Мир «Искателя», 1998 № 03 - Борис Воробьев

Это факты, так сказать, материального свойства. Но кроме них в системе доказательств есть несоответствия логические, а лучше сказать, психологические, к которым, в частности, относятся такие.

Становясь странником, Александр I не мог не сознавать, что в этом качестве ему придется столкнуться с массой трудностей. Ведь попади он на пути своего передвижения по стране в поле зрения властей, как его тут же обвинили бы в бродяжничестве (что и произошло, как мы видели, с Федором Кузьмичом в Красноуфимске). А оно в России преследовалось и наказывалось не просто арестом, но и физическим воздействием — плетками или кнутом. Мог ли бывший царь, человек, по уверению его близких, не способный по своему характеру переносить испытания подобного рода, обречь себя такому униженному состоянию?

Но главное даже не в этом. Если бы Александр действительно захотел скрыться от людей, то что же мешало ему? Он мог это сделать совершенно открыто, не прибегая ни к каким мистификациям. Так, к примеру, поступил в XVI веке император Священной Римской империи Карл V, отказавшийся от короны и ставший монахом. Вместо такого простого хода Александр разыгрывает грандиозный спектакль — зачем? И зачем после двенадцати лет пребывания в полной неизвестности вновь возвращается в мир? Какова логика таких поступков?

И, наконец, версия о возможном бегстве Александра I из Таганрога на английском судне. О ней рассказал в 1956 году на страницах русской эмигрантской газеты «Возрождение» А.Айвазовский, чьи предки по материнской линии были шотландцами и носили фамилию Гревс. С этим именем и связана еще одна таинственная история, имеющая отношение к событиям 1825 года в Таганроге. Но обо всем по порядку.

Бабка А.Айвазовского со стороны матери была одной из трех дочерей шотландца Якова Гревса, приехавшего с семьей в Россию незадолго до смерти Александра I. Пароход прибыл в Одессу, откуда Гревс должен был ехать в Петербург, но в это время на юге России началась эпидемия холеры, а потому семейство Гревсов было вынуждено несколько месяцев пробыть в карантине. Именно в это время в Таганрог и прибыл русский император.

Когда Гревс-старший получил разрешение на выезд из Одессы, он вместо того чтобы поехать в Петербург неожиданно отправился в Таганрог. Там он каким-то образом сходится с Александром I, но в день его смерти, то есть 19 ноября 1825 года, таинственным образом исчезает из города, оставив в полном неведении о себе всю свою семью.

Далее происходят не менее загадочные вещи. Семью Гревс, которая по-прежнему живет в Таганроге, неожиданно берет под опеку граф Михаил Романович Воронцов, впоследствии ставший наместником Николая I на Кавказе и князем. Он перевозит Гревсов в Крым, в свое имение «Алупка», устраивает одного из сыновей Якова Гревса в университет в Одессе, а другому сыну поручает заведывание своей личной библиотекой. Никто из Гревсов не знал, чем продиктована такая забота к ним со стороны Воронцова, но мать А.Айвазовского рассказывала ему, что в семье догадались, что граф действовал по чьему-то поручению.

Сам А.Айвазовский долгое время пытался встретиться с сыновьями другого Гревса, брата исчезнувшего Якова, и в 1917 году ему удалось это. От А.П.Гревса, командира 18-го драгунского полка, он узнал, что в имении этих Гревсов, расположенного в Киевской губернии, хранились конверты с надписью: «Вскрыть в 1925 году».

Как полагал А.Айвазовский, в этих конвертах, содержались какие-то сведения, касающиеся Александра I, поскольку на это указывала сделанная на них надпись: по российским законам все сведения, имеющие отношения к какому-либо царствующему лицу, могли доводиться до широкой публики лишь через сто лет.

Но, к сожалению, эти конверты пропали во время революции, поскольку Гревсам пришлось покидать свое имение в спешном порядке. Может быть, предполагал А.Айвазовский, они и до сих пор лежат где-то и ждут своего часа.

Какова, однако же, связь между исчезнувшим Яковом Гревсом и то ли умершим, то ли исчезнувшим Александром I?

А.Айвазовский убежден: самая прямая. Он считает, что его прадед не случайно приехал в Россию, не случайно вместо Петербурга «завернул» в Таганрог и не случайно так быстро сошелся там с императором — судя по всему, он был своего рода агентом, посланным теми силами (какими?), которые подготовили исчезновение Александра I. Вот как оно выглядело, по мнению А.Айвазовского.

19 ноября 1825 года в Таганроге отмечено тремя событиями: смертью Александра I, исчезновением Якова Гревса и уходом из Таганрогского порта яхты лорда Кеткарта, бывшего английского посла в России. Как считает А.Айвазовский, эти события связаны между собой прочнейшей внутренней связью. Поскольку исчезновение Александра было решено заранее, он имитировал собственную смерть, а сам тем временем тайно перебрался на яхту лорда Кеткарта, захватив с собой и Гревса. Последний должен был исчезнуть навсегда, чтобы ничем не навести любопытных на след тайны Александра.

Но куда же доставила яхта своих пассажиров? В Палестину, уверяет нас А.Айвазовский. Там Александр жил некоторое время, затем, когда его внешность достаточно изменилась, его высадили с английского же судна на северном побережье России, откуда он и начал свое продвижение в Сибирь. Что же касается Якова Гревса, то его следы утеряны безвозвратно.

В подтверждение своей версии А.Айвазовский приводит такие доказательства. Во-первых, лорд Кеткарт был не просто послом, но еще и близким другом императора; во-вторых, когда известный российский историк, великий князь Николай Михайлович, написавший труд об Александре I, просил допустить его к бумагам из архива лорда Кеткарта, ему в этом было отказано; в-третьих, А.Айвазовский утверждает, что в архиве царской семьи имеется выписка из вахтенного журнала английского судна, ушедшего в день 19 ноября 1825 года из Таганрога, свидетельствующая о том, что лорд Кеткарт приказал взять на борт какого-то пассажира, которого требовалось переправить в Палестину.

В заключение остается сказать лишь о том, что известно на сегодняшний день о личности старца Федора Кузьмича.

Сведений о его жизни очень мало, но все-таки они есть. И кое-какие факты наталкивают историков на любопытные выводы. Многие из тех, кто знал Федора Кузьмича, отмечали, что в его речи не так уж редко встречались польско-малороссийские слова и выражения. Вряд ли ими мог пользоваться коренной россиянин, так что историки делают вывод: вероятно, Федор Кузьмич довольно долго жил на территории, где преобладало польское население. Впрочем, это не обязательно — польско-малороссийские вкрапления в речи старца могли быть обусловлены просто его частым общением с поляками. Но где было возможно такое общение?