Любовь не кончается: Джулитта - Элизабет Чедвик

Джулитта перепугалась до смерти. Мать никогда ни на что не жаловалась. Полная сил, она являлась для девочки скалой, к которой всегда можно было прильнуть, чтобы устоять перед очередной волной жизненных невзгод. Увидев сейчас мать обессиленной и подавленной, Джулитта впервые осознала, что ей придется научиться плавать без посторонней помощи. В противном случае она рано или поздно могла пойти ко дну. Сейчас, как когда-то давным-давно, когда маленькой избалованной девочке помимо ее воли предложили слепить из теста булку, Джулитту охватил гнев.

— Я ненавижу это место! — яростно выдохнула она. — Почему ты покинула моего отца? Он бы смог позаботиться о нас!

Лицо Эйлит стало восковым.

— Я покинула твоего отца потому, что перестала его уважать. Он окунул меня в грязь.

— А в чем ты сейчас? Господи, мама, в твоем распоряжении находилось целое поместье со множеством слуг, и ты отказалась от всего этого ради бани?

Эйлит вздохнула.

— Ах, Джулитта, Джулитта, — с горечью вымолвила она. — Все далеко не так просто, как кажется на первый взгляд. Много раз я думала о том, чтобы распрощаться с гордостью и вернуться к нему. Но, боюсь, слишком поздно. Между нами пролегла непреодолимая пропасть. Кстати, ты помнишь тот день, когда я водила тебя к большому красивому дому неподалеку от пристани?

— Конечно, помню, — без колебаний ответила Джулитта. — Мы хотели навестить семью де Реми, но их не оказалось дома. По пути домой ты купила мне зеленые ленты.

— Неужели ты помнишь все так хорошо?

— Да. Мне еще казалось, что если я снова увижу Бена, то перестану плакать. — Джулитта настороженно покосилась на мать. — Да, я прекрасно помню тот день. Почему бы нам не навестить тот дом снова? — неожиданно резко спросила она.

— Потому, что мне не следовало даже близко подходить к нему тогда, — ответила Эйлит. — Ты, наверное, помнишь, что накануне Сигрид переехала в Саутхемптон. Мне стало очень одиноко, и в порыве чувств я захотела встретиться с Фелицией. Никого не найдя, я сочла это за Божье знамение, понимаешь? Оно как бы сказало мне, что я должна остаться одна. — Эйлит зашлась в очередном приступе кашля, на платке появились свежие пятна крови. — Теперь все это кажется неважным. Возможно, я ошиблась.

Встревоженная не на шутку, Джулитта склонилась над матерью. Она чувствовала себя беспомощным грудным младенцем.

Вскоре кашель прекратился. Лицо Эйлит приобрело землисто-серый оттенок. Она тыльной стороной ладони вытерла с губ кровавую пену и, с трудом переведя дыхание, прошептала:

— Завтра… Завтра ты отправишься к монахиням из сент-этельбургского монастыря и попросишь их послать за отцом.

— Но я…

— Не спорь со мной, дочка. У меня нет сил спорить. Я давно должна была так поступить.

Джулитта робко пробормотала что-то в знак протеста, но в этот момент в комнату подобно судну с поднятыми парусами вплыла госпожа Агата. Воцарилась напряженная тишина. Приблизившись к кровати, хозяйка резко остановилась и по обыкновению скрестила руки на животе, подперев свои могучие груди. Обычно она принимала такую позу, когда готовилась идти в атаку.

— Я перекинулась словечком с господином Вульфстаном, — сообщила Агата, впившись взглядом в Эйлит. — Он сказал, что хотел бы загладить свою вину, и надеется, что вы пойдете навстречу его благородным намерениям.

— Да Вульфстан просто леопард, который перебегает с места на место, прежде чем броситься на добычу. — Эйлит прижала платок к губам.

Агата нахмурилась.

— Я не сказала, что он мне нравится. Но он богат и влиятелен. Я не могу допустить, чтобы такой богатый клиент ушел отсюда несолоно хлебавши.

— Принимая меня на работу, вы заверяли, что ваше заведение имеет хорошую репутацию, — заметила Эйлит.

— Так оно и есть! — с негодованием воскликнула Агата, побагровев от возмущения. — Здесь не воруют и не занимаются ничем непристойным. В моем заведении царит чистота и образцовый порядок, так же как и в домах уважаемых клиентов, приходящих сюда. Я высоко ценю свою репутацию.

— Очевидно, все же не настолько высоко, чтобы отказать Вульфстану.

— По-моему, ты подняла слишком большой шум из-за пустяка, — фыркнула Агата. — Помнится мне, ты, получив восемь лет назад крышу над головой, была очень счастлива. Попридержи-ка язык, девочка моя!

Эйлит ничего не ответила.

Массивные бедра Агаты заколыхались, когда она повернулась к Джулитте.

— Вместо тебя мне пришлось послать в харчевню другую девчонку, но без работы ты не останешься. Наполни водой еще одну ванну и приготовь кушетку для следующего посетителя. И поторопись!

— Но моя мама… — девочка беспомощным жестом указала на Эйлит. — Я же не могу оставить ее одну в таком состоянии.

— Не волнуйся, с ней все будет в порядке. Навестишь ее после того, как наполнишь ванну. Да и я разок-другой забегу к ней. — В глазах Агаты появился недобрый блеск. — Отправляйся, девочка. Чем скорее пойдешь, тем скорее вернешься.

Джулитте очень не хотелось уходить, но другого выхода не оставалось. Бросив встревоженный взгляд на мать, она вышла из комнаты и направилась вниз.

Она без передышки металась с ведрами туда и обратно и наполнила ванну на положенные две трети. За это время большая свеча сгорела почти на четверть. Пар, клубившийся над поверхностью воды, напоминал утренний туман над рекой. По раскрасневшемуся лицу Джулитты бежали струйки пота. Волосы спутались и стали еще более непокорными.

Бросив в ванну несколько щепоток душистых трав, она начала заправлять белье на кушетке. Ее сознание словно бы издалека наблюдало за движениями изможденного тела, за уставшими и покрасневшими от горячей воды руками, за нечесаными волосами, беспорядочно спадающими на лицо. Наклонившись вперед, Джулитта ощутила тупую, ноющую боль в спине. Как жестока судьба! Разве не может быть другой жизни, кроме этой? Неужели она родилась на свет для того, чтобы носить тяжелые ведра с кипятком и наблюдать, как шлюхи ублажают жирных торговцев? Неужели не остается ничего другого, кроме как смотреть на умирающую мать и сознавать, что ничем не сможешь ей помочь?

Джулитта взбивала валики и расправляла покрывала с тем же остервенением, с каким когда-то в Улвертоне молотила кулаком по кусочку ненавистного теста.

Память живо воскресила воспоминания тех дней. Джулитте показалось, что она снова ощутила на ладонях песчинки муки и уловила витающий в воздухе запах сдобного теста. Она вспомнила ласковый голос матери и свой возмущенный крик. Принцесса не дорожила тем, что имела, и осознала это, только став нищенкой.