Сломать отличницу - Дана Данилова

— Перетопчешься! — отвечает за меня подруга и пытается спиной закрыть мой пакет. — И тетрадь верни!

— Держи, Егорушка, как же тебя мне забыть! — вытаскиваю ещё один КитКат и, не замечая возмущений Зарины, протягиваю парню.

— Боже, Белова, ты святая! — звонко чмокнув меня в лоб и бережно положив тетрадь мне на парту, Рыжов испаряется.

Здоровенный и мускулистый, иногда он бывает настолько юрким, что забываешь о его габаритах.

— Белова! — шипит Зарина и испепеляет меня своим разъяренным взглядом. — Я думала, мы договорились не поддерживать Олимпиаду!

— Почему из-за Артёма должны страдать другие? — искренне не понимаю я, у меня со всеми одноклассниками дружеские отношения.

Своё я очень люблю, а за столько лет учёбы они все мне стали действительно своими.

— Женская солидарность!

— Из-за неодобренных записей в группе? — начинаю я и осекаюсь.

— А та запись?! — гневно напоминает подруга и я замечаю в её глазах блеск непролитых слёз.

Чёрт, как я могла…

— Извини, Зарин, прости… — хочу добавить, что забыла о записи, но это бы добило подругу.

— Ладно, забили, это же только меня касается… — хмуро заканчивает перепалку она и садится на свой вариант.

Обиделась.

— Зарин, я…

— Проехали, Василин! — припечатывает подруга, не глядя на меня и мои полные раскаяния глаза.

Звенит звонок на урок, и я не успеваю сказать ещё что-нибудь в своё оправдание, в кабинет сразу же заходит Александра Николаевна. Учитель не менее строгий, чем Наталья Юрьевна, поэтому даже Рыжов подсуетился домашку хотя бы списать.

С него опрос и начинается, нужно показать решение любой из задач, которую Александра Николаевна выберет из тех, что были заданы на каникулы.

Как только у нас началась физика, о первых проходных уроках можно было забыть, учительница всегда устраивает проверку знаний после лета.

Нехотя Рыжов всё-таки поднимается к доске, прихватив с собой тетрадь.

— Первая задача из десятого блока. — выносит приговор Александра Николаевна, наверное, догадавшись, что так много Егор точно никогда не списывает.

Но на всеобщее удивление Рыжов за две минуты справляется с названным заданием и даже по ходу своего решения что-то умудряется пояснять.

А это, между прочим, задача, которую мне помогла решить Зарина. Она повышенной сложности, для сдающих, а Егор вроде как надумал замучить Александру Николаевну подготовкой, вот с него и спросили.

Аккуратно наблюдаю за подругой.

Она стала холодной и отстраненной, по её прямой спине и спокойному взгляду на доску можно было бы подумать, что её не задело. Но я слишком хорошо знаю Зарину.

Сейчас она не просто в гневе, а в ярости. Ещё один гвоздь в крышку моего гроба…

До конца дня мне не удаётся её разговорить. Она отвечает мне, но односложно, как бы нехотя. И я оставляю затею достучаться до подруги сегодня.

Завтра буду пытаться с новой силой. Крепости, как говорится, от осады падают.

После уроков все разбредаются по своим факультативам.

Я же отправляюсь на математику, так как решила сдавать профиль. А для этого мне нужно каждый день заниматься как минимум два часа только математикой.

У Натальи Владимировны выдался седьмой урок, поэтому она предложила мне посидеть на последней парте и позаниматься пока самостоятельно.

Недолго думая, соглашаюсь, ведь урок будет у 11 «А», быть может, что-то для себя подсмотрю и подслушаю.

— За последнюю парту, Атласов, к Беловой Василине! — вдруг раздается спустя десять минут после начала урока.

Услышав своё имя, поднимаю глаза и вновь вижу тот самый взгляд.

4. Василина

Странным и нелепым выдалось наше знакомство, точнее первый разговор. Поэтому сейчас я снова ощущала неловкость, хотелось одновременно и поздороваться, и проигнорировать.

Не помню, когда в последний раз так металась.

Ни то, ни другое сделать не удалось, потому что Родион почти сразу пододвинул ко мне листок, который ему дала Наталья Владимировна, и сказал:

— Реши.

Я не привыкла отказывать в помощи, когда могу помочь. Но это была даже не просьба, а настоящий приказ. Не прекращая решать свою задачу, я раздумывала, как мне стоит себя вести с Атласовым.

Он возмутительно наглый и нахальный, таких я обычно обхожу стороной, потому что у нас нет орбит для пересечения. Но, глянув мелком на задания в его листочке, понимаю, что могу помочь, они легкие.

Чувствую на себе его взгляд, который обжигает сильнее июльского пламенного солнца. Ещё никогда я не встречала людей с такой тяжелой аурой. Да я в неё и не верила до сегодняшнего дня.

А теперь, если б меня попросили описать, непременно начала бы с чёрного или чернильного. Атласову точно подходит.

Как в тумане пододвинула чужой листок и принялась решать первую экономическую задачу.

Такие Наталья Владимировна очень любит и в нашем классе обычно даёт тем, кто сумел её вывести из себя. Решаются они легко, но проверяют знания и, как ни странно, посещаемость уроков, ведь решаем мы их редко да метко.

Со всеми заданиями управляюсь быстро и также молча отодвигаю листок с решениями. Боковым зрением наблюдаю, что будет делать Атласов.

На удивление он не спешит всё переписывать к себе, внимательно вчитываясь в мои решения, он, казалось, проверяет их. Вот это да!

Да ещё и исправляет!

Наблюдаю теперь не исподволь, а поворачиваюсь всем телом, заглядывая через плечо Родиона. Он заметил то, что пропустила я, промежуток из тригонометрического уравнения, который не попадает под область допустимых значений.

Понимаю, что меня просто использовали. Ему было лень решать самому, чтобы исправить свой же косяк!

Рассердившись на себя и свою неразборчивую отзывчивость, возвращаюсь к своим заданиям.

Правильно говорят, сначала нужно помочь себе, а потом другим, даже в самолете маску взрослый надевает сначала на себя, а уже после на ребёнка.

От расстройства не могу сконцентрироваться на простой задаче из первой части. Кажется, что-то упускаю, а что — не могу догадаться.

Не спрашивая, Родион берёт мой листок с вариантом ЕГЭ и прямо на нём карандашом пишет решение.

Хочу возмутиться и стереть подсказку, но ловлю себя на мысли, что это будет по-детски.

— Спасибо! — благодарю шёпотом и тяну свой листок обратно к себе, но Родион мешает мне это сделать, придавив его карандашом к парте.

Отвлекаюсь от листка и, подняв глаза, встречаюсь с огненно-зелёным взглядом, который забирает в свой плен.

Уровень растерянности зашкаливает, у меня перехватывает дыхание от этого колдовского омута. На миг я почувствовала себя такой маленькой и беззащитной, что стало страшно.

Невозмутимость, которая всегда служит мне бронёй, с каждой секундой предаёт меня.

Не знаю, каким поражением закончился бы этот наш безмолвный разговор