История Константинопольских соборов IX века - Алексей Лебедев

Итак, мы видим, что источники в большинстве своем тенденциозно освещают рассматриваемый период, политику патриарха Фотия по отношению к игнатианам и его спор с Римом. Поэтому для историка необходимо осторожное отношение к их показаниям. Книга А. П. Лебедева как раз является примером добросовестного исследования периода Константинопольских соборов и раскола в Византийской Церкви середины IX в. Ученый не только знаком со всей предшествующей историографией, но и проверяет выводы исследователей данными источников, давая пример критического подхода к их свидетельствам. Книга будет полезна не только специалистам в области византийской истории и истории Церкви, но и всем интересующимся жизнью и судьбами выдающихся исторических деятелей, к коим безусловно можно причислить великого константинопольского патриарха Фотия, сыгравшего большую роль, в том числе в истории Русской Церкви.

Издание снабжено комментариями, списком новейшей литературы, источников, именным указателем.

М. А. Морозов

История Константинопольских соборов IX века (861–880 гг.)

Значение соборов древней Церкви вообще и соборов Константинопольских второй половины IX века в частности. — Партии игнатиан и фотиан — главный предмет деятельности этих последних соборов. — Происхождение партий игнатиан и фотиан: споры и разногласия при патриархе Тарасии, в чем они состояли и отчего возникли. — Споры и разногласия при патриархе Никифоре: условия их появления («ересь прелюбодейная»), деятельность партии большинства, или господствующей и, в особенности, партии меньшинства в это время. Церковные смуты и разделения при патриархе Мефодии. Отношение всех этих споров и смут к вопросу о происхождении партий игнатиан и фотиан. — Подробная характеристика партии игнатиан и такая же характеристика партии фотиан. — Собор Перво–второй, или Двукратный (861 г.), — замечание об источниках истории собора. — Деятельность его по вопросу о патриархе Игнатии и об иконоборчестве. — Правила собора и их содержание. — Отношение к собору Запада и Востока.

Один иностранный ученый в таких словах определяет характер древних соборов Восточной Церкви: «…соборы составляли как бы пульс, по которому можно судить относительно общецерковной жизни. На них заметнее, чем где–либо, проявлялся господствующий дух времени, мера здоровых сил века или характер его болезней».

Мнение справедливое. Многие древние соборы Восточной Церкви были действительно таковы. На них выражалось со всем блеском то богатство религиозно–умственных сил, какими обладали представители Церкви; на них происходила многосторонняя, самая тщательная и беспощадная оценка болезней христианского общества данного века и указывались наилучшие средства ко врачеванию открывшихся болезней; но иногда, хотя и редко, сами соборы, к сожалению, самым характером своей деятельности показывали, какие болезни и недостатки внедрились и пустили корни в среде членов христианского общества.[41]

Это должно сказать не только о временах наибольшего развития соборной деятельности Восточной Церкви, от IV до конца VIII вв., когда происходили великие соборы, но и о второй половине IX в., о которой у нас будет речь.[42]

Если соборы Восточной Церкви второй половины IX века и не могут равняться по своему значению с соборами эпохи Вселенских соборов, то они все же чрезвычайно замечательны по своей деятельности, так как знакомят нас со светлыми и темными сторонами церковной жизни такого богатого событиями века, как IX в., и представляют немало поучительного.

Около середины IX в. возникают сильные движения в недрах Византийской Церкви, обнаруживаются многознаменательные смуты, создаются две церковных партии игнатиан и фотиан, так названных по имени двух константинопольских патриархов Игнатия и Фотия, по два раза вступавших на византийскую патриаршую кафедру, вступавших один за другим и имевших больший или меньший круг приверженцев как в Церкви, так и светском обществе — приверженцев, между которыми происходила упорная и продолжительная борьба. Вполне можно согласиться с воззрением одного русского писателя, сказавшего, что «Игнатий и Фотий были в Константинополе представителями двух совершенно противных партий, чем только и объясняется взаимное ожесточение их последователей».[43] Действительно, борьба между игнатианами и фотианами происходила не из случайных причин, не из пустых недоразумений — она имела глубокие основания. В чем состояли эти основания, куда клонились интересы той или другой из боровшихся византийских церковных партий, какие средства употреблялись в этой взаимной борьбе — со всем этим может в достаточной мере познакомить нас история замечательнейших соборов второй половины IX в. Временно торжествующая партия подвергала беспощадной критике стремления, цели и образ деятельности противников, что главным образом происходило на соборах; а так как той или другой партии удавалось торжествовать над противниками попеременно, то каждая из них имела возможность разоблачить другую и отдать ее на суд истории.

' При каких обстоятельствах сложились те исторически знаменитые партии, которые по имени их главных вождей называются игнатианами и фотианами? Чтобы ответить на этот вопрос с достаточной ясностью, нам нужно начать нашу речь несколько издалека. Появление и организование партий игнатиан и фотиан стоит в связи с теми спорами и разногласиями, какие имели место в истории Византийской Церкви за несколько десятков лет раньше, именно в правление Византийской Церковью патриархов: св. Тарасия, св. Никифора Исповедника и св. Мефодия.[44]

Известно, какое значение в церковной истории имеет патриарх Тарасий (784–806 гг.). Его содействием созван был седьмой Вселенский собор, утвердивший почитание св. икон и низвергший иконоборчество;[45] он имел руководящее положение на этом соборе.[46] Но тем не менее патриаршествование Тарасия не было временем полного церковного мира. При нем в Византийской Церкви происходили споры и разделения, грозившие возникновением раскола. Его церковные распоряжения подвергались в некоторых случаях осуждению или же встречались подозрительно; ему ставили в упрек даже обстоятельства, при которых произошло самое избрание его в архипастыри столицы.[47] Главным образом, подвергались нареканию кроткие и осторожные меры Тарасия против епископов и прочих духовных лиц, хотя и запятнавших себя иконоборчеством, но потом принесших покаяние в своем грехе. Так как подобных лиц было много, то Тарасий не находил удобным этих бывших иконоборцев лишать церковных должностей; Тарасий оставил их в тех самых церковных степенях, какие они имели раньше, во времена иконоборческие. В этом случае Тарасий действовал не самовольно, а руководясь теми правилами, какие указаны седьмым Вселенским собором.[48] Однако же такой образ действий Тарасия нашел порицателей, и сильных порицателей. К числу их принадлежали как некоторые государственные сановники,[49] так — что гораздо важнее — и некоторые знаменитые представители монашества, например Савва и Феоктист.[50] Эти последние, усомнившись в правильности действий Тарасия, обращались за разрешением своих недоумений в Рим к римскому епископу, и когда папа склонился на сторону их воззрений, они стали открыто порицать патриарха за излишнее снисхождение к обратившимся из иконоборчества. Порицатели распоряжений Тарасия соблазнялись тем, что патриарх открыто служил с бывшими иконоборческими епископами по праздникам в константинопольских церквах. Вследствие указанной причины между «Саввою и единомышленными с ним, с одной стороны, и патриархом — с другой, возникло разногласие».[51] К числу противников патриарха потом присоединились и монахи знаменитого Студийского монастыря в Константинополе. Между ними распространился и очень укоренился слух, что Тарасий посвящал в церковные должности за деньги, т. е. был подвержен симонии. По суждению студитов, Тарасий за это подлежал бы низвержению с патриаршей кафедры. Кстати, при этом студиты припомнили, хотя уже и слишком поздно, что Тарасий возведен в патриархи не из лиц духовных, а из мирян, а это они считали отступлением от церковных правил. Из всего этого возникло «разногласие с Тарасием».[52] Это происходило в правление Византийским государством Ирины и сына ее Константина VI. Этот император дал повод к новым и еще более важным разногласиям между патриархом и его порицателями. Константин VI, возненавидев свою жену Марию, решился, под различными предлогами, вовсе удалить ее от себя, заключить в монастырь и жениться на фрейлине своей матери Феодоте, родственнице знаменитого настоятеля Студийского монастыря Феодора Студита. Император поступил, как он захотел, женился на Феодоте и объявил ее императрицею. Тщетно патриарх Тарасий противился заключению незаконного брака императора; не помогло и то, что патриарх решительно отказался собственноручно венчать императора, что было в обычае в Византии. Константин стоял на своем и, в случае дальнейшего противодействия со стороны патриарха, грозил восстановлением иконоборческого заблуждения. Патриарх должен был замолчать. Брак царский совершен был пресвитером; и экономом по имени Иосиф. Это было в 795 году.[53] Рассказанный случай повел к новым разногласиям и нестроениям в Византийской Церкви. Во главе противников брака царского, а вместе с тем и противников патриарха, стали опять студиты и настоятель Саккудианского монастыря старец Платон. Студиты называли императора Константина «вторым Иродом», разумея того Ирода, который некогда женился на жене брата своего Филиппа, а патриарху давали знать, что он при указанном случае не проявил той благочестивой ревности, которой прославился Иоанн Предтеча. Напрасно патриарх Тарасий, прямо или косвенно оправдываясь в допущении незаконного брака, говорил, что так как венчал царя не сам он, Тарасий, а пресвитер Иосиф, без патриаршего разрешения, то вина падает лишь на голову Иосифа. Такое оправдание патриарха студиты ставили ни во что и рассуждали так: «Обыкновенно патриархи сами венчают императоров, а не какой–нибудь священник; этого никогда не бывало. Очевидно, что ему угрожала опасность лишиться патриаршества и, значит, он, нашедши готового на такое дело, — ибо этот пресвитер обращался при дворе, — сложил опасность на голову последнего»; студиты, не внемля оправданиям патриарха, которые они считали неосновательными, «прервали общение с Тарасием».[54] Сторонники патриарха внушили студитам, что они не имеют права самовольно отделяться от патриарха и брать на себя обязанность учителей по отношению к этому последнему; студитам внушалось: «…никому не следует вразумлять предстоятельствующего пастыреначальника (патриарха), даже когда он, по какой–либо оплошности, делает что–либо непозволительное». Но студиты не унимались в своей ревности и отвечали: «Нет, следует вразумлять». И в доказательство своего права прекословить с патриархом и делать ему замечания в нужных случаях они ссылались на церковные правила. Именно — на предписание Василия Великого в 20–м слове о подвижничестве: «И предстоятелю, если преткнется, должны напомнить преимуществующие из братий»; или приводили слова того же Василия (из 34–го слова о подвижничестве): «Кто не принимает одобренного предстоятелем, тот должен открыто или наедине сделать ему свое возражение, если имеет какое–либо твердое основание, согласно со смыслом Писания, или молча исполнять приказанное; если же он сам постыдится, то пусть употребит на это посредниками других».[55] [56] Те же студиты брали себе в руководство при борьбе с патриархом указания Василия Великого, находящиеся в так называемых его «Нравственных правилах»: «Из слушателей наставленные в Писаниях должны испытывать, что говорят учителя». И еще: «Предстоятель слова должен все делать и говорить с осмотрительностью и по многом испытании, с целью благоугодить Богу, как подлежащий испытанию и от самих вверенных ему».[57] На этот раз разногласия в Византийской Церкви продолжались недолго. В 797 году император Константин умирает, и Византийской империей некоторое время управляет единолично его мать св. Ирина. Будучи благочестива и высоко ставя авторитет монашества, она первым долгом сочла прекратить раздоры в Церкви. И с этой целью она потребовала, чтобы патриарх Тарасий лишил духовного сана пресвитера Иосифа, венчавшего Константина. Патриарх исполнил волю царицы, и распря прекратилась.[58]