Ранчо - Стил Даниэла

– В нашей жизни наступил период сужения, – пошутила как-то Мэри Стюарт в разговоре с подругой. – Дети с нами не живут, Билла вечно нет дома, вот мы и уменьшаемся в масштабах. Даже квартира нам теперь великовата. – Впрочем, продать квартиру не хватило бы духу. Как-никак здесь выросли ее дети.

Войдя в спальню, она невольно подняла глаза на фотографии, как всегда, буквально впившись в Них взором. Для нее очень важно по-прежнему видеть здесь детей – в четыре, в пять, в десять, в пятнадцать лет, собаку, которую им завели, когда они были совсем еще малышами, – огромного и дружелюбного бурого Лабрадора по кличке Мусс. До чего же замечательно смотреть на них и вспоминать!..

Как часто в мыслях она возвращалась в прошлое, когда так легко разрешались любые проблемы. Или почти любые. На нее глянула веселая мордашка Тодда. Она увидела его мальчуганом, гонящимся за собакой, вспомнила очень отчетливо его падение в бассейн, когда ему было всего три года, как бесстрашно нырнула за ним прямо в одежде. Тогда она его спасла. Он и Алиса всегда могли надеяться на свою мать. А вот рождественская фотография: они стоят втроем обнявшись, хохочут и дурачатся. Бедняга фотограф умаялся, умоляя их хоть немного побыть серьезными, чтобы он смог сфотографировать...

Тодд вечно распевал дурацкие песенки, вызывавшие у Алисы веселый хохот; даже она и Билл не могли удержаться от смеха. Как хорошо было дурачиться! С ними вообще всегда было хорошо...

Мэри Стюарт отвернулась от фотографий, испытывая нестерпимую муку и в то же время необъяснимое удовлетворение. Эти родные лица на снимках одновременно терзали ей сердце и утоляли ее печаль. Почувствовав комок в горле, Мэри Стюарт поспешила в ванную, где, умыв лицо, сурово посмотрела на себя в зеркало.

«Прекрати!» Она покорно кивнула. Главное – не давать волю чувствам, забыться. А забывшись, она оказывалась в какой-то незнакомой пустынной местности. Здесь ей было тоскливо и невыносимо одиноко. Ей казалось, что и Билл блуждает по той же пустыне, стараясь вырваться из собственного ада. Вот уже более года она пытается его там разыскать, но пока безуспешно...

Она задумалась – не поужинать ли? – но решила, что неголодна. Сняв костюм, натянула розовую тенниску и джинсы. Потом вернулась в свой миниатюрный кабинет, уселась за письменный стол и стала просматривать бумаги. Часы показывали семь, но на улице было еще светло. Ей вдруг захотелось позвонить Биллу. Теперь у них осталось крайне мало тем для разговора, разве что его работа да ее совещания, однако она упорно продолжала ему названивать. Лучше так, чем полное уныние. Как ни тяжко им было последний год, Мэри Стюарт все же не опускала рук, не желая признавать себя побежденной. В выстроенной ею жизненной схеме вообще не было места поражению. Прожив вместе столько лет, они слишком многим друг другу обязаны. Дурная погода – еще не повод покидать судно. Мэри Стюарт скорее пошла бы на дно вместе с кораблем, терпящим бедствие.

Она набрала номер и терпеливо ждала, пока секретарь не взяла трубку. Нет, мистера Уолкера нет на месте. Он все еще на совещании. Она обязательно передаст ему о звонке миссис Уолкер.

– Спасибо. – Мэри Стюарт повесила трубку и повернулась в кресле, снова залюбовавшись видом из окна.

Чуть приподнявшись, она могла бы увидеть влюбленные парочки, наслаждающиеся в парке теплым июньским закатом. Но сейчас такие сцены не для нее. На ее долю осталась одна боль. Боль и воспоминания обо всем том, что они некогда делили с Биллом. Возможно, это еще возродится. Возможно... Но как быть, если нет? Об этом не хотелось даже думать. Упрекнув себя за слабость, она вернулась к бумагам, просидев над ними целый час. Пока солнце клонилось к закату, она составляла список кандидатур в комитет и предложения рабочей группе, с которой впервые встретилась днем. Когда Мэри Стюарт наконец оторвалась от писанины, за окном было уже совсем темно. Бархатная ночь поглотила город и ее саму. В квартире было так тихо, так пусто, что ей захотелось хоть кого-то окликнуть, до кого-то дотронуться. Увы, рядом ни души! Она закрыла глаза и откинулась в кресле. Неожиданно раздался телефонный звонок.

– Алло! – Ее голос прозвучал удивленно и очень звонко, волосы растрепались по плечам. Любой, кто ее сейчас мог разглядеть в наступившей темноте, залюбовался бы ею.

– Мэри Стюарт?

От одного звука этого тягучего голоса она улыбнулась. Голос был ей знаком вот уже двадцать шесть лет. Несколько месяцев она его не слышала, но сейчас, когда Мэри Стюарт так нуждалась в его обладательнице, та вспомнила о ней, словно для интуиции Тани Томас не существовало колоссального расстояния. Старая дружба создает порой связи, неподвластные рассудку.

– Это ты? А я было приняла тебя за Алису, – продолжал голос в трубке с явно техасским выговором.

– Нет, это я. Она еще в Париже. – Мэри Стюарт радостно улыбнулась. Поразительно, насколько верно Таня всегда чувствует, что пришла пора ей появиться. Так бывало уже не раз. Что бы они друг без друга делали? Мэри Стюарт вспомнила о фотографиях в газете, попавшейся ей на глаза в «Гристед», и нахмурилась: – Как твои дела? Я сегодня про тебя читала.

– Недурно, правда? Особенно если учесть, что мой теперешний инструктор – женщина. Парня, попавшего на обложку, я уволила еще в прошлом году. Сегодня он мне звонил и угрожал судом: его жена, видите ли, в ярости! Ничего, пусть знает, что такое журналисты. – Сама Таня уже давно знакома с работой репортеров во всех ее проявлениях. – Теперь отвечаю на твой вопрос. Хорошо! Вроде бы хорошо...

Проникновенно урчащий тембр ее голоса буквально сводил с ума мужчин. Мэри Стюарт улыбнулась. Звонок подруги словно принес ей дуновение свежего ветерка в душной комнате.

Они вместе учились в колледже в Беркли двадцать шесть лет назад. То были беззаботные годы, да и сами они были тогда безумно молоды. Четыре закадычные подруги: Мэри Стюарт, Таня, Элеонор и Зоя. Первые два года они жили в общежитии, затем вместе сняли домик. Четыре года были неразлучны, как сестры. Незадолго до выпуска умерла Элл и, и с тех пор все изменилось.

После колледжа подруги разом повзрослели, и каждая зажила собственной жизнью. Таня всего через два дня после выпуска выскочила замуж. Избранником стал друг детства из ее родного городка на востоке Техаса. Молодоженов обвенчали в церкви. Брак продержался два года. Танина карьера спустя год после выпуска стартовала, как ракета, и разнесла всю ее прежнюю жизнь, в том числе и замужество, в клочья» Бобби Джо крепился еще год, но в конце концов не выдержал, почувствовав, что сел не в свои сани. Его с самого начала подавляли образованность и талант жены, а уж сладить со звездой он и подавно не сумел. Очень старался, но не смог. Больше всего ему хотелось жить в Техасе и продолжать отцовское дело – строительные подряды, тем более что дела шли недурно. Ему вовсе не были нужны вся эта журнальная шумиха, агенты, концерты, визжащие поклонники, даже многомиллионные контракты. Таня же без всего этого не мыслила своей жизни. Она любила Бобби, но не желала отказываться от карьеры, о которой так мечтала. Во вторую годовщину свадьбы они разошлись, а к Рождеству оформили развод. Он не сразу оправился от потрясения, но в конце концов снова женился, и теперь у него шестеро детей. Таня пару раз виделась с ним и рассказывала, что он располнел, полысел, но остался так же мил. Мэри Стюарт видела, что подруга понимает, какую цену заплатила за фантастический успех. Прошло двадцать лет, а она по-прежнему в национальных рейтингах значилась певицей номер один.

Таня и Мэри Стюарт остались добрыми подругами. Мэри Стюарт тоже вышла замуж вскоре после выпуска. Зато Зоя вместо замужества поступила на медицинский факультет университета. Она всегда отличалась бунтарским нравом, подруги шутили, что Зоя опоздала с поступлением в Беркли лет на десять. Она являлась у них цементирующим началом, во всем требовала ясности и справедливости, всегда вступалась за пострадавшего... Это она нашла Элл и мертвой, проливала по ней самые горькие слезы, но при этом у нее хватило сил оповестить о случившемся родных несчастной.