Охотник встает спозаранку - Сергей Земцов

пути на меня посыпались миллион вопросов, и я еле успевал отвечать. На самом деле мне рассказывать то особо было нечего, я не успел рассмотреть Петровича и что с ним произошло. Меня больше беспокоило, как там Алина. Хоть и прошла пару минут, но я ведь оставил её наедине с обезумевшим учителем и темнотой подвала. Об этом своём поступке я продолжаю жалеть и по сей день.

С горем пополам мы добрались до каморки, где сидел Петрович. Я привык к темноте, а мои друзья бежали, как кроты по лабиринту, постоянно утыкаясь носом в стену и запинаясь о выступы в полу.

Дверь стояла приоткрытой и Петрович всё так же сидел в сырой каморке. Вот только он больше не шептал, он весь вжался в дальний угол и закрыл руками лицо от света, когда я поднял с пола включённый фонарик.

Я чувствовал, как меня охватывает паника. Алины нигде не было. Она пропала.

Почти не сговариваясь, мы решили, что Артём побежит искать помощь, я останусь с Семёном, и мы отыщем Алину.

Держа в руках фонарик, я следил, как Семён пытается привести в чувство трудовика, тогда как тот слабо сопротивлялся и не хотел выходить за пределы каморки. Если он и правда пропал так давно, как говорят, то провел в подвале больше месяца. Уже после всех событий я узнал, что сорок дней Петрович не выходил из этой комнатки в подвале. Он пил влагу, которая просачивалась сквозь кирпичный фундамент, ел крыс, что забредали в его убежище. Из останков съеденных им крыс он делал приманку для новых. По крайне мере такая версия ходила в народе, когда пытались объяснить, как он смог выживать всё это время. Вот только найти разумное объяснение тому, почему он боялся выйти из этого помещения, никто не мог.

Страшный крик разорвал тишину подвала у меня за спиной. Я узнал в нём Артёма, он кричал от боли. Это длилось секунд пять, затем вопль оборвался. Мы с Семёном замерли, как каменные статуи, и пришли в себя лишь когда Петрович вновь что-то забубнил себе под нос и снова начал нервно перебирать пальцами складки своих грязных брюк. Я высветил фонарем своего учителя, страх парализовал меня. Я не знал, что делать.

Семён стоял рядом с Петровичем в каморке и смотрел на меня, а затем его глаза округлились от ужаса. Он что-то увидел у меня за спиной, а затем подскочил и, схватившись руками за ржавую дверь, резко дёрнул её на себя. Она поддалась и захлопнулась прямо у меня перед носом, и я остался один на один с неизвестностью во мраке подвала.

Я медленно развернулся в ожидании, что страшное нечто сейчас сожрёт меня, но ничего не увидел. Точнее, увидел, но не сразу. Луч фонаря выхватил силуэт в темноте где-то далеко по коридору в противоположной стороне от выхода. Это был мальчик с оторванной по плечо левой рукой. В правой он нёс свою конечность, которой лишился и из неё капала кровь. При ходьбе он царапал стену подвала торчащими из плеча костями и обрывками сухожилий. Мальчик шёл по коридору в противоположную сторону от меня. Я не сразу понял, что окровавленная и рваная одежда принадлежит Артёму.

После, когда милиция обыскивала подвал они нашли множество следов крови, но не нашли тела. Артём до сих пор числится в списке пропавших без вести детей.

Я застучал в дверь, за которой прятались Семён и трудовик. Я попытался её открыть, но ничего у меня не получалось. Позже я узнал, что происходило в этот момент по ту строну ржавой двери. Вернее, одну из версий. Когда дверь откроют с помощью болгарки, то обнаружат там два тела. Задушенного Петровича и Семёна, который умер от разрыва сердца, что нехарактерно для подростка. Страх убил его, но прежде он придушил трудовика, который видимо, попытался вытолкать незваного гостя из своего убежища. Петрович настолько исхудал и ослабел, что много сил не требовалось, чтобы отправить его на тот свет. Чего так испугался Семён, я сказать не могу.

Не зная, что делать, я побрёл вперед. Меня так сильно била дрожь, что я несколько раз падал, снова поднимался и вновь падал на сырой пол. Я не понимал, куда иду и где выход, мне просто было страшно. Я забыл про мальчика с оторванной рукой, про Семёна, предавшего меня и спрятавшегося за дверью, даже про пропавшую без вести Алину. Я просто шёл вперед, пока силы не оставили меня.

Я опустился на гору, состоявшую из обломков кирпича, и услышал за спиной знакомый голос.

— Саша, помоги мне,— прошептала Алина, словно над самым ухом.

Обернувшись, я увидел лишь темноту. В смысле это была кромешная тьма, которая даже поглощала луч света моего фонарика. В кирпичном фундаменте, возле которого я сидел, зияла большая дыра, как будто кто-то пробил её огромным молотом. А внутри проёма чернела пустота. Она то и поглощала свет и манила к себе голосом Алины. Вокруг на кирпиче были красные следы, как будто кто-то истекающий кровью вошёл в эту темноту, переступив через гору битых кирпичей.

Чёрная пустота как будто была живой. Я чувствовал: по ту сторону что-то есть. Что-то ужасное. Спускаясь в подвал с Алиной, я был уверен, что заступлюсь за неё, даже если все россказни о призраках — чистая правда. Когда я как безумный брёл по подвалу, то, возможно, ещё готов был заступиться за подругу, но сейчас я выронил фонарик из рук и, поддавшись страху, полностью потерял контроль над своим разумом.

Честно говоря, не могу сейчас сказать, что произошло потом. Убежал ли я или шагнул в пустоту вслед за голосом. Я всегда считал, что убежал. Хотя… Нет. Скорее всего, так всё и было… Я убежал.

Александр закончил свой рассказ, и в компании друзей повисло молчание, лишь тихая музыка в баре играла на фоне их мыслей. Двое друзей пытались переварить услышанное.

— Значит, ты всё-таки смог найти выход,— уточнил Сергей.

— В противном случае его бы с нами не было,— усмехнулся Алексей.

— Странная история,— подвел итог Сергей и спросил,— так что же на самом деле произошло в том подвале?

— Я не знаю,— соврал Александр.

Через полчаса они вновь стояли посреди пустыря, только теперь двое спутников Александра куда серьёзнее заинтересовались окружающими развалинами. Алексей пытался разглядеть, осталось ли хоть что-то от подвала, тогда как Сергей пытался представить, как здание школы выглядело до обрушения. Александр о чём-то серьезно