На далеких окраинах. Погоня за наживой - Николай Николаевич Каразин

– Ну, иси! иси!2 как тебя там звать: Збогар, Мильтон, Трезор… все равно, ну, пойди, дурак, ну, иди же…

Собака встала и подошла, виляя пушистым, мягким, как шелк, хвостом.

– А ну, тебе, должно быть, жарко, надо покупаться, а, надо?..

Полковник поднял какую-то щепочку, поплевал на нее и бросил на самую середину пруда. Собака все время следила глазами за щепкой, потом с размаха бросилась в воду, выловила брошенное и поплыла к берегу, здесь она с трудом, раза два обрываясь, выкарабкалась на сухое место, выпустила изо рта поноску и отряхнулась.

– Молодец, молодец… Ай да водолаз… Ну-ка еще…

– Вы, верно, охотник, полковник? – раздался сзади голос хозяина. – Милости просим, все готово. У меня это делается довольно скоро, потому что все под руками.

– Да это манифик3, нечто вроде «Шахеразады», знаете, эти восточные сказки… Раз, два…

– Усаживайтесь покойней… Лед изрублен недостаточно мелко, но это лучше: не так скоро тает… Возьмите эту подушку, вам будет удобнее…

На террасе поставлен был низенький стол, не выше полуаршина, так что, лежа на ковре, можно было удобно доставать с него все, что нужно. Стол этот был покрыт белой скатертью, посередине стояла туземная чашка из зеленой глины с нарубленным, сверкающим льдом, вокруг нее лежали бутылочки с сельтерской водою с подрезанными проволоками, по бокам подымали свои чеканенные носики два высоких металлических кунгана4 (кувшина) с красным вином и стояли стаканы с чайными ложечками, тут же распространяло аромат блюдо с виноградом, персиками и гранатами, последние были разрезаны и сверкали своею кроваво-красною внутренностью в массах бледно-восковой зелени винограда.

В углу, на последней ступеньке, кипел ярко вычищенный самовар, и тот же старик-садовник перетирал полотенцем плоские зеленые чашечки с китайскими буквами на донышках.

– Ну что, полковник, слышно в ваших, так сказать, высших административных сферах?..

– Особенного ничего, но предполагают, – тут голос был значительно понижен, – предполагают, что поход неизбежен.

– И, думаете, скоро?

– То есть как бы вам это сказать… Пока все еще одни предположения… Весьма недурное вино, Первушин5, положительно, совершенствуется.

– Я, знаете ли, предполагаю, на случай похода, тоже пристроиться к войскам.

– В качестве воина?..

Полковник улыбнулся и скосил глаза на говорящего.

– Нет, зачем? Это не в моем характере. Я даже совсем оставил службу: с часу на час жду приказа об отставке.

– Так в качестве волонтера, любителя сильных ощущений?..

– Вы шутите… Конечно, без сильных ощущений не обойдется, но для этого только не стоит беспокоиться: это все я предоставляю натурам более героическим, чем моя… Чаю, Шарип!.. Не прикажете ли?..

Собеседники потянулись к зеленым чашечкам.

– Нет, мой уважаемый полковник, – продолжал хозяин, – цель моя не та. В походах вам придется испытывать и голод, и холод, и жажду, и, там, разные лишения… И на бивачном отдыхе вам весьма полезно будет выпить стаканчик глинтвейну, съесть кусочек настоящего швейцарского сыру… А там, знаете, победа, ожидание различных благ свыше… Вы понимаете, не лишнее будет выпить бутылку-другую шампанского… да мало ли чего захочется? А взять неоткуда. Свои запасы истощатся скоро (я имею основание предполагать это)… Некрасиво, не правда ли?.. Вот тут-то и явится со своими услугами Станислав Матвеевич Перлович, которому только и будет заботы, чтобы его арбы не отставали, чтобы его верблюды не запаздывали, чтобы его запасы не истощались… И в палатках Станислава Матвеевича господин полковник и все его товарищи по оружию найдут все то, что им будет угодно.

– Позвольте, я буду продолжать вашу картину, – перебил гость.

– А денег в то время будет много, – полковник подлаживался под тон Перловича, – поднимется игра, увеличится содержание, лишние рубль-два на бутылку никому не покажутся обременительны… и мой уважаемый собеседник и хозяин, заботясь о нашем походном благосостоянии…

– О, нет, полковник, я вовсе не так корыстолюбив, как вы думаете. Конечно, без барыша нельзя же…

– Ну, само собою разумеется…

– Да, – Перлович вздохнул, – с помощью Божьею, имея в принципе честность и уверенность, – он вздохнул еще продолжительней, – можно легко соединить общую пользу… Не прикажете ли еще чашку, полковник, с гранатным соком и вином… Эй, Шарип!..

– Благодарю вас. Ай-ай-ай! – сказал полковник, посмотрев на свои массивные золотые часы. – Скоро три, а в пять я должен обедать у губернатора.

– Не смею задерживать. Благодарю вас, полковник, за ваше любезное посещение… Шарип! Лошадь полковнику.

Они пошли вдоль сада к выходной калитке.

– А ведь я к вам, собственно, за делом, – начал полковник, едва они сделали несколько шагов. – Мне очень нужно, конечно, на самый короткий срок…

Полковник с ожесточением терзал кисть темляка на эфесе сабли…

Перлович со вниманием подвязывал виноградную лозу, свесившуюся почти до самой земли.

– Тысячу? – спросил он, и скорее не спросил, а прямо определил сумму, словно ему заранее известны были требования гостя.

– Да, почти около того, но для округлости…

– На тех же условиях, как и в тот раз?

– Послушайте, Перлович, ведь это почти что двадцать процентов в месяц…

– Ну, вот, так оно и вышло, – начал Перлович. – Экая досада!.. Посмотрите, вот эта превосходная лоза положительно погибла, даже зелень начинает блекнуть… Экая досада! Такой редкий сорт.

– Ну-с… так как же?.. – перебил полковник.

– Вы не можете себе представить, как мне досадно, что в настоящую минуту я решительно не могу быть вам полезным, ведь надо же было только вчера…

– Я сегодня вечером буду у Хмурова6. Я согласен. Привозите документ и деньги… Пожалуйста, не опоздайте.

– Не беспокойтесь, полковник, вы знаете мою аккуратность – ровно в десять…

– До свидания пока.

Чрез минуту полковник, подпрыгивая по-английски, на английском же седле, мелькал своим белым, как снег, кителем в густом облаке пыли, за ним суетливо трепался оренбургский казак на своем приземистом клеппере7.

Перлович распоряжался уборкою завтрака, тщательно проверив число оставшихся бутылок.

По дорожке шагала Бог весть откуда появившаяся фигура. Грязная, когда-то белая фуражка была сдвинута на гладко остриженный затылок, китель с металлическими пуговицами обтягивал тощий, сутуловатый стан, красные кожаные шаровары8 спущены были поверх сапог, порыжелых от пыли и времени, они неуклюже болтались на тонких, длинных ногах и, казалось, мешали им двигаться. Под кителем вовсе не было никакого белья, по крайней мере, смуглая, морщинистая шея и почти на четверть выдающиеся из-под коротких рукавов мохнатые руки были совершенно голы.

– Ба! Господин Перлович, если я не ошибаюсь, занимается хозяйством…

Остзейское происхождение ясно слышалось в говоре нового гостя.

– Каким образом вы изволили пожаловать? – спросил, не оставляя своего дела, хозяин. В голосе его слышалась досада: заметно было, что визит этот не доставляет ему никакого удовольствия.

– Странное приветствие,