Земля воров (ЛП) - Халле Карина

Старуха остановила девочку перед большой черной дверью и постучала костлявыми, твердыми, словно камень, руками. Она подождала немного, а затем открыла ее.

Внутри стояли в ряд двенадцать кроватей, на каждой из которых лежала тонкая подушка и грубое покрывало. У изножья каждой кровати сидела девочка-подросток, стоящая на пороге женственности, обритая наголо, закутанная в черное, с опущенной головой и взглядом, устремленным в пол.

— Дочери шестого прихода, — сказала женщина. — Я хочу, чтобы вы познакомились с Дочерью Боли. Она будет с нами вечно.

Девочка не произнесла бы ни слова, даже если бы ей позволили, тем не менее, она была обескуражена зловещей тишиной, царившей в комнате. Насколько все это было неестественно. Дочери даже не давали обет молчания, им просто было запрещено говорить. Им не разрешалось шептаться друг с другом, когда они были одни, не говоря уже о плаче, и девочка вдруг почувствовала себя настолько подавленной всем этим, что ей захотелось кричать.

Старуха, словно предвидя это, ткнула ее в бок длинным острым ногтем.

— Веди себя хорошо, и ты перенесешь свою боль с достоинством. Взбунтуешься, и остаток твоей жизни превратится в сущее проклятие.

Ты не знаешь, кто мои родители, с горечью подумала девочка, хотя ирония заключалась в том, что она, несомненно, знала. Именно поэтому она оказалась здесь. Но Предвестница не знала, насколько глубоко в ней поселилось их бунтарство.

Поэтому девочка решила пока молчать. Она прикусит язык и начнет строить планы, ждать и искать подходящий момент, чтобы сбежать. Она найдет момент, чтобы обрести свободу, или умрет, пытаясь это сделать.

Это она знала точно.

Глава 1

Бринла

— Дальше я тебя не повезу, — говорит мужчина. Его голос такой же суровый и грубый, как и его руки, сжимающие весла.

Я на мгновение застываю, глядя на его покрытое оспинами лицо, и у меня внутри все сжимается от мысли, что этот рейд может пойти не так, как запланировано.

— Мы договаривались не об этом, — говорю я. Рядом со мной беспокойно ерзает Леми, бросая на лодочника настороженный взгляд.

— Я сказал, что доставлю тебя к острову Фьяллен, — говорит мужчина и кивает мимо меня на размытые очертания земли вдалеке, окутанной дымом и освещенной оранжевым светом вулканов Мидланда. — Вот он, прямо там.

Я натянуто улыбаюсь ему в ответ. Не хочу спорить с единственным человеком, который может отвезти меня обратно в Эсланд, да еще и с малознакомым.

— Ты знаешь, что я имела в виду — за барьеры Мидланда.

— Тогда тебе следовало быть конкретней, девочка, — говорит он, прищуривая глаза. — Потому что ты сказала не это. Нет закона, запрещающего приплывать сюда. Есть закон, запрещающий проходить через барьеры Мидланда.

— Последний лодочник… — начинаю я.

— Твоего последнего лодочника больше нет, — говорит он с улыбкой, демонстрирующей отсутствие зубов. — Иначе нас бы сейчас здесь не было, верно? — Его покрытые солевой коркой губы кривятся в ухмылке.

Каждую секунду дня я проживаю больше, чем ты проживешь за всю свою жизнь, думаю я, стараясь не хмуриться на него. Мне трудно сдерживать свой гнев, но сегодня я не могу себе позволить выплеснуть его. Меня собираются высадить в самом опасном месте в мире, и я рассчитываю, что этот придурок меня заберет. Если он этого не сделает, нас с моим псом можно считать покойниками.

— Кроме того, большинство лодочников не пустили бы на судно пса, — говорит он, глядя на Леми, который смотрит на него в ответ. — Тебе повезло, что я такой любитель животных.

Я закатываю глаза. За два часа плавания он только и делал, что пытался пронзить копьем каждую черепаху, дельфина и кита, которые попадались на пути.

Я глубоко вдыхаю, чтобы подавить нарастающее раздражение, надеясь, что смогу его переубедить.

— Но если ты не пройдешь через барьеры и не причалишь лодку к берегу, как, по-твоему, я вернусь с яйцом?

— Это твоя проблема, а не моя, — фыркает он и откидывается на спинку сидения, скрестив руки в ожидании, что я пойму в чем суть.

Я вздыхаю. Это моя проблема, и я не могу позволить себе роскошь пытаться договориться с ним. Мой план состоял в том, чтобы высадиться на скале и, если повезет, найти гнездо древнедрага. Если нет, я бы отправилась дальше, на другие острова. Но яйца древнедрага достигают высоты по меньшей мере трех футов и невероятно тяжелые. Нести их обратно по пересеченной местности, а затем плыть к лодке довольно сложно, даже с помощью Леми.

Это означает, что теперь мне придется удовлетвориться яйцами циклодрага или кроведрага, а они значительно меньше и их гораздо труднее найти в оставленном без присмотра гнезде, не говоря уже о любом гнезде вообще.

Но возвращаться в Землю изгнанников с пустыми руками тоже не вариант. Мне нужно вернуться домой хоть с чем-то, иначе придется заплатить собственной кровью. Последние несколько лун я была слишком больна, чтобы отправиться в Мидланд, поэтому уже должна синдикату Сорланда, а они не из тех, кто прощает. Кроме того, чем быстрее я получу свои деньги, тем быстрее смогу нанять целителя, чтобы мои ежемесячные боли перестали выводить меня из игры. Клянусь, с каждым месяцем, с каждым годом боль становится все сильнее, как будто это наказание за то, что я женщина и что вообще жива. Даже операция у дискредитированных врачей в Темном городе стоит больше, чем я накопила до сих пор.

Леми шумно выдыхает через нос, возвращая мое внимание к нему. Конечно, больше денег означает больше еды для него и для моей тети Эллестры.

Оставаться в живых стоит бесконечно дорого.

— Хорошо, — говорю я лодочнику, злясь из-за того, что он прав. Мой последний лодочник исчез, пока я восстанавливалась. В Эсланде люди исчезают постоянно, особенно те, кто имеет дело со свободными жителями — изгнанниками, такими как я, — и чем чаще ты посещаешь Землю изгнанников, тем больше вероятность, что ты сам являешься сомнительной личностью. Моего последнего лодочника, возможно, пырнули ножом во время карточной игры, которая закончилась плохо, или его схватила Черная гвардия и увезла в столицу на казнь. Если дело в последнем, то они уже знают, что он помогал свободному жителю красть яйца драконов, чтобы продать их Дому Далгард, синдикату Сорланда, а это значит, что они будут искать меня.

Но они ищут меня уже девять лет, с тех пор как я сбежала из монастыря. И, тем не менее, я все еще на свободе.

— Обещай мне, что будешь здесь, когда я вернусь, — умоляю я нового лодочника. Ужасно доверять кому-то, кого ты даже не знаешь.

— Я должен быть здесь, если хочу получить свое яйцо, — спокойно говорит он, разводя мозолистые руки.

Я тяжело сглатываю, все еще не уверенная, что делаю правильный выбор. Мне всегда щедро платят за услуги, которые я оказываю, в зависимости от того, какие яйца приношу. Если я не буду этого делать, то останусь за бортом. Еще одна причина, по которой я не могу вернуться на материк с пустыми руками сегодня вечером.

— Не знаю, сколько времени это займет, — говорю я, глядя на темное небо. Сейчас цикл розовой луны, ее серп едва различим сквозь дым вулканов. Яйца дракона, снесенные в этот цикл более мягкие с точки зрения способностей, которые они дают, как и люди, рожденные под ее влиянием, но в данном случае нищим выбирать не приходится. Некоторые люди предпочитают более мягкий эффект, который дает употребление яиц цикла розовой луны, хотя Шеф, глава синдиката, Рунон Далгард, посмеялся бы над этим. Синдикат — полная противоположность мягкости.

— Приноси мне самые лучшие и сильные яйца, — сказал мне Рунон в тот единственный раз, когда я встречалась с ним. Это была тщательно охраняемая тайная встреча на почерневших лавовых полях за пределами Темного города. — Делай это постоянно, и у нас будет прекрасное партнерство.