Три кварка (из 2012 в 1982) - Тимофеев Владимир

Ну что ж, сейчас цель похожая, вот только договаривающиеся стороны совершенно другие. Более циничные, жесткие, гораздо лучше понимающие изнанку жизни, чем те наивные ученые простаки, что верили в необходимость науки для «обновленной» России…

Пройдя через парк и пару жилых кварталов, я очутился на площади Академика Курчатова, сплошь заставленной автомобилями всевозможных марок и комплектации. Хм, а интересно, была тут раньше парковка или… нет, не помню. Скорее всего, не было. Впрочем, это уже примета нового времени – заполнять любое свободное пространство стоянкой для железных коней наших, ха-ха, богатеющих граждан. Встречались, однако, и другие приметы. Приятные и не очень. Вот, скажем, к примеру… «В-з-з-з!» – летящий по примыкающей к площади улочке БМВ вдруг резко затормозил перед «зеброй», а его водитель, вместо привычной ругани, неожиданно махнул мне рукой, мол, проходи не стесняйся. Кивнув в ответ, я быстро прошел по переходу, подумав, что не зря все-таки на Западе, а теперь и у нас, так активно внедряют культуру вежливого вождения. Вроде бы мелочь, а все равно – приятно. И мне, и тому мужику в иномарке.

Довольный собой, я обошел площадь, оставив по левую руку памятник покойному академику. Окинул взглядом практически не изменившуюся с начала девяностых арку центрального входа. Добрел до здания проходной. Перед стеклянными дверьми стоял наш прораб Руслан Амирханов и внимательно рассматривал висящее на стене табло. То самое, что информировало прохожих об уровне радиационного фона. Поздоровавшись со мной, Руслан тут же поинтересовался:

– Андрей Николаевич, а это не слишком много?

Он указал рукой на горящие зеленым цифры.

– Вообще, Руслан, это почти ничего, – ответил я беспокоящемуся о здоровье прорабу. – Обычный гранит в естественном состоянии излучает гораздо больше.

– Да? А если, скажем, землетрясение, как в Японии? – не успокаивался Руслан. – Тут же вроде реакторы всякие на территории.

– А вот если будет землетрясение, да еще как в Японии, баллов на 8–10, то гражданам, погребенным под руинами соседних домов, будет наплевать на радиацию, какого бы уровня она ни достигла.

– Тьфу на вас, Андрей Николаевич, с вашим черным юмором, – деланно возмутился Руслан. – Умеете же вы поднять настроение больным и убогим.

– Да разве же это юмор, Руслан? Не-е-е, одна правда жизни. Ты вон докторов попробуй о чем-нибудь поспрошать. Вот у кого и вправду чернуха. Веселая, качественная.

Мы еще немного посмеялись, а потом переключили внимание на внедорожник зама по экономике, маневрирующий по площади в поисках свободного места. В течение последующих десяти минут наша беседа сначала перетекла в обсуждение проблемы дорог и пробок, а потом плавно закруглилась на теме выгоды общественного транспорта. К тому моменту Владимир Иванович наконец-то припарковался и подошел к нам. Ухватив последнюю фразу из разговора, он недовольно поморщился:

– Да я бы ни в жизнь по Москве на этом сарае не ездил, особенно в будни. Вот только, увы, встречают у нас по одежке, – а затем, немного помолчав, поинтересовался. – Кого еще ждем? Кацнельсона?

– Считайте, уже дождались, – прозвучал за спинами голос появившегося словно бы из ниоткуда Бориса Марковича.

– Ну вот, слона-то мы и не приметили, – решил приколоться Руслан, посмотрев на коллегу.

– Действительно. Мои сто двадцать килограмм заметить почти невозможно. А уж если я за дерево спрячусь, то и вообще хрен кто найдет, – не остался в долгу Кацнельсон, небрежно протягивая руку прорабу. – Русланий! Держи косточку!

– Шолом, Борис Маркович, – ответил Руслан, и спустя минуту-другую мы, пересмеиваясь, всей компанией вошли в здание проходной, пристраиваясь в конец небольшой очереди к окну бюро пропусков. Впрочем, еще минут через десять неожиданно выяснилось, что пропусков на всех не хватает. Обиженными оказались Борис Маркович и Руслан, половина нашего маленького коллектива.

– Ну вот, все как обычно. Кацнельсон, это понятно, вечно в списках не значится, а тебя-то, Русланчик, за что? – проворчал конструктор, правда, без злости, а, скорее, по старой привычке видеть во всем происки злобных антисемитов.

– Ничего, сейчас все решим, – успокоил его Володя, поднося к уху мобильник. – Петр Иванович? Добрый день, это Аксенов. Мы уже тут, на проходной. Пропуска? Да, получили. Только на конструктора нашего и прораба не выписали. Что? Не успели выписать? Да. Понятно. Ждем.

Убрав телефон, замдиректора посмотрел на нас с задумчивым видом:

– Н-да, дело не быстрое. Короче, так, мужики. Сейчас сюда подойдет один гражданин. Зовут его Белканов Петр Иванович. Он тут за главного. Будет нас курировать и продвигать соответственно. Борис Маркович, вы с ним, кстати, поаккуратнее, чтоб не обиделся, если что. Хотя мужик он вроде бы неплохой.

– Да ради бога. Поаккуратней так поаккуратней. Ты только поясни, Володь, с проектировщиками мы как? Встречаемся? С ними-то что? Гнобить или пока не стоит? – спросил Кацнельсон.

– Да нет. С ними можно по-взрослому. Но без фанатизма.

Будущий партнер по бизнесу появился минут через пять. Петр Иванович оказался высок, сухощав, но выглядел немножечко отстраненным. Представившись и поздоровавшись со всеми, он сообщил:

– С пропусками у нас вечно беда. Так что вы, Владимир Иванович, проходите с коллегой внутрь и двигайте прямо к ОКСу [5]. Куда, знаете? – и, получив утвердительный ответ, повернулся к Руслану и Борису Марковичу. – А мы с вами выйдем сейчас на улицу и что-нибудь быстро придумаем.

Когда через некоторое время мы с Володей подошли к расположившемуся в окружении сосен четырехэтажному зданию ОКСа, то увидели возле крыльца потрепанный самурайский «паркетник» с тонированными задними стеклами. Опирающийся на капот Петр Иванович курил и добродушно посмеивался, глядя на оживленно размахивающего руками Кацнельсона. Стоящий рядом Руслан с зажатой в зубах сигаретой усиленно протирал очки и морщился от табачного дыма. Глаза у Руслана слезились, но не от дыма, как можно было предположить, а от плохо сдерживаемого смеха. Кацнельсон же тем временем продолжал говорить:

– …так нас там чуть ли не час шмонали. Вохра с ружьями, собаки, раздели, блин, до трусов. Зато когда обратно пошли, мастер из местных просто отвел нас метров на триста от проходной, а там забора, ха-ха, вообще нету!..

Увидев нас, конструктор поднял вверх сжатый кулак и с чувством произнес:

– Но пасаран! Вот это, я понимаю, страна! Если нельзя, но очень надо, то завсегда пожалуйста. Охрана, двойные ворота, колючая проволока, песочек – все это нафиг никому не нужно. Вы только представьте себе, ну мыслимо ли это?! Просто сели в машину и спокойно заехали. Пропуск на машину есть? Есть. Груза нет? Нет. Все в порядке, проезжай. А? Каково?

– Да, сильно! – подтвердил Володя. – Мы думали, вы до обеда фиг с маслом управитесь.

Последующие несколько минут интересующиеся темой граждане обсуждали особенности пропускных режимов на предприятиях, а потом Белканов затушил докуренную сигарету и со словами «повеселились, и будет» повел нас на 3-й этаж к проектировщикам.

Все принципиальные вопросы с проектом мы решили где-то за час. Кацнельсону даже давить ни на кого не понадобилось. Руководителем проектного бюро оказалась дама бальзаковского возраста, а ГИПом [6] – дед лет семидесяти. Поэтому на все предложения об изменении проектных решений они отвечали практически одинаково: «Господи, да делайте, что хотите, только дайте нам спокойно доработать, кому – до пенсии, а кому и, хм, до последнего вздоха». Выйдя обратно на улицу, Борис Маркович даже посетовал:

– Ну вот. И поругаться не дали, и со скандалом – пролет. Что, блин, за день неудачный!? Пойдемте хоть на объект поглядим, может, хоть там какая-нибудь гадость найдется. А то ведь неудобно совсем. Все в ажуре, и никаких приключений.