы вырвать ему глаза.

Спартанец инстинктивно закинул руки за голову и нащупал клинки Хаоса, которые носил на спине. Его любимое оружие, пара огромных, причудливо изогнутых и необычайно острых мечей, было выковано богом-кузнецом Гефестом в печах самого Аида. Цепи, тянувшиеся от рукоятей, обвивались вокруг запястий Кратоса и исчезали в его плоти, надежно прикованные к костям предплечий.

Оценив траекторию гарпии, Кратос в последний момент решил обойтись без клинков — противник не стоил такой чести. Он щелкнул веревкой на манер хлыста и накинул ее твари на шею, а сам спрыгнул на палубу, отчего гарпию рвануло книзу. Притянув ее к самому настилу, Кратос наступил ногой на один конец веревки, а другой дернул вверх — вполсилы. Этого оказалось достаточно: голова гарпии отделилась от туловища и взмыла в воздух.

Спартанец поймал ее и окинул грозным взглядом стаю, с криками кружившую над ним.

— Только суньтесь еще! Вот что вас ждет! — заревел он, потрясая добычей, и в подтверждение своих слов швырнул ее с невероятной силой и роковой точностью в ближайшую гарпию.

Снаряд угодил ей прямо в лицо, резко оборвав пронзительный крик. Тварь закувыркалась и подняла тучу брызг в трех локтях от весел левого борта.

Кратос был зол. Убивать эту мерзость даже неинтересно — совсем никакого риска.

Он помрачнел еще больше, когда в сумятице бури на мгновение показался преследуемый купец. Ветер надувал оба уцелевших паруса, и судно уносилось все дальше. Вскоре Кратос понял, почему так отстает его собственный корабль. До смерти напуганные появлением гарпий, гребцы либо забились под банки, либо заслонились от тварей частоколом весел. Издав нечленораздельное рычание, он схватил за шиворот ближайшего и поднял в воздух. Трусов Кратос ненавидел даже больше, чем гарпий.

— Единственное чудовище, которого ты должен бояться, — это я! — проревел он и легким, резким поворотом запястья отправил малодушного за борт. — А теперь — за работу!

Все, кто остался в живых, поспешили налечь на весла с утроенным рвением.

— Ты тоже! — Кратос пригрозил массивным кулаком рулевому. — Если мне самому придется встать к рулю, я скормлю тебя гарпиям! Видишь вон тот корабль? — заревел он так, что моряк съежился. — Видишь?!

— Семь стадий вправо по курсу, — отрапортовал тот. — Но у него паруса в целости! Нам не догнать!

— Догоним.

Хозяин торгового судна, которое Кратос преследовал уже несколько дней, был умелым, опытным моряком. Но хотя за это время он испробовал уже все известные и неизвестные спартанцу уловки, легкая галера Кратоса неотвратимо загоняла купца туда, где не выживало ни одно судно: на кладбище кораблей.

Кратос знал, что его добыча вот-вот должна изменить курс — войти в проклятый узкий пролив не решился бы ни один здравомыслящий мореплаватель.

Впереди, словно зазубренные скалы, виднелись остовы разбитых кораблей, по несчастью ли, по ошибке ли оказавшихся в этом гиблом месте. Никто не знал, сколько их: сотни, а может быть, и тысячи погибших судов покачивались среди непредсказуемых разнонаправленных течений и терлись со скрипом друг о друга до тех пор, пока не рассыпались на множество обломков или не уходили под воду. Но не это было самым опасным. На дне скопилось такое количество жертв кораблекрушений, что почти до самой поверхности Эгейского моря выросли рифы, готовые вспороть дно любому судну, которое забросит сюда судьба. Эти рифы не значились ни на одной карте, потому что не было такого корабля, которому бы посчастливилось выбраться с кладбища. Столь много моряков нашло здесь свою смерть, что от воды исходил отвратительный запах гнилого мяса.

Заметив, что купец свернул паруса и поднял весла, приготовившись к повороту, Кратос довольно кивнул: его расчет оказался верен. Будь они в любой другой части моря, исход погони наступил бы уже скоро. Но судно слишком близко подошло к кладбищу кораблей.

Стоило ему войти в поворот, как неожиданно возникшая из пучины гигантская голова с грохотом обрушилась на палубу. Мускулистой шеей монстр обвил мачту и попытался переломить ее.

Всякий раз, когда ветер стихал на миг, Кратос отчетливо слышал крики и звуки борьбы — команда торгового корабля тщилась перерубить шею гидры короткими мечами и пожарными топориками. Тем временем из воды поднялось еще несколько голов. Кратос приказал рулевому держать курс прямо на них. Мешкать было нельзя: моряки так увлеклись, сражаясь с монстром, что даже не замечали, как их относит к самым рифам.

Повсюду плавали изуродованные корабли; одних боги не сумели защитить, другие их чем-то прогневали. Галера приблизилась к одному такому остову — по всему, судно оказалось здесь совсем незадолго до Кратоса и его добычи. К мачте исполинским копьем было пригвождено с десяток человек. После нашествия гарпий большинство из них представляли собой окровавленные скелеты с висевшими на них лоскутами мяса, и только один моряк, ближний к мачте, был еще жив. Увидев Кратоса, он слабо забился и раскинул руки в немой мольбе.

Но Кратоса больше заинтересовало копье, оно означало, что где-то поблизости может находиться циклоп. Спартанец загородил собой зловещую картину от рулевого.

— Следи за курсом, — приказал он.

— Нам противостоит сам Арес, — сдавленным голосом ответил моряк. — Гарпии, гидра… Это ведь его чудовища, все до единого! Ты хочешь воспротивиться богу войны?

— На купце есть свежая вода. — Кратос врезал рулевому так, что тот повалился на палубу. — Мы должны забрать ее, прежде чем лохань пойдет ко дну. Иначе все подохнем, лакая из моря. Забудь про Ареса, думай лучше о Посейдоне, — добавил он, поставив моряка на ноги и толкнув к рулю. — А если Посейдон тебе не страшен, вспомни, что есть я.