Будущее без будущего - Мэлор Стуруа

Вдова объясняла эту блажь слабоумием впавшего в детство Марчеллуса, хотя сама была всего лишь на четыре года моложе его и тоже не отличалась обилием мозговых извилин, пораженных к тому же безжалостным атеросклерозом. За шесть месяцев до смерти Марчеллуса Этель была объявлена недееспособной Верховным судом штата Нью-Джерси. Ее опекунами были назначены «Фиделити юнион траст компани» и «Кемикл бэнк». (Частным лицам не управиться с такими капиталами.) Первой было поручено надзирать за миллионами, которые она получила от мужа, второму — за миллионами, которые ей оставил отец. (Детей у Этель и Марчеллуса не было. Их единственный наследник — Марчеллус Хартли-младший погиб в автомобильной катастрофе еще в 1930 году. Произошло это в Париже, куда госпожа Додж отправила своего сына, чтобы отвадить его от опасного увлечения авиационным спортом.)

Самая богатая супружеская чета в Америке была отнюдь не самой счастливой. Житейская мудрость гласит, что противоположности сходятся. Этель и Марчеллус во всем — за исключением богатства — были антиподами. Она увлекалась собачьими бегами, он — лошадьми; она предпочитала охоту на фазанов, он — на тигров. И тем не менее противоположность характеров не сближала, а разъединяла их. Марчеллус не выносил собачьего лая, а Этель — конского ржания. Марчеллус терпел фазанов лишь в меню ресторана «Никкербоккера», Этель признавала тигров, но только предварительно обработанных скорняками.

Убедившись в несовместимости своих вкусов — гастрономических, светских, спортивных, самая богатая супружеская чета в Америке приобрела два отдельных имения в Мэдисоне (штат Нью-Джерси), чтобы не мозолить друг другу глаза и не действовать друг другу на нервы противоположными хобби. Имение Этель носило поэтическое название Джиральда-фармс. Вскоре это имение усилиями его хозяйки превратилось в собачью столицу Америки, а быть может, и всего мира. Его население составляли представители более чем полусотни различных пород лучших друзей человека. Здесь устраивались крупнейшие собачьи бега и вернисажи. Так называемое «Моррис энд Эссекс шоу», проводимое в Джиральда-фармс весною каждого года, стало общепризнанным фаворитом всех международных собачьих смотрин, а сама Этель получила титул «первой леди собачьего королевства».

В Нью-Йорке Этель бывала лишь изредка, наездами. Поскольку ни один отель, даже самый фешенебельный, не мог удовлетворить капризным требованиям «первой леди собачьего королевства» и ее многочисленной четвероногой свиты, госпожа Додж выстроила себе в 1922 году дворец-крепость на Пятой авеню. Первый и второй этажи занимали кухня и кладовая. (Свита первой леди отличалась необыкновенной прожорливостью.) Третий этаж был отведен для четвероногих гостей. Четвертый и пятый — для хозяев (двуногих). А шестой — вновь для собак. Здесь для них были оборудованы бани, будившие воспоминания о виллах римских патрициев, и туалетные комнаты, соперничавшие по роскоши с Малым, а возможно, и с Большим Трианоном времен мадам Помпадур и превосходившие подсобные службы этих версальских дворцов по технической оснащенности, ибо, как известно, прогресс цивилизации не стоит на месте.

Мистер Дуглас Эллимэн, глава строительной фирмы, воздвигшей дворец-крепость на Пятой авеню, вспоминает, что мадам Додж проводила в нем обычно один-два дня в неделю, не больше, как правило вторник или четверг, делала «кое-какие закупки» и тут же возвращалась обратно на ферму Джиральда в Мэдисоне. Но хотя особняк с его тридцатью шестью комнатами в основном пустовал, Этель регулярно прикупала примыкавшие к нему здания, которые затем сносились. Освободившаяся территория присоединялась к саду и двору. (В зависимости от того, с какой стороны сносились дома.) Ведь собаки нуждались в просторе и чистом воздухе. Так исчезли с лица земли пять зданий по Пятой авеню и столько же — по 61-й стрит. И лишь однажды экспансия «первой леди собачьего королевства» дала осечку — когда ей вздумалось купить и разрушить клуб «Никкербоккер». Всполошившиеся родственники Этель — Рокфеллеры по отцу и Доджи по мужу — упросили ее отказаться от этой негуманной затеи и не лишать их уютного гнездышка, где они завтракают, обедают и ужинают… Первая леди смилостивилась и оставила родственникам их уютное гнездышко. Сейчас уже трудно сказать, что повлияло на такое решение Этель — то ли ее атеросклероз еще недостаточно сильно развился, то ли ее собаки-чистокровки, пронюхав об истории попыток слияния с «Юнион-клабом», поддерживавшим Авраама Линкольна, сочли голубизну «Никкербоккера» не вполне прозрачной и презрительно отказались мочиться на его пепелища. Так или иначе «Никкербоккер» остался цел и невредим, и его члены могли продолжать тешиться своими невинными забавами, записанными в неандертальском варианте Декларации независимости.

После смерти Марчеллуса Хартли-старшего к многочисленным официальным и неофициальным титулам Этель Джеральдин прибавился еще один — «самой богатой вдовы Америки». (Сейчас ей за девяносто.) Вдова продолжала богатеть не по дням, а по часам, не шевеля для этого ни подагрическим пальцем, ни склеротическими извилинами. Вместо нее пошевеливались «Фиделити юнион траст компани» и «Кемикл бэнк». Усилиями последнего десять миллионов долларов, оставленных в 1919 году Уильямом Рокфеллером своей единственной дочери, выросли до тридцати трех миллионов. («Деньги к деньгам», — говорят в простонародье.) «Фиделити юнион траст компани» тоже не плошала. Она довела вверенное ей состояние Доджа до такого состояния, что только проценты с процентов оного стали приносить вдове около полутора миллионов долларов ежегодно.

Здесь я вынужден сделать небольшое отступление. Деление на богатых и бедных характерно не только для американцев вообще, но и для американских миллионеров в частности. Если ты живешь на свой основной капитал, пусть даже миллионный, то ты — нищий, согласно табели о рангах «высшего социального регистра». Если ты живешь на проценты с основного капитала, то ты — зажиточный миллионер; а если на проценты с процентов, то — богатый миллионер. А вот наша вдова живет на проценты с процентов процентов. Понятно?

«Фиделити юнион траст компани» и «Кемнкл бэнк» присматривают не только за богатством Этель Джеральдин, но и друг за другом. А за ними в свою очередь присматривают Верховный суд штата Нью-Джерси и Нью-Йоркский суд по делам о наследстве и опеке. Иногда между «семью няньками» разыгрываются сцены, достойные «Человеческой комедии» Оноре де Бальзака. Так, сравнительно недавно «Фиделити юнион траст компани» обратилась в Верховный суд штата Нью-Джерси за разрешением прекратить покупку филейных вырезок высшего качества для восьмидесяти собак «первой леди» на пятьдесят тысяч долларов ежегодно. Обосновывая эту просьбу, адвокаты «Фиделити юнион траст компани» резонно утверждали, что собаки вполне могут обходиться обыкновенным мясом, которым питаются рядовые двуногие американцы, и что подобная смена говяжьего ассортимента даст существенную экономию в бюджете имения Джиральда-фармс. Однако суд отклонил прошение бережливых опекунов. В его определении по «делу о мясе для собак госпожи Додж» говорилось, что, «поскольку опекуны обязаны действовать таким образом, каким образом действовало бы лицо, находящееся под опекой, если бы оно не находилось под опекой, и поскольку не существует даже самой отдаленной необходимости экономить на миссис Додж и для миссис Додж, ее собаки должны и впредь питаться в том стиле, к которому они уже привыкли». (Цитирую по «Нью-Йорк таймс».) «Фиделити юнион траст компани» пришлось подавиться этой юридической костью. А собаки госпожи Додж по-прежнему поглощают первоклассное мясо на сумму, равную годовой зарплате десяти рабочих и одного сенатора. (До Калигулы «первой леди» все-таки еще далеко. Или, быть может, в этом сказывается ее давнишняя неприязнь к лошадям?) Отчаявшись вырвать мясо у собак госпожи Додж, «Фиделити юнион траст компани» решила отыграться на «Кемикл бэнк» и вырвать у него рокфеллеровские доллары. В статье XI завещания Уильяма Рокфеллера (подобные статьи иногда повесомее конституционных) говорилось, что если состояние его дочери «превысит уровень, необходимый для ее соответствующего содержания», то опекунам предоставляется право на «переориентирование избыточных сумм». Так вот, спрашивала «Фиделити юнион траст компани» на этот раз Нью-Йоркский суд по делам о наследстве и опеке, не превысило ли уже состояние госпожи Додж «необходимый уровень» и не пора ли переориентировать «избыточные суммы», висящие тяжелыми гирями на балансе алхимиков из «Кемикл бэнк»? Ответ главного судьи Джозефа А. Кокса гласил, что не превысило и не пора. Обращаясь к истцам, он сказал:

— Миссис Додж было уже тридцать семь лет, когда отец завещал ей десять миллионов долларов. Она уже была замужем за человеком, обладавшим несметным богатством. Так что, говоря о «необходимом уровне», мистер Рокфеллер вряд ли имел в виду уровень, необходимый для поддержания существования простых смертных. Я должен откровенно признаться, что не могу найти в моей долголетней судебной практике прецедент, который был бы применим к данному случаю. Ведь речь идет об атмосфере крайней роскоши! Но, господа, не следует забывать: то, что является для нас неслыханной экстравагантностью, для семейств Рокфеллеров и Доджей — обыденный образ жизни…