Верховный маг Ордена - Сергей Александрович Плотников

лишь старался продолжить то, что делали вы сами на посту главы рода! Разве не вы последние полвека столько усилий прилагаете к тому, чтобы обострить отношения между Священным Престолом и Орденом донельзя⁈»

«Дурак ты и неуч, как я только упустил столько в твоем воспитании! — только и мог возопить Эсоакин. — Ведь потому я и положил столько сил, потому и действовал исподтишка, чтобы у Ордена не было ничего конкретного против нас! Никаких четких указаний, никаких четких улик! Чтобы все, что мы делаем, можно было списать лишь на разность интересов, вызванных геополитическими процессами! Чтобы некого было винить в этом, лишь неисповедимые пути Творца! А ты! Ни Священный Престол, ни Орос в целом не готовы к открытой войне с Орденом! Тогда как ты чуть было не довел до нее! Хуже того — ты поставил под угрозу наш род! Когда Служба внешней безопасности Ордена положит Бастрыкину на стол доклад о твоей роли, а он потребует от нашей верхушки твою голову — что же ты думаешь, Священный Император откажет ему⁈ И где тогда буду я, твой старый отец, и твои дети, и твои внуки⁈ Заперты в дальнем поместье, в подземной тюрьме вместе с тобой — или сразу у расстрельной стенки⁈»

«Император на это не пойдет!»

«Император многое стерпит от Ордена, чтобы отыграть свои позиции на магическом фронте! Ты знаешь, что род его супруги ведет обширнейшие магические исследования! Сейчас они с Орденом ссориться не будут! Есть данные, что эти шлемоголовые сумели инициировать по крайней мере одного полноценного взрослого мага — а, быть может, и больше! Ядерное оружие, магия, крупнейшая армия на планете!.. Ты своими руками чуть было не обрушил на наши головы такую мощь, только из-за того, что, видите ли, не хотел подождать и подготовиться получше! Уж если затевать захват АЭС чужими руками, то уж по крайней мере надо было преуспеть — мы бы хоть показали всему миру, что Орден слаб и разобщен в себе, что его технологии морально устарели и несут угрозу! Можно было бы поторговаться с ним за приграничные территории, выбить для себя преференции! А теперь что⁈ Теперь это Орос выглядит слабым и разобщенным, неспособным контролировать распоясавшиеся роды! А как выглядим мы, Шаметы? Как главная безумная шавка! Пристрелить нас — и вся недолга!»

Кажется, до непутевого отпрыска наконец дошло. Наконец-то он начал бить земные поклоны, восклицая:

«Папенька, папенька, спасите меня! Вы мудры, вы умны, разве вы не знаете, что делать⁈ Сами ведь говорите: если моя голова полетит, то и всему роду Шаметов несдобровать!»

Разговор этот произошел давно, больше трех недель назад, но до сих пор отдавался горечью во рту Эсоакина.

Сколько ему пришлось задействовать с тех пор старых связей, о стольких одолжениях попросить, даже вспомнить страшно! Однако в итоге Эсоакину повезло. Он нашел, раскопал зацепку. Обнаружил след, что тянулся от того самого нападения на АЭС в предгорьях Кандалаусского хребта до военного госпиталя в Лиманионе, а оттуда — с невыразимым удивлением! — нащупал ниточку к старому-престарому делу о контрабанде оружия через Истрелийские границы. Прежде Эсоакин думал, что о том деле уже все забыли, что оно надежно похоронено под спудом лет и неоцифрованной документации, и что всех, кто помнил о его роли, уже нет в живых или, во всяком случае, у власти. И тут вдруг это орденская фамилия, как звоночек из прошлого!

«Весёлов» означает «тот, кто веселится». Эсоакин неожиданно для себя сам почувствовал приступ веселья, когда обнаружил, что родич того наглого посольского работника также работает на Орден, более того, составляет аналитические доклады для Бастрыкина. И даже, возможно, является тем самым Орденским магом, которого безуспешно разыскивали добрые приятели Эсоакина из Фаран-Лале1! Причем имеет настолько серьезные проблемы с сердцем, что вынужден непрерывно находиться в госпитале!

Удача, неслыханная удача! Ясно же, что Весёлов-младший развернул против Шаметов собственную родовую вендетту. Пусть в Ордене нет этого освященного веками обычая, люди все равно везде остаются людьми. Значит, уничтожить его — не просто огромное одолжение Священному Престолу, но и священный долг перед предками рода. Получив данные о роли Весёлова в расследовании «атомного» дела, о его предполагаемых магических способностях, а также о том, что устранили его именно люди Эсоакина, Император и — главное! — его всемогущий тесть, несомненно, будут куда снисходительнее к непутевому старшенькому.

И все было бы хорошо, вот только последнее время доклады из Орденских земель не радовали. Весёлова не видели в госпитале с Нового года, в палату его почти никого не допускали, кроме доверенных людей — но однозначно подтвердить, что он действительно мертв или заперт в стерильном боксе, не удавалось. Да и стерильный бокс… Там он может прожить, как заверили Эсоакина консультанты, еще несколько месяцев, а при удаче и год-два — и вполне успеть потребовать крови! Нет, нужна была именно гибель этого негодяя.

Однако достоверных сведений все не поступало. Косвенных признаков хватало: многочисленные движения и реорганизации вокруг госпиталя; то, что лечащий врач Весёлова внезапно уволилась, а ее команда была расформирована; и прочее в таком духе. Но в докладе на высочайшее имя все это смотрелось бы бледно. Кроме того, Эсоакина порядком тревожило, что тот из его информаторов, который почти уже получил доступ в дом старейшины рода Весёловых, того самого наглого командора, внезапно пропал…

Эх, если бы не глупость старшенького, Эсоакин не стал бы заниматься самодеятельностью! Сдал бы сведения о Весёлове-младшем фаранийцам, от тех бы он точно не ушел. Да, не получилось бы пожать плоды этой победы — не считая благодарности за услугу тому или иному высокоранговому чиновнику-безопаснику — зато Шамет точно избавился бы от угрозы своему роду от недобитого призрака прошлого. Увы, этот путь был недоступен, учитывая, насколько сильно ему требовался козырь для императорского тестя!

А значит, приходилось нервничать и ждать.

…Стараясь отвлечься от мрачных мыслей, Эсоакин вновь сосредоточил взгляд на странице книги у себя на коленях. Старая добрая поэзия истрелийского золотого века — он сумел по достоинству оценить ее, лишь когда начал работать в истринском посольстве. До того не понимал этой кипучей солнечной страсти, бьющей из каждой строчки. Чтобы прочувствовать, проникнуться, недостаточно в совершенстве знать язык — нужно вживую побывать там, под этим палящим солнцем, вдохнуть бередящие душу запахи чертополоха и шалфея, растущего вдоль сельских дорог, как у бессмертного Эринидио. Как же жаль, что пришлось расстаться с этой прекрасной страной, прекрасной должностью и многообещающей карьерой — и все по вине какого-то орденского