Постижимое - Арсений Долохин

были и другие отверстия, но в них не было совсем ничего, ни отчаянья, ни торжества. Прижав футболку к груди, я осторожно провел по ней пальцами, будто искатель прошлого, откопавший изображенную на ткани историческую реликвию в песках никому больше не нужной пустыни. Сняв с себя футболку, проданную парнем с табличкой на груди, я облачился в распакованную. Череп лег на грудь уверенно, став еще правдоподобнее. Мое сердце оказалось примерно между разведенными челюстями. Я повернулся к рюкзаку, в нем оставался еще один сверток с неизвестным мне содержимым. Вынув и порвав хрустящий прозрачный глянец, я расправил футболку. Сначала долго смотрел на нее, потом приложил ее к себе и взглянул на себя в зеркало.

Вторая футболка оказалась такой же черной и непроницаемой, как и первая. Отличалась она только рисунком.

На ней был изображен точно такой же череп, как и на первой, только зеркально отраженный, поэтому, когда я ее надел, между разведенными челюстями оказалось то место, где у меня никакого сердца не было.

Начались будни и вдумчивые воспоминания об отпуске. Проезжая как-то раз мимо одного знакомого заведения, я вспомнил, что не был в нем очень давно, а также — что ни разу не был там один. Дождавшись выходного, я на всякий случай еще раз внимательно прислушался к внутреннему облаку. Когда наступил вечер, вынул из шкафа новую футболку, ту, которую продал мне парень с табличкой на груди, надел, посмотрел в зеркало, облачился во все остальное и вышел на улицу. Замерзший снег капризно отторгал подошвы летних кроссовок, но я сумел ни разу не упасть. На автобусной остановке мне встретились усталые хмурые люди, возвращавшиеся откуда-то домой. Я подумал про себя, что не могу провести этот вечер так же, как они. Подъехал троллейбус и распахнул свои створки, ни к чему меня не принуждая. Люди остались, а я шагнул вперед.

Вид заведений подобного толка всегда пугал меня тем сильнее, чем больше рядом с ними было припарковано машин, но в этот раз я разглядел на снегу только ребристые следы, свидетельствующие о том, что кому-то лень было добираться сюда на троллейбусе. Внутри совсем негромко играла музыка, никто не курил у входа. Я прислушался к сердцебиению, ничего не понял и вошел. У стойки гардероба, как и раньше, миролюбиво дежурила пожилая женщина, в проходе отрешенно зияла фигура охранника, который как будто совершенно точно успел понять, что зря пришел сегодня. Я обменял куртку на кусок пластмассы с двумя цифрами, на пару мгновений задержался рядом с охранником и вошел в зал.

В зале было не слишком светло, как и всегда. На танцевальной площадке кривлялась пара подвыпивших людей. Никакого подобия оккупировавшей барную стойку толпы не было, я даже не понял, хорошо это или не очень. Бармены работали слаженно, но вполсилы. Я прошел мимо заранее забронированных или просто вовремя занятых столов и стал искать, куда сесть. Стойка в баре была П-образной, вместо отсутствующей четвертой стороны была стена с прикрытым занавеской дверным проемом, из-за занавески доносилось шипение и редкий лязг посуды. Я сел напротив занавешенного проема и осмотрелся. Справа от меня беседовали двое уже изрядно расслабившихся мужчин. Слева веселилась небольшая компания, изредка досаждая мне и барменам громким смехом. Рядом со мной был чей-то почти полный стакан. Один из барменов заметил меня как раз в тот момент, когда я поднял руку, чтобы привлечь его внимание; обслужив смешливых посетителей, бармен подошел, я попросил меню. Бармен дал мне тонкую широкую книжку с кожаной обложкой, чему я даже немного удивился, поскольку уже не раз видел здесь напечатанные на принтере темно-бордовые листы. Зачеркнутые строчки, правда, в книжке нашлись все равно. Я принялся выискивать незнакомые названия. Во всем баре пока что не было ни одной вещи, ради которой я мог бы сюда прийти.

Далеко позади хлопнула дверь, послышались голоса. Я посмотрел в сторону входа и сразу же отвернулся, чтобы не оценивать происходившие с заведением перемены заранее. Дверь хлопнула снова, потом несколько раз подряд. Пустых стульев за стойкой становилось меньше. Заведение наполнялось жизнь. Я понял, что все бармены скоро пропадут, поэтому попытался подозвать того, который принес мне книгу с зачеркнутыми строчками. Бармен долго меня не замечал, потом все же подошел. Музыка заиграла громче. Я ткнул пальцем в какое-то название, бармен сказал, что эта строчка тоже должна быть зачеркнутой; я ткнул в другое название и снова промахнулся. Мне показалось, что бармена начинала раздражать беседа со мной, словно я был единственным во всем баре, кто тыкал в никуда. Я попросил принести что-нибудь на его усмотрение, бармен молча ушел, но все же вернулся со стаканом, полным дешевого даже на вид хмельного янтаря. Я сразу расплатился, но пить пока не стал, чтобы не дать каким-нибудь важным процессам слишком быстрый ход. Становилось все теснее. Люди вокруг громко говорили, чтобы им не мешала музыка, поэтому я время от времени узнавал о совсем не нужных мне вещах, но старался ни на кого не держать зла из-за этого.

Слева от меня оказался мужчина средних лет или старше. Я решил немного сдвинуться в сторону для приличия, но мужчина улыбнулся и расслабленным взмахом руки дал понять, что ему из-за меня совсем не тесно. Тело его было широким и грузным, как валун, глаза нераспознаваемого цвета смотрели сквозь стекла очков мягко, даже блаженно. Правда, что-то во взгляде мужчины также подсказало мне, что я могу ошибиться, делая поверхностные выводы о нем. Я рассеянно улыбнулся в ответ и оставил свой стул в покое. Людей вокруг становилось все больше, мне это в целом нравилось.

Мужчина в очках что-то заказал, бармен обслужил его почти моментально, никуда не отходя. Я взглянул в свой стакан и задумался о его содержимом, потом аккуратно отхлебнул. Вкус оказался ожидаемым, но при этом даже каким-то ностальгическим. Справа от меня кто-то вдруг резко засмеялся, едва не вдавив мою ушную раковину внутрь головы. Отвернувшись от источника смеха, я увидел, что мужчина в очках снова смотрит на меня, сдержанно, но лукаво улыбаясь, как будто я успел молча рассказать ему какую-то правду о себе и своей жизни. Стакан мужчины был нетронутым. Я хотел отвернуться, но мужчина придвинулся ближе.

— Я тебя помню, — сказал он, продолжая улыбаться. У меня не было привычки молчать, когда ко мне кто-то обращался.

— Откуда? — спросил я, подавшись мужчине навстречу, чтобы