Мир «Искателя», 1998 № 03 - Борис Воробьев

Салтычиха была отдана под суд, и судьи, пораженные жестокостью помещицы, приговорили ее к смертной казни, хотя таковая в отношении дворян не применялась. Исправляя «ошибку» суда, Екатерина заменила смертную казнь заточением в монастырь, и Дарья Салтыкова остаток дней провела в одной из московских обителей.

Но это, как говорится, лирическое отступление; вернувшись же к основной теме, стоит отметить один лишь факт и задать один лишь вопрос. Факт заключается в том, что Екатерина II царствовала тридцать четыре года, и все это время Россия находилась в состоянии войны, которая безостановочно пожирала свои жертвы — русских солдат, бывших крестьян, оторванных от хозяйства. А отсюда вытекает и вопрос: могло ли государство после стольких лет разорения находиться в состоянии благоденствия?

Каждый, кто находится в здравом уме, ответит: конечно же, нет. И это будет той правдой, которую, оценивая царствование Екатерины, выскажет в суровых и нелицеприятных словах А.С.Пушкин: «Со временем история оценит влияние ее царствования на нравы, откроет жестокую деятельность ее деспотизма под личиной кротости и терпимости, народ, угнетенный наместниками, казну, расхищенную любовниками, покажет важные ошибки ее политической экономии, ничтожность в законодательстве, отвратительное фиглярство в сношениях с философами ее столетия — и тогда голос обольщенного Вольтера не избавит ее славной памяти от проклятия России».

Придя к власти, Павел I тотчас увидел катастрофичность положения. Россия находилась, образно говоря, у разбитого корыта. Хозяйство было разорено, в казне не оказалось денег (да и откуда они могли быть там, если только своим любовникам — стеснительные историки называют их благозвучным словом «фавориты» — Екатерина раздарила свыше 90 миллионов рублей и сотни тысяч крепостных душ — одним Орловым 50 тысяч), так что новому императору предстояло, по сути, спасать государство от банкротства.

И он попытался сделать это, по мере возможности наполняя расстроенную Екатериной казну и поведя энергичную борьбу против роскоши, расточительности, мздоимства и коррупции. И конечно же, встретил полное неприятие своих взглядов со стороны знати и чиновничества. Положение осложнялось еще и резким, вспыльчивым нравом императора, что привело сначала к возрастанию неприязни к нему, а затем — и к заговору.

В том, что он существует, Павел нисколько не сомневался, более того, он верно «вычислил» главных заговорщиков, начиная от госсекретаря Никиты Панина и петербургского губернатора графа Палена и кончая своим старшим сыном Александром.

Оценивая роль последнего в заговоре 1801 года, многие историки умаляли ее, утверждая, что Александр вошел в число заговорщиков чуть ли не под принуждением. Но факты говорят о обратном. Известно, что противники Павла не единожды предлагали наследнику силой свергнуть императора с престола и занять его место. Как в этом случае должен был поступить человек, лояльный к Павлу? Вероятно, предупредить его об опасности. Это можно было сделать безболезненно для тех, кто предлагал Александру сместить отца, не называя их имен, а лишь дав понять Павлу, что против него существует оппозиция.

Александр этого не сделал. Он выслушивал предложения, наматывал, как говорится, на ус и молчал. Не есть ли это доказательство того, что в голове наследника уже бродили кое-какие мысли относительно престола? Конечно, верховная власть в России рано или поздно должна была перейти в руки Александра, но ведь мы хорошо знаем, что в таких случаях претенденты на трон желают получить его как можно раньше. Мало ли что может случиться, пока ты будешь терпеливо дожидаться урочного срока!

События ускорили свой бег, когда в начале 1801 года Павел I арестовал несколько десятков человек, подозреваемых в заговоре. Знал ли он в то время о том, что и Александр определенным образом связан с заговорщиками? По-видимому, догадывался, поскольку имеется известие, что император как-то сказал своему обергофмейстеру графу Кутайсову, что Александру уготовано место в Шлиссельбургской крепости. Само собой понятно, что такие заявления не могли не дойти до наследника, который стал всерьез опасаться за свою безопасность. Время колебаний близилось к концу, надо было определяться, на чью сторону вставать, и Александр определился. О том, как это произошло, рассказывал после переворота его главный вдохновитель граф Петр Пален. Считается, что его рассказ сильно приукрашен, но никто не сомневается в достоверности самого факта, и это главное.

А случилось следующее. Получив от кого-то предупреждение о заговоре (принято думать, что это сделал генерал-прокурор П.Х.Обольянинов), Павел призвал к себе графа Палена и поделился с ним своими планами в отношении заговорщиков, сказав в частности, что к заговору причастен и Александр, которого, видимо, придется арестовать.

Пален, не знавший в подробностях, что же известно Павлу о заговоре и заговорщиках, подумал, что, наверное, известно все, и его ждет плаха. Но граф был на редкость хладнокровным человеком, а потому, не моргнув глазом, признался Павлу в том, что заговор действительно существует и что он, Пален, состоит в нем.

Павел I был поражен этим заявлением, но Пален тут же успокоил императора, сказав, что он состоит в заговоре лишь с одной целью — чтобы узнать все его нити и имена злоумышленников. И он уже на пути к этому, так что императору не стоит волноваться: не сегодня-завтра он получит все необходимые сведения.

Павел был по натуре благородным человеком, а потому легковерным. Слова Палена он принял за чистую монету, тогда как граф, понимая, что земля горит у него под ногами, прямо от Павла направился к цесаревичу и передал ему весь разговор с его отцом. Перспектива оказаться в крепости ужаснула Александра, но Пален сказал, что выход есть — нужно сместить императора, и тогда все останутся целы. Перед Александром встал выбор: либо, по примеру императора Ивана Антоновича, оказаться заточенным до конца своих дней в крепость, либо согласиться на предложение графа Палена. Поскольку о физическом устранении отца не было и речи, Александр выбрал второе.

Но дальнейшее предстало перед ним в самом страшном виде. Заговорщики, ворвавшись в ночь на 11 марта 1801 года в спальню Павла I, предъявили ему требование об отречении, однако император отказался подписать его, после чего и был убит. Бытует мнение, будто заговорщики решились на это под воздействием винных паров (они отправились к императору после ужина, сопровождаемого обильной выпивкой), но, думается, что такие утверждения беспочвенны. Судьба Павла I была определена заранее. Он вызывал у заговорщиков слишком большую ненависть, чтобы надеяться на их великодушие.