Рай с привкусом тлена - Светлана Бернадская

была по-зимнему тепло. Здесь же, в Саллиде, спустя месяц после отплытия, стояла настоящая летняя жара. Перед выходом из каюты я надела самое легкое из своих платьев, но все равно чувствовала, что еще немного — и сварюсь в нем заживо.

К счастью, карета ожидала неподалеку, и моему вынужденному носильщику не пришлось долго пыхтеть под тяжестью багажа. Он водрузил сундук и чемодан на багажную полку за облучком и устало вытер вспотевший лоб широким рукавом рубахи. Двое бритоголовых лихо вскочили на запятки, по-прежнему не обращая на меня внимания, а приветствовавший меня раб открыл золоченую дверцу и дождался, пока я заберусь внутрь.

Сюда не заглядывало вездесущее солнце, однако от духоты, царящей внутри, начинала кружиться голова. Где-то в сумке покоился веер, и я уже собиралась отыскать его, когда дверца кареты захлопнулась.

— Эй! — я выглянула из окошка, недоуменно глядя в спину рабу. — А вы разве не едете со мной?

— Еду, но сзади, госпожа, — повернулся и низко поклонился раб. — Внутри мне нельзя.

— Если я разрешаю, значит, можно, — улыбнулась я и снова приоткрыла дверцу, приглашая его внутрь. — Пока мы едем, расскажете мне о вашей стране.

Раб выглядел настолько испуганным, что я растерялась. Да что с ним такое? Ведь я не сказала ничего предосудительного.

— Я не слишком хорошо знаю…

— Тогда расскажете о моем женихе и будущей свекрови, — я распахнула дверцу еще шире и улыбнулась самой милой из своих улыбок. — Садитесь, я настаиваю.

На взмокшем лице раба явственно читалась внутренняя борьба, однако перечить он не посмел.

— Как пожелаете, госпожа, — поклонился он и втиснулся внутрь, усевшись на сиденье напротив.

Все-таки в рабстве есть определенные преимущества, — про себя усмехнулась я. Рабам наверняка не разрешается спорить с хозяевами. Правда, я ему не хозяйка, но скоро стану одной из них, если свадьба по неведомой причине не расстроится.

— Меня зовут Вельдана, — напомнила я вежливо. — А вас?

— Вун, госпожа.

— Вун? Необычное имя. Вы родились здесь, на полуострове?

Раб замешкался с ответом, не смея поднять глаз. Грубые, жилистые руки нервно комкали край длинной рубахи, спускавшейся до середины бедра.

— Нет, госпожа.

Немного подождав, я поняла, что говорить он не будет, пока не услышит следующий вопрос.

— Ну хорошо. Вы служите семейству Адальяро, верно?

— Я принадлежу им, госпожа, — покорно ответил раб.

— И как вам живется у них?

Вун украдкой метнул на меня опасливый взгляд, но тут же уронил его в пол.

— Хорошо, госпожа.

— Добрые ли они люди?

— Добрые, госпожа, — произнес он бесцветным голосом. — Адальяро — богатая и уважаемая семья.

Об этом я знала и без него. Моя помолвка с наследником семьи Адальяро, доном Диего, состоялась задолго до того, как я превратилась в девицу на выданье. Его отец, дон Алессандро, когда-то был близким другом моего отца: вместе они прошли всю вторую Халиссийскую войну. Оба выжили, каждый из них успел спасти другому жизнь, и по окончании войны они решили породниться, сосватав подрастающих детей.

Увы, мой отец, уважаемый лорд королевства Аверленд, по праву рождения входивший в большой Королевский Совет, умер от сердечного приступа, когда я была еще ребенком. Мать продержалась немногим дольше: поговаривали, что ее мятущаяся душа не вынесла разлуки с отцом. Меня взял на воспитание брат отца, дядюшка Эван. Его жена, мягкосердечная леди Амелия, заменила мне мать.

В семье Адальяро за минувшие годы также произошли изменения. Дон Алессандро погиб лет десять назад во время очередного конфликта с халиссийцами. Поместье и титул унаследовал старший сын дона Адальяро, Фернандо. Однако последняя война с Халиссинией, прогремевшая недавно на южной части материка, отняла и его жизнь, оставив наследником младшего из рода Адальяро, дона Диего.

Моего жениха.

Тем временем политические отношения между Аверлендом и Саллидой значительно ухудшились. Аверленд, вопреки просьбе Верховного Сената Саллиды, отказал в военной помощи бывшему государству Содружества. В дипломатической ноте содержался намек: рабство, процветающее на полуострове, не приветствуется Королевством. Южане были вынуждены самостоятельно бороться с дикарями необъятной пустынной Халиссинии.

Лишь недавно, благодаря возобновившимся переговорам между государствами, отношения стали теплеть. Именно поэтому обе семьи — моя и моего нареченного жениха — воспользовались случаем выполнить волю отцов и соединить наши судьбы.

Но политические причины брака слишком мало меня интересовали. После угрюмого и холодного северного замка далекая поездка в незнакомые края казалась сказкой. Я буду жить в стране, где круглый год царит тепло, дважды в год плодоносят поля и фруктовые деревья, где вдоволь винограда, персиков, мандаринов и прочих экзотических плодов; где люди смуглы, темноволосы и, по слухам, невероятно красивы!

— Лучше скажите, Вун, каков из себя мой жених? — любопытство било во мне ключом.

— Дон Диего очень хорош собой, госпожа.

— Мне присылали гравюру с его портретом, но я думала, что художник, как у них водится, приукрасил действительность.

— Не думаю, госпожа, — без улыбки ответил Вун.

Я вздохнула и открыла сумку в попытке отыскать запропастившийся веер. Беглец нашелся на самом дне, и я принялась обмахиваться им, зажмурив глаза от наслаждения.

— Ну, а донна Изабель? Какая она из себя?

— Красивая, — безжизненно произнес Вун и впился ногтями в собственные ладони. Подумав, добавил: — Благородная.

Ох, похоже, мне ничего не добиться от этого замкнутого и почему-то испуганного человека. Зато можно выглянуть в окно! Справа простирался безбрежный океан, порядком поднадоевший за время плавания, а слева, вдоль широкой грунтовой дороги, располагались красивые одноэтажные виллы, обрамленные диковинной зеленью.

По улицам прогуливались лорды и леди — то бишь, на саллидский манер, доны и донны, — и я жадно рассматривала их: чуднýю одежду, изысканные прически, особую манеру носить солнечные зонтики и трости.

Почти за каждым господином или госпожой следовали рабы-телохранители, вроде тех, которые сейчас томились под жарким солнцем на запятках кареты. Почти все они были бриты, не имели усов и бороды. Зато благородные доны, как я приметила, любили носить тонкие усики и короткие остроконечные бородки, придающие лицам элегантный вид. Густые волосы они собирали лентой в пучок на затылке или сплетали в аккуратную косу.

Женщины здесь носили столь открытые наряды, что я поначалу не поверила глазам. У нас, в Аверленде, редко выдаются подобные жаркие деньки, поэтому северянки привыкли к строгим добротным платьям, застегнутым до самого горла. В зимнюю пору нас согревала одежда из плотной шерсти, а летом приятней носить лен или бархат. Дорогие шелка, привезенные с юга, надевали лишь по особым случаям, да и позволить их себе могли только очень богатые семьи.

В привезенном мною гардеробе имелось праздничное платье из нежно-голубого шелка, но оно меркло по сравнению с роскошными повседневными нарядами саллидианок, как грубая роба крестьянки