Под куполом - Стивен Кинг

Самолет пролетел над ним, одновременно с тем, как он миновал салон «Подержанные автомобили Джима Ренни», заведение, к которому Барби не чувствовал любви.

Дело было не в том, что он когда-то приобрел себе там какую-то рухлядь (уже более года он не имел машины, последнюю продал еще в Пунта-Горда[7], во Флориде). Просто Джим Ренни Младший был среди тех ребят в тот вечер на парковке возле «Диппера». Мажористый пацан, которому всё время хотелось кому-то что-то доказать, а когда он не мог чего-то доказать сам, он делал это вместе со своей стаей. Опыт Барби подсказывал, что во всем мире Джими-Младшие именно таким образом и решают все свои дела.

Но все это теперь осталось позади. Джим Ренни, Джим Джуниор, «Роза-Шиповник» (Жареные устрицы[8] — наша специализация! Всегда целые, никогда — порезанные), Энджи Маккейн, Энди Сендерс. Все эти дела, включая то, возле «Диппера». (Обеспечение избиений на парковке — наша специальность!) Все это оставил позади. А что у него впереди? Как это что — настежь распахнутые ворота Америки. Прощай, штат Мэн, привет тебе, Широкий Мир.

А может, черт побери, ему вновь податься на Юг? Ну и что, что сегодня день такой замечательный, уже через пару страниц в здешнем календаре притаилась зима. На юге должно быть хорошо. Он никогда не бывал в Месел Шоулз[9], хотя ему всегда нравилось само название. В нем было что-то такое чертовски поэтическое — «мышцами одолеваешь пороги», эта идея так его окрылила, что, услышав, как приближается гудение маленького самолета, он задрал голову и по-младенчески жизнерадостно ему помахал. Хотелось, чтобы и тот в ответ помахал крыльями, однако не дождался, хотя самолет проплывал невысоко и неспешно. Барби подумал: какие-то любители любуются видами — день сегодня именно для них, роскошное разноцветье деревьев — а может, какой-то юный летчик тренируется ради получения лицензии пилота и, боясь ошибиться, не обращает внимание на наземных насекомых типа Дейла Барбары. Все равно он пожелал им счастья. Пусть там хоть туристы, хоть какой-то подросток, впереди у которого еще целых шесть недель до первого сольного полета, Барби всем им желал удачи. Роскошным был день, и каждый шаг, который отдалял его от Честер Милла, делал этот день еще лучше. Многовато мудаков в этом Милле, а кроме того: путешествия — это хорошо для души.

«И вообще, нам следовало бы принять закон о перемене мест в октябре, — подумалось ему. — Новый национальный лозунг: В ОКТЯБРЕ ВСЕ ПЕРЕЕЗЖАЮТ. Получаешь лицензию на сборы в августе, в середине сентября подаешь стандартное (за неделю) заявление на увольнение с работы, и тогда…»

Он остановился. Заметил сурка впереди, на противоположной обочине дороги. И какой же гладенький, прямо отсвечивает, наглец. И даже не подумывает о том, чтобы шмыгнуть прочь, спрятаться в высокой траве, так и шлепает навстречу. Неподалеку, касаясь верхушкой обочины дороги, лежалая поваленная береза, и Барби готов был поспорить, что сурок спрячется под ней, переждать, пока пройдет это большое опасное двуногое существо. А если нет, тогда они спокойно разминутся, как пара приличных бомжей, которыми они на самом деле и были, направляясь каждый своим курсом, четырехлапый — на север, двуногий — на юг. Барби хотелось, чтобы произошло именно так. Это было бы круто. Все эти мысли в голове Барби промелькнули за какую-то секунду, тень самолета все еще оставалась между ним и сурком, ее черный крест мчался по дороге. И вдруг, почти одновременно, случились два события.

Первое — с сурком. Вот только что он был цел, и в одно мгновение распался на две половинки. Обе в крови и дергаются. Барби застыл, челюсть у него отвисла, словно на вдруг расслабленных шарнирах. Это выглядело так, словно упал нож какой-то невидимой гильотины. И в тот же миг, прямо над разрубленным пополам сурком, взорвался маленький самолет.

3

Барби задрал голову. Вместо хорошенького самолетика, который пролетел над ним буквально за секунду перед этим, теперь с неба хлынул какой-то расплющенный аналог планеты Химера[10]. Распустившись извилистыми красно-оранжевыми лепестками огня, в воздухе расцвела роза сорта Американская катастрофа. Со стремительно падающего самолета валил дым.

Что-то звякнуло о дорогу слева, прыснув во все стороны асфальтовыми комьями, прежде чем пьяно завертеться в высокой траве. Пропеллер.

«А если бы он отскочил в мою сторону…»

Барби вмиг представил себя разрубленным пополам, как этот несчастный сурок, и развернулся, чтобы убежать. Что-то бухнуло прямо перед ним, он даже вскрикнул. Но это был не второй пропеллер; это была мужская нога в синей джинсовой брючине. Крови он не увидел, но через разодранный боковой шов виднелась белая плоть и кучерявые черные волосы.

Ступни при ноге не было.

Барби побежал с ощущением, сто движется, как в замедленном кино. Увидел свою собственную ступню в старом потрепанном ботинке, она поплыла вперед и опустилась. Потом исчезла позади, а вперед потянулась вторая ступня. И все это очень медленно. Словно смотришь по телевизору повтор какой-то драматической для бейсбольного матча пробежки.

Сзади громко бухнуло что-то большое, а затем прозвучал второй взрыв, обдав его жаром от пяток до затылка. Этот порыв, словно горячей ладонью, еще сильнее подтолкнул его вперед. И тогда уже все его мысли сдуло прочь и не осталось ничего, кроме грубого желания тела — выжить.

Дейл Барбара побежал во весь опор, спасаясь от гибели.

4

Где-то через сотню ярдов большая горячая рука позади его превратилась в призрачную ладонь, хотя запах горящего топлива — плюс сладковатый запах, который, несомненно, образовывала смесь расплавленного пластика и горелой плоти, — оставался сильным, долетая дыханиями легкого бриза. Барби пробежал еще ярдов шестьдесят, потом остановился и обернулся. Запыхавшийся. Вряд ли от бега, подумал он, потому что он не курил и находился в хорошей форме (то есть… по правде, ребра с правой стороны все еще болели после избиения на парковке возле «Диппера»). Он подумал, что причина в испуге и волнении. Его могло убить падающими кусками самолета — не одним лишь оторванным пропеллером, — или сжечь заживо. Чисто случайно ему повезло.

Тут он увидел такое, от чего оборвалось даже его запыхавшееся дыхание. Он вытянулся в струнку, засмотревшись назад, на место катастрофы. Дорога была усеяна обломками, да, это истинное чудо, что его не убило и даже не ранило. Неподалеку от места, где остановился бешеный пропеллер, с правой стороны лежало погнутое крыло, второе крыло торчало из некошеной тимофеевки слева. В дополнение к ноге в синей джинсовой брючине, он заметил оторванную от плеча руку. Рука словно показывала на голову, утверждая: она моя. Судя по волосам, это была голова женщины. Линия электропередач, которая тянулась рядом с дорогой, была истерзана. Отрубленные, искореженные провода валялись на обочине.