Ричард Длинные Руки – монарх - Гай Орловский

— Спасибо, — сказал я саркастически, — что не стали перечислять остальные земли.

Альбрехт заметил с долей ехидства:

— Пока что называемые королевствами.

Я сделал вид, что не услышал этого проницатель­ного гада, сказал Норберту:

— Барон, увы, нам придется попробовать... пока что просто попробовать управиться с тем, что есть.

— Почему?

Не поднимая головы, я указал пальцем вверх.

— Он торопит.

— Господь?

— Если предположить, что Маркус, — ответил я, — его длани дело... хотя чье может быть еще?

— Но что мы можем? — сказал он с досадой. — Граф, несмотря на то что у него в шляпе перьев боль­ше, чем у того дурного мезинца, все же брякнул верно насчет большой армии сен-маринцев. Пусть она не весьма отважная и боеспособная, однако Сен-Мари в разы крупнее любого северного королевства! Там бо­гатые земли, зима курам на смех, а почва такая, что вечером воткни в землю оглоблю, за ночь вырастет телега. Народу там больше, чем муравьев в лесу.

— Армия у них многочисленная, — согласился я, — расходы на военные действия у нас возрастут в разы. А с каждым днем, в смысле, эпохой, убивать все до­роже... Та-ак, садитесь за стол, нет-нет, пировать и не надейтесь, займемся калькуляцией. Дело это скучное,

но весьма нужное. Война — это математика и стати­стика. Любые расходы нужно сводить к минимуму.

Они сели, оба настороженные, от меня часто слы­шали незнакомые слова, но в слове «калькуляция» какой-то неприятный звук вроде лязга ножниц.

Альбрехт осторожно спросил:

— Ваше Величество, однако же...

Я прервал на полуслове:

— Все потом. Сперва самое важное. Сколько ухо­дит средств, чтобы лишить жизни одного вражеского воина? А так как мы гуманисты и делаем вид, что во­все не убиваем живых людей, то будем называть, как уже предлагал, живой силой противника.

Норберт спросил сумрачно:

— А что тогда неживая?

Альбрехт ответил за меня:

— Видимо, замки, крепости... а также зомби. Хотя насчет зомбей не знаю. А вот тролли — точно живая сила.

Норберт отмахнулся.

— Тролли еще какая живая! Даже живучая. К сча­стью, они есть только в нашем войске. В общем, Ваше Величество, чтобы убить одну единицу живой силы противника, нужно затратить около семидесяти сере­бряных монет. Это не строгий расчет, это из опыта.

Я охнул:

— Почему так дорого?

Он прикрыл глаза, губы подвигались, будто читает молитву, но мы-то знаем, какие молитвы у нашего на­чальника внешней разведки.

— С учетом вербовки, подготовки, обмундирова­ния, вооружения...

— Ежемесячного жалованья, — напомнил Аль­брехт.

— Ежемесячного жалованья, — согласился Нор- берт, — расхода на закупку и подвоз в военные лаге­ря продуктов, амортизацию телег, компенсации роди­телям за обесчещенных девиц, что рисковали гулять слишком близко возле лагерей... В общем, получается даже больше. Чуть ли не под сто. Но мы привычно недоплачиваем, весь мир такой, все кому-то что-то должны и обязаны, а все вместе — Господу.

Я сказал с огорчением:

— Какое же это дорогое удовольствие — война. Семьдесят монет! И то, если экономить... А если де­шевле?

Они оба задумались, Альбрехт предположил:

— Очень хорошо показывает себя оснащение ар­мии вашими луками. У них и дальнобойность, и проникающая способность... Если использовать ча­ще, из-за спины бронированной пехоты, разумеется, стоимость убитого сен-маринца точно упадет на пару монет.

— Хорошо-хорошо, — сказал я с одобрением. — Пара монет это немало в масштабах армии!.. Давайте еще! Ну, думайте, думайте.

Норберт сказал брезгливо:

— Можно чаще использовать ловушки. Если вы­рыть глубокий ров с торчащими внизу кольями и за­манить в них пехоту противника, то это снизит се­бестоимость каждого убитого на порядок. Ну, не на порядок, а почти вполовину. Правда, всю армию так не заманишь, но все же от шестидесяти восьми можно смело отнять еще три монеты.

Альбрехт добавил:

— А если сдуру погонится рыцарская конница, то стоимость упадет еще монет на пять-семь. В общем,

каждый убитый сен-маринец нам обойдется в пять­десят монет.

— Хорошо-хорошо, — сказал я подбадривающе. — Давайте думать, как еще удешевить уничтожение жи­вой силы противника. Человеческая фантазия должна постоянно работать в этом направлении! Барон, где полет вашей творческой мысли?

Норберт пробормотал:

— Нужно чаще использовать в нашей армии трол­лей. Они обходятся дешево, а урон наносят огромный. Если применять их постоянно, то убийство каждого сен-маринца... э-э... каждой единицы живой силы противника снизится примерно на десять монет!

Я потер руки.

— Прекрасно, просто прекрасно!.. Это получается, затратим только сорок монет?.. Так, граф, а что вы замолчали? Вдохновение кончилось?

— Тролли, — сказал Альбрехт, — в самом деле про­сто здорово. Но если использовать в военном деле колдунов, что умеют бросать огненные шары... это снизит себестоимость еще монет на пять. Все потому, что бросают издали, шары прожигают в рядах... живой силы целые полосы!

Я воскликнул радостно:

— Тридцать пять золотых?.. Еще чуть, война станет рентабельным делом. А кто придумает, как снизить еще больше?

Альбрехт сказал задумчиво:

— На реке Герная есть громадная плотина. Если устроить поле битвы там, а когда враг подойдет пер­вым и займет позиции, разрушить дамбу! Всю армию вода сметет и утопит. Тут, можно сказать, себестои­мость убитого падает до тридцати монет.

Я хлопнул себя по бокам.

— Это здорово. Правда, плотину жалко, она и пару сел смоет, ну да ладно, отстроятся. А бабы новых на­рожают. Поздравляю, граф!

— Если бы еще такого мага, — сказал Норберт со вздохом, — чтобы мог сразу все войско врага при­хлопнуть!.. Тогда вообще каждая живая единица сен- маринца обошлась бы...

— Это запрещено, — возразил Альбрехт.

— Да, — согласился я, — оружие массовою пора­жения... не применяется, хотя и очень хочется. Цер­ковь против.

— А как-то договориться с нею?

— Нужны веские доказательства, — сказал я, — что живая сила либо уже неживая, либо язычники. Или хуже того, еретики. Тогда да, церковь разрешит... А между своими пользоваться таким оружием... гм... в прошлый раз допользовались. Пришлось папе рим­скому по всей Европе разрешить многоженство, дабы заново населять землю.

Альбрехт сказал с сожалением:

— Да, сен-маринцы не язычники, хотя почти ере­тики. Однако снижение себестоимости одного чело­века до тридцати монет уже хорошо.

Я поднялся, сказал веско:

— Вы тут подумайте, вдруг да сумеем удешевить стоимость человеческой жизни еще хоть немного. Желательно, до двадцати монет. Если нам будет об­ходиться дешевле, чем противнику, выиграем любую войну! В общем, продолжайте калькулировать. Войну выигрывают не полководцы, а бухгалтеры.

За пределами шатра свежий ветерок и знойное солнце, не такое крупное, как в Сакранте, зато рас­каленное добела, так и чувствую его горячую погла­живающую ладонь на щеке.

Бобик, выронив бревнышко, которое совал в руки стражам, ринулся навстречу. Я потрепал его по баш­ке, собаки и женщины всегда требуют подтверждения, что их любят, он посмотрел счастливыми глазами и, подхватив свою игрушку, которой можно сбить с ног быка, побежал искать неосторожного новичка, кому эту штуку можно сунуть в руки.

Я пошел в другую сторону, делая вид, что хозяй­ски осматриваю лагерь, делать мне больше нечего, а в черепе бурлят варианты, что в данной ситуации хорошо, что плохо. Вообще-то все плохо: едва ушел с армией, власть рухнула, лорды моментально взяли ее в свои руки, усадив на трон Вирланда. Их понять можно, Мунтвиг — полководец известный, уже двад­цать лет водит армии, а тут почти мальчишка с ним в сравнении, которому просто некоторое время везло.

К тому же каждый шаг Мунтвига понятен и даже предсказуем особо дальновидным, а тут чего только стоит упор на армию из простолюдинов! Да они же разбегутся при одном появлении блестящих и зако­ванных в дорогую сталь рыцарей на тяжелых рыцар­ских конях!

Но не разбежались, хребет Мунтвига сломлен, те­перь пора возвращаться и... не восстанавливать статус- кво, как ожидают даже мои полководцы, нет уж, нет уж. Мы пойдем другим путем, как сказал один мудрец.

Хорошее в этой непростой ситуации то, что дает мне как бы законное право применить репрессивные меры. То есть на этот раз произведу не просто захват власти или ее возвращение законному правителю, точнее себе, введу новые порядки, накажу виновных в мятеже и установлю такие рамки правления, чтобы риск новых мятежей свести к минимуму.

Это, конечно, официальная версия, которую пой­мут и примут. А настоящую пока оставлю только в своей голове, да и то в самом дальнем уголке, а то я себя знаю.

И вообще хватит с уклонением от ответственности. Уже видно, к чему оно привело. Возможно, объяви я себя королем раньше и скажи, что все посягательства на мою власть будут караться усекновением головы, ничего б этого не произошло.