Военный госпиталь. Социальная драма - Виталий А.

В дальнейшем Николай частенько пытался уговаривать всех сыграть в его любимую карточную игру, но никто из старых постояльцев нашего пансиона не соглашался. На такое по неопытности соглашались лишь новички, но, проиграв хоть один раз, больше они к картам не прикасались. Дважды я по секрету шептал новеньким чтобы они не поддавались на провокации Коляна. Один раз предупреждал неведомо как оказавшегося у нас четырнадцатилетнего суворовца, а в другой раз щупленького доходягу Костю, но о Константине рассказ пойдет позже. Что касается меня, то, не желая расстраивать своего друга Колю немотивированным отказом, я просто каждый раз ловко менял опасную карточную тему, если она возникала в нашем разговоре. Обычно мы травили анекдоты или болтали о нашей службе. Он прослужил чуть меньше полугода и числился в роте почетного караула Петербургского гарнизона. Вместе с ним прибыло очень большое пополнение молодых ребят и они с товарищами ждали тот долгожданный день, когда дембеля уедут домой и тогда небольшой контингент отслуживших по году ребят останется один на один с одногодками Николая. Впрочем, какой-то жестокой «дедовщины» с мордобоем и летающими табуретками у них в части, как впрочем и у нас, не было. В основном была изматывающая шагистика и физические упражнения с нагрузкой на ноги.

– Ты пробовал стоять часами не шевелясь на одной вытянутой ноге, удерживая неподвижной вытянутую вторую? – спрашивал меня грозно Коля. Я честно отвечал, что Бог миловал.

– Сейчас-то я малость попривык, – продолжал говорить погруженный в свои воспоминания Николай, – Но первое время тяжеловато было. Осознавая, что «тяжеловато» Николая равносильно моему «невыносимо», я сочувственно кивал, пытаясь пускать синие колечки табачного дыма.

Глава вторая

Колян был отличный товарищ, но у него было два существенных в моих глазах недостатка. Он не любил лишний раз покидать наше отделение, а также не пил и не курил. Поэтому в качестве напарника для исследования окружающей территории и поисков приключений на свою задницу я обычно выбирал артиллериста Антона. Антон был родом из Псковской области, отслужил почти год и уже имел сержантские лычки, хотя соображал довольно медленно. Также он много матерился, был с большим пивным пузиком и все время думал где бы раздобыть выпивку. В один из дней я позвал его со мной на прогулку. Я здесь находился уже почти три недели и мне надоело околачиваться в нашей палате. До обеда было еще больше двух часов и я планировал провести небольшую рекогносцировку. Ему было скучно лежать в душной палате и он радостно принял мое предложение пройтись по свежему весеннему воздуху. В начале мы отправились в больничный магазинчик за сигаретами. Выйдя оттуда и закурив, я потянул его за оторванное ухо ушанки и спросил:

– Глянь, Тоха. Видишь серый дом напротив? Там еще почта написано. Неужели на территории госпиталя есть свое собственное почтовое отделение?

– Выходит, что есть. Тут тысячи людей со всего Ленинградского военного округа собрались. Множество родственников переживают, шлют письма и телеграммы, а сотовые у немногих в армии есть. У контрактников только и некоторых дембелей, – ответил медлительно он.

– Ну да, – нетерпеливо перебил я, – я к чему базарю. Если позвонить родне и попросить отправить денежный перевод в пару тысяч на здешний адрес и мое имя, то я смогу получить его здесь предъявив свой военник (военный билет – прим.)?

– Наверное, – лениво процедил он, – Давай зайдем и спросим. Тут у меня выпала из пальцев наполовину выкуренная сигарета и я, торопливо пробурчав обычную в таких ситуациях мантру: быстро поднятая сигарета – не считается упавшей, ловко поднял ее и, спустя минуту, мы направились ко входу в почту. Полученная там информация от скучающей миловидной девушки подтвердила мои ожидания. Оставалось найти способ позвонить родственникам и решить вопрос с местом приобретения выпивки. И где ее распивать? Не в палате ведь, ясен перец. Медсестры могут запах чухнуть, да и желающих выпить на халяву мигом туча слетится. Можно было бы закрыться в буфете, но тоже как-то стрёмно. Насчет звонка я особо не загонялся, так как уже знал к кому за телефоном обратиться.

– Антон, – обратился я к своему спутнику, – Если бы у нас сейчас была бутылка водки, то где бы мы ее стали пить? В доселе бессмысленных глазах сержанта полыхнуло адское пламя, как у героя Шварценеггера из фильма «Терминатор», и он отчеканил металлическим голосом:

– Две! Две бутылки водки!.. А бухать можно везде. Например, – он обвел панораму госпиталя взглядом Наполеона, выискивающего уязвимое место в рядах прусских войск в битве под Йеной, – В катакомбах.

– Гениально, – я громко хлопнул себя по лбу. Катакомбами называли протянувшийся под госпиталем гигантский лабиринт из полутемных коридоров, соединявших старые бомбоубежища. Я про них уже слышал раньше от своих помощников в буфете и знал где находятся несколько открытых спусков. В принципе, их никто особо не маскировал и частенько в них спускались и выходили разные люди, в том числе врачи. Наверное, старые бомбоубежища не пустовали, а использовались как какие-нибудь склады для списанной мебели и прочей ненужной рухляди.

– Пошли, – тут же предложил я. – Пройдемся, поглядим. И мы направились к ближайшему входу в катакомбы. Спустившись по десятку ступенек, я присвистнул. Уходящий в темноту коридор шириной в пару метров, валяющиеся сломанные и целые деревянные стулья, заколоченная досками дверь справа от входа… Внушает. Мы двинулись ленивой походкой, изображая из себя случайных туристов. Пройдя шагов тридцать, мы наткнулись на первых встреченных нами людей в катакомбах. Двое парней в больничных пижамах сидели вплотную друг к другу на корточках у какой-то двери и молча курили одну папиросу на двоих. Пройдя за следующий поворот, мы наткнулись на четверку парней в синих пижамах, которая распивала из одноразовых стаканчиков водку и запивала лимонадом. Полторашка лимонада и две початые бутылки водки стояли перед ними на оторванной половинке от шахматной доски. Я улыбнулся краешком губ, прочитав в тусклом свете одинокой лампочки надпись на этикетке бутылки -«Армейская». Оригинально!

– Пацаны, – весело начал я. – Можно вопрос?

– Можно Машку за ляжку, – недовольно пробормотал один из них и набычившись уставился на меня. Видимо, опасался от нас просьбы налить стопочку на халяву. Нисколько не смутившись, я продолжил озвучивать свою мысль, – Где тут пузырь поблизости есть возможность приобрести?

– В Чипке (армейский магазинчик – прим.) возьми, – повеселев сказал он.

– Да ну? – Искренне удивился я. – Только что там сигареты брал, но ни разу не видел, чтобы водку продавали.

– Блин, выручи сигаретой, – попросил он. Затем закурил взятую у меня сигарету и продолжил, – дай просто продавщице двести рублей и попроси бутылку водки. Только смотри, чтобы рядом никого не было, а то при посторонних она не продаст.

– Двести? – удивился я. – В магазине пол-литра водки всего полтинник стоит.

– В магазин надо еще через забор лезть. А вдруг патрулю комендатуры или ментам попадешься? Они здесь часто пасут. Сразу выгонят из госпиталя за грубое нарушение режима, да и в части потом накостыляют за скандал.

– Ты прав, – согласился я. – Прямо здесь купить будет спокойнее. И мы с моим верным сержантом продолжили путь. Возможно, со стороны мы выглядели как Дон Кихот с Санчо Пансой. Я – высок и строен, а Антошка был низенький и с выпирающим пузом. Мы прошли еще два поворота вглубь катакомб и остановились перекурить в безлюдном коридоре. Я уже открыл было рот, чтобы сказать своему другу, что нам пора возвращаться, так как это место для будущей нашей пьянки мне сразу понравилось и мы даже узнали где без лишнего риска купить бухла. Но в этот момент мне в спину больно ударилась закрытая до этого момента дверь и женский голос с сильным акцентом произнес:

– Ой, мальчики… Вы то мне и нужны. Поможете мне на пять минут? Я остолбенело выронил из руки уже вторую за этот день сигарету и, резко обернувшись, посмотрел на невысокую темноволосую женщину, стоящую в дверном проеме.

– Конечно, – ответил я за нас обоих, – в чем требуется помощь? Она отошла и я увидел большое и очень хорошо освещенное помещение с десятком столов, за которыми стояли женщины вьетнамской наружности и, не обращая на меня никакого внимания, уверенно строчили на больших швейных машинках какие-то спортивные костюмы.

– Нужно с тех столов пять машинок перенести в соседнюю комнату, – командным голосом сказала она и ткнула рукой. Мы с товарищем молча прошли по направлению ее вытянутой руки и ровно за пять минут перетащили довольно тяжелые машинки куда нам и было приказано.