История Бастилии. Четыре века самой зловещей тюрьмы Европы. 1370—1789 - Семён Дмитриевич Ахшарумов

пики и огромные цепи. Затем несчастному учиняли допрос. Должностное лицо, которое должно было это исполнить, производило допрос с надменным видом, со злобой во взгляде, с угрозами на устах, стараясь хитрыми вопросами запутать его, чтобы найти новые жертвы. По окончании этой формальности несчастного передавали губернатору, который отводил его в комнату-ублиетку.

Ошибочно было бы думать, что это была комната, внушавшая ужас. Это, напротив, была комната с самой привлекательной обстановкой: очень светлая и с чудесным запахом цветов. Как только несчастный пленник и губернатор приходили туда, оба садились, и губернатор давал ему надежду на скорое освобождение. Это, конечно, ободряло и успокаивало жертву, но лишь губернатор замечал это, по поданному им знаку пол опускался, и несчастный проваливался и падал на колесо, к которому были приделаны острые ножи. Невидимые руки приводили это колесо в движение, и тело несчастного оказывалось разрезанным на кусочки. Нет возможности рассказывать о всех случаях заключения в Бастилию при Людовике XI, так как он покрыл всю Францию эшафотами и переполнил все тюрьмы, а потому мы ограничимся одним очень характерным примером, а именно расскажем о Жаке д’Арманьяке.

Дело Жака д’Арманьяка, герцога Немурского

В общих чертах всем известна его печальная история, но не всем известны подробности этого дела, а между тем они характеризуют Людовика XI и ту эпоху.

Жак д’Арманьяк был внуком знаменитого коннетабля[5] Бернара д’Арманьяка. В 1462 г., следовательно, еще до образования Лиги общественного блага Людовик XI возвел Жака д’Арманьяка в сан герцога Немурского, но последний принял участие в этой лиге и вообще постоянно действовал против короля. Д’Арманьяк владел городом Карлем и замком того же имени, находившимся близ этого города. Этот замок был одной из тех крепостей, в которых укрывалась феодальная аристократия. Последняя хоть и была побеждена, но, имея в своих руках такие убежища, могла при случае быть опасной, а потому короли стремились к уничтожению таких замков. После смерти графа де Сен-Поля – одного из бывших членов Лиги общественного блага, возведенного потом Людовиком XI в сан коннетабля и казненного в 1475 г. за новую измену, – герцог Немурский жил в замке Карля со своей супругой, двоюродной сестрой короля, и сыновьями: Жаном и Луи.

Последний был двумя годами младше своего брата. Жил там герцог, не принимая никакого участия в политических делах, но готовый начать войну, будь она объявлена. По всей вероятности, поэтому там имелось более чем на два года запасов всякого рода. Попросим теперь читателя мысленно перенестись в этот замок, так как сцена, которую мы собираемся теперь описать, происходила в один из последних июльских дней 1476 г. в зале этого замка, помещавшемся в rez-de-chaussèe[6]. Окна этого зала выходили в сад.

На стенах зала висели портреты предков д’Арманьяка, потому что род его был древний и вел свое начало с первых времен французской монархии. По стенам между окнами висели каски и доспехи, которые в описываемый нами момент были освещены лучами заходящего солнца. Перед одним из окон, в большом кресле, расположилась герцогиня. К ее обычному меланхолическому выражению присоединялось утомление и страдание, что объяснялось состоянием беременности. В противоположном конце комнаты сидел герцог. Жизнь в замке была весьма однообразна, и покой, на который он обрек себя, томил его после той тревожной жизни, которую он вел прежде. Будущее представлялось ему в мрачном свете, а потому он весьма естественно погрузился в воспоминания о делах своих предков. В описываемый нами момент младший его сын ласкался к нему и играл с его кудрями, а старший занялся тяжелым мечом коннетабля и своими ручонками старался поднять его. Наступал час, в который отец ежедневно давал урок истории старшему сыну. Тогда, поставив младшего на пол, он приказал старшему оставить забавы с мечом. По окончании урока герцог сказал своим сыновьям: «Наш род, самый древний во Франции, пережил и худые, и хорошие времена, испытал и невзгоды и счастье. Я сделал все от меня зависевшее, чтобы поддержать честь моих предков; надеюсь, вы сделаете то же»… В это время звук рога прервал слова герцога. Герцогиня задрожала. Она была испугана. Супруг старался ее успокоить, уверяя, что им нечего опасаться и что они не будут застигнуты врасплох. «Разве вы не слышите, что поднимают мост», – сказал он в заключение. В это время вошел Амелен – доктор и хранитель хартий в замке – и сказал, что четыре всадника едут по направлению к замку. Герцог попросил Амелена побыть с герцогиней, сказав, что сам желает посмотреть, что это за всадники. Старший сын попросил взять его с собой, на что отец не только согласился, но и пожелал, чтобы и младший пошел вместе с ними. Перед уходом детей герцогиня осыпала их поцелуями. Когда же они удалились, она вздохнула, и слезы навернулись у нее на глаза. Амелен сказал ей: «Почему вы так печальны? По-видимому, вы встревожены, хотя и не получили никакого неприятного известия, а опасаться вам нечего». Герцогиня отвечала: «Нет, но мне кажется – конечно, я ошибаюсь, – что в последний раз поцеловала своих детей». Амелен старался ее успокоить, но напрасно. Убедившись наконец, что не может достичь желаемого результата, он удалился, а герцогиня, оставшись одна, погрузилась в свои размышления и просидела так до самой ночи. Оставим на время герцогиню и посмотрим, что в это время происходило в другой части замка. С высоты укреплений герцог смотрел на приближавшихся всадников. Когда они подъехали ближе, он узнал в одном из них герцога Пьера де Бурбона, приказал опустить подъемный мост и вышел к нему навстречу. Когда д’Арманьяк узнал, что де Бурбон прислан королем, он воскликнул: «Значит, король объявляет мне войну!..»

Однако из дальнейшего разговора выяснилось, что Людовик XI зовет его к себе, а герцог де Бурбон уверял д’Арманьяка в милостивом к нему расположении короля и требовал, чтобы д’Арманьяк немедленно отправился с ним к королю в замок Плесси-ле-Тур. На это д’Арманьяк возразил: «Но, конечно, Людовик не думает, что я это сделаю, не имея никаких гарантий. Какие же гарантии вам поручено представить мне? Вы об этом не сказали».

Тогда Боффиль де Жюж, один из спутников герцога де Бурбона, подал письмо короля, в котором Людовик сообщал д’Арманьяку, что помирился с ним и отказывается от всякого намерения мстить. При этом Боффиль де Жюж поклялся в том, что король действует чистосердечно. Луи де Гравилль, другой спутник герцога де Бурбона, клятвенно подтвердил его слова. Жак д’Арманьяк все еще колебался, а потому, обращаясь к герцогу де Бурбону, сказал: