Такая разная любовь - Римма Сноу

class="p1">Также приподнимаю ему голову и вливаю содержимое ложки в рот, подношу стакан с водой.

— Ну, молодчина же! — усмехаюсь и ухожу за кашей.

Я хожу по дому в простой хлопковой брючной пижаме, чуть ниже колена и обычной футболке, доходящей мне до середины бедра. Небольшая грудь меня никогда не смущала, полагаю, что его тоже не смутит. Возвращаюсь уже с тарелкой. Приходится положить ему под голову еще одну подушку, чтобы… кормить с ложечки! Подаю ему, не спеша, и даже пару раз вытираю губы. Он ест и молчит. Может, он не нормальный? Мне посчастливилось притащить в дом маньяка вместо брошенного кота?

— Ты лежишь тут потому, что слишком тяжелый. Не смогла тебя поднять вчера на кровать. — объясняю ему зачем-то. — Честно, даже не пыталась. Бабушкин ковер всегда чищу на совесть, поэтому уж не обессудь!

Ухожу в кухню с этими словами. Вроде бы и поговорить с ним о чем-то, да только о чем? Быстро завтракаю сама, мою тарелки, и уже собираюсь проведать своего подстреленного, как подскакиваю на месте от неожиданной картины. Прижав руку к груди, а другой облокотившись на дверной косяк, мой незнакомец стоит в одних трусах и взирает на меня хмуро. От «прыжка на месте» я разбиваю тарелку в раковине, и стою, переводя взгляд с мужчины на льющуюся на осколки воду.

— Извини. — говорит он тихо, едва шевеля губами, и уходит, пошатываясь.

Все же неугомонный народ, эти мужчины! Чего не лежится-то? Выключив кран, устремляюсь за ним следом.

— Зачем ты встал? — спрашиваю, но вижу, что он уже ложится на расстеленное одеяло, приготовленное мною в качестве матраца для незнакомца.

Лицо его бледное и покрыто капельками пота. Натягиваю на него плед, укрывая до плеч. Он вновь ошарашенно смотрит на меня.

— Ты лучше лежи. Надо отлежаться тебе, бородатый бандит. — говорю почти ласково, неожиданно для себя самой, погладив его по щеке.

Ладонь приятно кольнули волоски бороды, совсем немного, словно я тронула молодую травку где-то на поле. Дурацкое сравнение, скажу я вам! Вздрагиваю, одернув руку, и встаю. Мужчина закрывает глаза и, кажется, отключается. Он слаб и должен отдыхать. А я займусь пока делами насущными… Слышу вибрацию мобильника на столе у окна и отвечаю:

— Привет. Ой, спасибо… — растерянно говорю, понимая, что первый раз в жизни сама забыла про свой день рождения! — Да, я дома сегодня. Дипломом занимаюсь… Знаешь, нет настроения, не пойду. Вы сходите с Аней, за меня там бахнитесь бокальчиками, я пас!

Выслушав пожелания не земной любви и всяческих удач со «сбычей мечт», я отключаю вызов и молча опускаюсь на стул перед монитором. Сама забыла! С этим… подстреленным. А может, и к лучшему? Что мне с этого дня? Праздника все равно нет, захотят поздравить — на телефон я отвечаю. Да и желающих-то пара человек. Стоит занять себя более важным делом. Включаю монитор и погружаюсь в свои письменные рассуждения, вычитывая свою работу в очередной раз, не замечая, как пролетает время.

Слышу, как мужчина на полу стонет. Встаю из-за стола и понимаю, что уже вторая половина дня. За окнами морозное солнце собирается оседать в горизонт, напоследок отбрасывая холодные лучи по покрытой снежной коркой земле, домам, пустырю. Из моих окон не видно даже трассы.

— Пельмешки будешь? — тихо спрашиваю мужчину, наклонившись к нему и трогая ладонью лоб.

Температуры нет, а вот глаза его взирают на меня так, словно для меня заготовлена как минимум ода, но мужчина отвечает скромно:

— Буду.

И все! Завидное красноречие! Вот даже при наличии собеседника, поговорить мне не с кем! Направляюсь в кухню и бухаю кастрюльку на плиту. Слышу, как в санузле спускают воду, значит встал, смог дойти до туалета сам. Ну, хорошо, хоть не умер на старом бабушкином ковре. Все я молодец, все сделала верно, раз он встает, ест, значит скоро и выпорхнет от меня, оставив в одиночестве.

В комнату я вхожу с тарелкой пельмешек и куском торта. Мужчина, облокотившись о диван, сидит на полу, подпоясанный пледом, как тогой.

— Чудненько выглядишь, но раз встаешь уже, то давай хоть за стол.

Он медленно поднимается в своем «одеянии», и я оказываюсь совсем рядом с ним. Очень большой. Просто человек-гора по сравнению со мной, «пигалицей» на сто семьдесят сантиметров и пятьдесят три килограмма. Со своей бородой он выглядит симбиозом хана Батыя и Циолковского, но ему точно идет. Наглядевшись на своего подопечного, указываю ему на стул у монитора, отодвинув тот, и пристраиваю тарелки.

— Пельмешки на обед, тортик бонусом. — щебечу ему, улыбаясь.

— Кто-то должен прийти к тебе? — спросил наконец-то мужчина.

— Нет, — отмахиваюсь. — У меня не бывает гостей. Даже отправленный за тобой вертолет навряд ли найдет тебя среди этого пустыря.

На том и порешили, перекусив, полистав новости по каналам телека. Молча. Вот завела себе компанию молчуна! Обработав раны и напоив гостя чаем, укладываемся по кроватям, точнее я на диван, а мой подстреленный снова на пол. Мне совсем не страшно от того, что в доме кто-то появился, точнее появился он. Мысль, что, разыскивая его, дверь моей квартиры вынесут с петель, а меня пристрелят, как в современных боевиках, почему-то не проскальзывает. Кажется, что я поступая правильно, давая эту передышку ему, подлатав. И вовсе мне жалко пельмешек, даже учитывая тот факт, что их совсем не много.

Мы оказываемся в своем молчаливом мире. Он не расскажет о своем детстве, о школе, о том, кто и зачем пальнул в него. А я не расскажу о том, как я пришла к такому тотальному одиночеству, и даже о своих радужных мечтах промолчу. Потому что молчать иногда красноречивее слов. Он нравится мне, бесстыдно и очень нравится, но мне не найдется места рядом с ним. Так уж случается в жизни, что ни у одного человека не находится место для тебя даже на коврике у входной двери. У бабули моей нашлось, но ее быстро не стало…

Конечно, я бы хотела познакомиться с молодым человеком, получать цветы, ходить с ним под ручку в кино, но не тянуло ни к одному парню на курсе. А другие мне не попадались. Во-первых, меня не носило по ночным клубам и вечеринкам, как сокурсниц, несмотря на возраст, а во-вторых, я здорово шарахалась от них, помня, как несколько лет назад со мной поступили знавшие меня люди. Людишки… Злобные, надменные, уверовавшие лишь в свою кривую правду и тыкающие обвиняющим пальцем. Наверное, после этого я и записалась в глубокие интроверты, захлопнув свое сердце и душу для всех остальных.