Опекун безумца - Василий Веденеев

Никогда еще платан близ конторы Сонни Блома не пользовался такой популярностью: вездесущие репортеры залезали на мощные нижние ветви и оттуда осыпали двери и окна конторы вспышками – каждому хотелось заполучить самый коммерческий кадр. Полицейские выталкивали репортеров из дверей конторы, но те, как ртуть, умудрялись просачиваться сквозь едва приоткрытые окна первого этажа, заползали с черного хода, используя отработанную тактику: один, отвлекая внимание, бранился с полицейским, другой проскальзывал в помещение.

Юлиус Нейман бесстрашно прошел сквозь строй объективов.

Почему все так падки на несчастье ближнего? Отчего всем приятно, когда можно потрогать горе другого? Может, греет мысль: «Слава богу, мимо меня пронесло»? Пронесло!! Каждый считает, что именно его жизнь – цепь сплошных неудач, и когда неудача гвоздит другого, появляется ощущение передышки.

Нейман сразу определил, кто старший среди полицейских, и уверенно направился к невзрачному человеку в сером костюме:

– Вы уверены? Они перезвонят?..

Чиновник кивнул.

Полицейский в штатском допрашивал мистера Блома. Перед адвокатом громоздились пузырьки и пачки лекарств; он то и дело что-то капал в стакан или глотал таблетки. Сонни, закатывая глаза, рассказывал, что утром секретарь не пришла, ее домашний телефон не отвечал, потом заявились двое с автоматами, заставили вызвать Ричарда Неймана… Полицейский допытывался, как выглядели похитители. Блом шевелил толстыми, будто вымазанными вишней, губами и плаксиво уверял, что не разглядел: он лгал и знал, что полицейскому это яснее ясного. Сонни не хотел лишних хлопот в жизни, а полицейский не хотел, чтобы его нервы пошли а уплату за покой Сонни Блома.

Вошел серый человек, он держал телефонный аппарат и тянул за собой длинный шнур. Нейман появился вслед, даже не кивнув Блому: Нейман считал, что из-за него все неприятности. Боров!

Серый человек вздрогнул: телефон в его руках задребезжал. Сонни Блом со страхом глянул на аппарат, будто сквозь дырки наборного диска на него смотрели зрачки автоматных дул. Взявшего трубку Блома, как и Неймана, предупредили, что длительность разговора тридцать секунд (серый человек даже не дал команды попытаться засечь, откуда звонят. Он знал: похитители опытны, и электронные искатели не успеют определить район, а тем более номер телефона-автомата). Выпуклые глаза Сонни выпучились еще больше, когда он услышал сумму выкупа.

Юлиус Нейман нетерпеливо барабанил по столу. Серый человек – капитан Макги – взял трубку с колен Блома и положил на место.

И, не обращая вимания на адвоката и ювелира, сказал полицейскому:

– Снеситесь с Сарджентом. Пусть возьмет Маркетти и Хорна и съездит к секретарю Блома: Сан-стрит, сто восемь…

У дома на Сан-стрит стояли полицейский автомобиль и карета «скорой помощи».

Двери квартиры номер четыре распахнуты настежь. Сарджент с сожалением смотрел на мисс Мэрион Туло. Отравление наркотиками. Полицейский врач считал, что она выкрутится, но, если сердце слабое, то…

Видимо, наркотики подмешали в вино. Сарджент согласно кивнул. Мисс Туло жила одна, сказал врач. Сказал недобро, с осуждением – так говорят мужчины, завязшие в семейной трясине, когда видят женщин, живущих в свое удовольствие.

Брюс Сарджент медленно перебирал на трюмо предметы женского туалета. Он всегда испытывал неловкость, касаясь чужих вещей без разрешения хозяина. Ему виделось что-то воровское в прикосновениях к флаконам и баночкам, которые не принадлежали ему.

– Поставьте ее на ноги поскорее. – Брюс глотнул воды из бутыли, которую притащил снизу полисмен.

Вечером Сарджент думал о завтрашнем дне – предстояла передача выкупа. Что-то ему не нравилось в условиях, предложенных похитителями, а что – он понять не мог. Брюс не впервые улаживал такие дела и каждый раз удачно, но хорошо помнил Тонни Чакокки, которому всадили пять пуль после того, как сумка с выкупом перекочевала в руки бандитов.

Сарджент радовался, что секретарь толстого Сонни Блома пришла в себя; она, как и ее хозяин, уверяла, что не помнит лиц отравителей. Очевидная ложь, но Сарджент не счел нужным давить: видимо, мисс Туло так пугнули, что она ни за что не развяжет язык.

Потом Сарджент мысленно попутешествовал по площади Добрых друзей; он знал ее хорошо, а после того как похитители сообщили, что выкуп следует передать у фонтана, подробно изучил десятки снимков, сделанных полицейскими фотографами.

Около одиннадцати вечера позвонила Дайна и, волнуясь, – от Брюса это не укрылось – сказала, что долетела, благополучно.

Заснул Сарджент поздно, тяжелым сном, и ему снился «Боинг», плывущий по глади океана. На покачивающийся фюзеляж взгромоздился мистер Нейман и пересчитывал крупные купюры; на оранжевом плотике рядом с выходным люком самолета плескался Сонни Блом, совершенно голый, и хихикал, поглядывая на мисс Туло; на стуле, который чудом не погружался в глубину, восседал капитан Макги и нудно твердил, что главное – не потерять людей, а если завяжется перестрелка, не поубивать пол-улицы…

Сарджент проснулся за минуту до писка будильника и, помотав головой, сразу забыл дурацкие ночные видения.

Ранние сумерки приглушили яркость солнца. В машине, стоявшей на примыкающей к площади Добрых друзей улице, сидели Брюс Сарджент и двое полицейских в штатском.

Брюс опустил стекло дверцы. Он думал об условии похитителей. После передачи выкупа Нейман появится сам, через час. Уловка? Приходилось рисковать. Сард-женту не нравилось, что все свершилось слишком быстро: само похищение, телефонные переговоры, согласие Неймана платить, договоренность о месте.

Судьба Неймана-младшего не слишком беспокоила Сарджента; Брюс хотел бы поймать преступников при передаче выкупа, а еще лучше – выследить их, чтобы ковырнуть всю грибницу.

Он помнил слова капитана Макги о том, что преступники опытны, потому и спешат, не хотят, чтобы мы суме-ли, подготовиться, пригрозили: если полиция станет тянуть или пометит деньги, Нейману – конец. При этих словах Макги закатил глаза, делая вид, что ему жалко Ричарда. На самом деле, и Брюс знал это точно, Макги, втайне от старого Неймана, распорядился пометить купюры.

Сидевший рядом с Брюсом Десмонд Парки сопел и все время трогал револьвер, будто кто-то мог его украсть. Полицейский за рулем не любил передач выкупа и успокаивал себя только тем, что оказался с Сарджен-том. Его ценили, считали, что с ним никогда ничего не случается…

Ожила рация: «Приехал старик Нейман».

Сумерки густели, будто кто-то неведомый разводил черную краску и вливал ее в зыбкую голубизну вечера. На улице неподалеку от площади Добрых друзей, въехав на тротуар правыми колесами, пластался спортивный автомобиль с длиннющим капотом. На переднем сиденье разместились «мужчина чуть повыше» и его напарник «чуть полнее», те, что недавно гуляли на площади. Тот, что повыше, положил руки в автомобильных перчатках на руль.