Детский сад - Джиллиан

Ничего не понимая, Лена приготовилась. Мотоциклисты приближались, и до фигурки им оставалось совсем немного. Правда, та оставалась чуть в стороне от света их фар, бежала-то близко к дому. Поэтому пока пряталась в темноте. Но, если преследователи сообразят немного повернуть фары в сторону дома... В общем, не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы сообразить, что неизвестные гонятся за ребёнком.

Белые полосы заливали дорогу, ослепляя, но Лена разглядела-таки, что мотоциклистам до её подъезда осталось немного. Зато ребёнок уже пробегал мимо.

В следующую секунду она стремительно шагнула вперёд, резко выбросила руку вперёд и, схватившись за плечо беглеца, под его дикий, почти звериный визг пойманного, рывком (хорошо - в мотоциклетном гудёже не слышно!) втянула его к себе, за дверь. Был миг - Лена испугалась, что ребёнок вылетит из собственной одёжки: так натянулась, потрескивая, непрочная ткань. Но всё-таки прижала его к себе:

- Тихо!

Ребёнок снова взвизгнул, как пойманный зверёныш, и сильно дёрнулся сбежать. Сама перепуганная, Лена поневоле шлёпнула по его губам ладонью - оборвать крик. Стремительно наклонилась к уху:

- Тихо... Тихо... Я тебе ничего не сделаю.

Только секунды спустя до неё дошло, что он, наверное, и не понял её. Ведь, возможно, в этом мире говорят на неизвестном ей языке...

Тяжёлое дыхание. Дрожащие худенькие плечи под руками медленно опали, расслабляясь. Она почувствовала, как он повернулся взглянуть на неё. Убрала руку с его рта, погладила его по голове. Другую оставила на его плече, обнимающей и придерживающей... Какой маленький. Совсем ребёнок. Лет семь есть ли? Общения с детьми в её жизни было слишком мало. С племянниками отношения не задались с самого начала, как она переехала в семью брата. Слишком избалованными казались, слишком капризными, слишком привыкшими, что им многое позволяют... Она почувствовала под пальцами его лихорадочно трепещущий пульс. Господи, сердце от страха зашлось не только у неё...

На мгновение свет фар попал в подъезд - и у Лены перехватило дыхание, когда она увидела всё ещё запрокинутое к ней лицо. Да, детское. Но исполосованное страшными, вспухшими царапинами, словно из кожи пытались нарезать... Что?!

Свет уехал из подъезда, зато остановились мотоциклисты. И тут Лена ещё сильней прижала к себе уже послушного её движениям мальчика. Преследователи остановились близко к ним, между двумя подъездами, приглушив свет и явно пытаясь рассмотреть, куда же делся беглец.

От опасливого наблюдения за мотоциклистами отвлёк мальчик. Вцепившись руками в её поддерживающую руку, он что-то жалобно спросил - что-то неразборчивое в гудении трёх машин.

- Да-да, - рассеянно ответила Лена, не спуская с мотоциклистов глаз.

И чуть не закричала от ужасающей боли - мальчишка впился зубами в её руку, чуть выше кисти. После первого шока до неё дошло, что он не кусается, а раз прокусив ей кожу, высасывает из раны кровь... И она ничего не может с этим поделать, потому что, попытайся отодрать его от себя, движением привлечёт внимание с дороги: свет еле-еле, но проникал сюда. Преследователи ребёнка показались страшней, чем боль. Их больше, и они взрослые - одной не справиться с ними... И она собралась с силами - выдержать боль. Полная ненависти к подловившему её в ситуации-западне страшному мальчишке.

Наверное, часы спустя, как показалось, боль слегка притупилась. И, хотя пальцы прокушенной руки похолодели, Лена уже могла выдерживать ощущение, тянущее воспалённым зубным нервом. И могла соображать. Мальчишка - вампир?! И теперь вампиром (по многочисленным сведениям из книг и фильмов) станет она сама?

Когда он вынул зубы из её плоти (она снова ощутила это, как будто из руки тупо тянут жилы или нервы), он, как ни странно, не облизал, а погладил место укуса и снова поднял к ней лицо. Лена, стараясь дышать спокойно, медленно опустила руку, которую дёргало от тупой боли. Кажется, теперь он не собирался сбегать. Успокоившись, она осторожно заглянула в его лицо. И снова оцепенела. Ни одной царапины. Ровная кожа без единого рассечения... Это что? Он пил её кровь, чтобы... Чтобы излечиться?

Мельком она вспомнила: он спросил о чём-то, прежде чем укусить. Она ответила: "Да-да..." Значит... Он просил разрешить ему... вкусить крови, и она согласилась?

Потом разберёмся.

Но как больно до сих пор...

Тем временем на дороге зашевелились. Трое развернули угрожающе гудящие машины так, чтобы пустить свет по всем направлениям. Опять мазнуло светом по подъезду, где прятались двое. Лена шагнула было назад, в темноту подъезда, но теперь мальчишка вцепился в её куртку, останавливая с характерным, наверное, для всех народов: "Ш-ш..."

И опять мельком: а как говорить? На каком здесь говорят языке?

Мальчишка вдруг попятился - так внезапно и так явно забывшись, что наступил на ногу Лены, стоящей за ним. Не страшно. Она в ботинках, а мальчишка, как сейчас выяснилось, босиком. Но чего он испугался?.. Мальчишка тем временем, сообразив, куда идёт - во тьму подъезда, снова машинально шарахнулся к ней. Она обняла его. Он буквально влепился в неё спрятаться - лицом в её живот. А потом повернул голову, словно боялся не смотреть... Чего? Судя по подбородку, видимому в свете из-за двери, он поднял голову. Лена взглянула. И оцепенела.

Мотоциклисты сидели на своих ревущих машинах уже лицом к "их" дому, кажется собираясь приблизиться к "их" подъезду, а может, обшарить все подъезды подряд... Но Лена застыла взглядом не на них.

С крыши дома напротив сползало нечто. Или стекало.

Прозрачное, оно тускло блестело каким-то не освещающим, а замкнутым на себе сиянием. Такое Лена видела, лишь когда зажигала газовые конфорки на плите. Туманно синий цвет, режущий глаза.

Дом напротив - многоэтажный, что по ночи и не видно, где в небо уходит последний этаж. И ЭТО сползало, исчезая краями - и сверху, и с пропадающих во тьме улицы боков здания, продолжая равнодушно сиять холодным, убивающим глаза тусклым светом. А мотоциклисты тихо переговаривались, не подозревая, что у них за спиной...

Мальчишка всхлипнул. Лена пришла в себя. Плюнула на всё, повернула его к себе лицом, хотя трудно было оторвать от себя. И, подхватив под мышки, прижала его к себе, чтобы он смог обнять её. Вампир не вампир, но он знает, что это такое... Знает и боится - страшно боится. Что значит: ребёнок не должен видеть этого чудовища... А сама молилась: не знаю, что будет делать это страшное прозрачное покрывало, только - Господи помоги! - пусть оно до нас не долезет, не доползёт!

Её движение защитить мальчишка будто понял: крепко, чуть не до удушья обнял её за шею, ткнулся лицом, холодным носом, ей в ключицу. А весу-то в нём - подумалось с жалостью, косточки ж одни...