Весь из себя! - Андрей Измайлов

Маски скупой гравюры кривились в радости и грусти.

«Театр» Красаускаса. Или нет! Мареев сморгнул — ОБЕ маски горевали. Так не бывает. Мистика! А если не бывает, значит и нет. Мареев еще раз сморгнул и отвернулся от эстампа. Не бывает!

Он достал из линяющего чемодана постельную принадлежность в лице надувного матраса. Вдохнул в него жизнь. Достал вторую постельную принадлежность в лице спальника, который с ним и на Памире побывал, и на Кавказе, и на Тянь-Шане. Улегся. Пристроил переноску на чемодане-тумбочке. Не утерпел, направил свет из своего угла в стену, в гравюру. Ну вот! Он правильно решил, что не бывает. Показалось. На самом деле все как положено: одна улыбается, другая скорбит.

Раскрыл чтиво.

«Мертвые не потеют». Двадцать минут…

«Шкрабы осторожно сжимали кольцо. Бэд изобразил испуг. Заметался, выкатив глаза. Шкрабы поверили, подобрались на расстояние одного броска. Их фасеточные глаза налились красным. Клешни подрагивали от нетерпения. Бэд прыгнул, впечатав пятку в грудь шкраба, который навис сзади. Хрустнуло. Одновременно Бэд секуще выбросил вперед ладони. Разрубил хитиновую броню двух шкрабов, теснящихся перед ним. Брызнуло белое. Он локтями сшиб…»

Во чтиво, во бред-то! Сшиб… Сшиб… Вроде, головы сшиб, если так перевести. Или не головы? Ну, ясно. В общем сшиб. А! Конечно, головы! Роллин — катиться. Что еще может покатиться, если сшибить? Головы! Или что там у шкрабов?

«Перевернулся в воздухе, упал на спину. Шкраб кинулся сверху, выпустив жало. Бэд принял его на колено, переломил. Жало вонзилось в песок. Песок из голубого стал черным. Мертвый шкраб все равно убивал. Убивал песок.

Бэд поднялся. Со шкрабами кончено. Надо спешить. Синий карлик уже наполовину погрузился в Гряду. Успеть! Успеть добраться до Хранителя Мозга. Тот остался без шкрабов, но защищен Грядой. Успеть! Командор торопит. Командор ждет захвата Мозга именно от него, от Бэда. Командор не любит ждать.

Фонн, висевший серьгой на ухе, пискнул. Бэд сжал мочку двумя пальцами.

— Командор вызывает Бэда! — размеренно заговорил фонн.

— Командор вызывает Бэда!»

…И тут рявкнул телефон. Ничего себе! Кому это припекло в ночи?! Мареев дотянулся до трубки, сдернул:

— Да!

— Командор вызывает Бэда! — размеренно заговорила трубка.

— Командор вызыва…

— Гридасов! — предположил Мареев, накаляясь. — Иного времени ты не нашел?! Шутник долбаный!

— Командор вызывает Беда! — продолжила трубка через паузу.

Голос был не гридасовский, жесткий, армейский, пожилой. Мало ли каким голосом вздумается шутить другу-Гридасову! Конечно, Гридасов! Больше некому. Это в его духе.

Трубка все долдонила.

— А пошел ты! — Мареев отмерил тоном равные пропорции понимания, мистификации и возмущения неуместностью оной.

Потом снилось что-то бестолковое.

Он надавил на кнопку лифта. Кабина застонала где-то далеко внизу, кряхтя пошла на подъем. Долго! Махнул рукой, запрыгал по лестничным маршам — быстрее будет.

Проспал! Почти проспал. В такой день! А какой день? Открыл глаза с ощущением: хорошо! Ах, да, Тренажер, Танька, Таисия. А на часах-то!!! Бегом-м-м!

Просвистал мимо бабы-Баси, привычно ткнул пальцем в дырку почтового ящика. Пусто.

— Вы из какой квартиры, гражданин?

— Из своей, из своей!

— Погодь, очки надену! Я женщина слабая и боюсь. Что-то я тебя не знаю! Ку-уда! Стой, бандюга! Милицию сейчас! Милиц!.. — баба-Басин шум отрезало хлопнувшей тяжелой дверью.

Мареев мчал к остановке автобуса, хмыкая по поводу старческой глазной немощи. Еще хорошо, что не Липа. Липа в десять утра заступит. Вот она бы вцепилась. Откуда у нее, у Липы, злость? Впрочем, как раз Марееву известно — откуда и почему именно к нему. Бог ей судья. Автобус!

Впихнулся, втесался, вмялся. Последним. Некуда уже, некуда! Все-таки сзади очень мягко, почти бестелесно вместился еще пассажир. Мареев нащупал заготовленный пятак, выпростал руку, протянул было ее туда, вперед, в автобусный кашеворот. Задержался на миг и, чуть откинув голову, спросил за спину:

— Будете передавать?

— Проездной, — сказал бестелесный.

Марееву очень захотелось обернуться и посмотреть. Характерный голос! Чуть квакающее «р», баритон с трещинкой. Неужто? Повернутъся бы. Вроде случайно. Да тут и не пошевелиться. Ничего! Вот на остановке все равно пропускать сходящих. Тут-то…

Не успел. Ведь надо «вроде случайно», а не сразу — зырк! И когда он все же оглянулся, то увидел только спину — тонкокожий черный плащ, крепкий кирпичный затылок, подобранный под «бокс». Та-ак! К чему бы? Да какое Марееву дело, в конце концов! Креститься надо, если кажется.

Основная масса вывалилась. Стало просторно. Проехали ХРУЭМ ПРСТ. Холодильно-Рефрижераторная Усыпальница Экспериментальной Медицины. Перспективно-Ретроспективный Стационар Транквилизаторов… А, ну его! Через две — институт. Лучше Мареев пока за чтиво…

«Бэд стоял у отвесной Гряды. Гряда была в трех ярдах. Три ярда пустоты. Хранитель Мозга включил защиту — пустота была вязкой, непробиваемой. Гарпун должен впиться в край Гряды. Струя, бьющая из основания Гарпуна, мгновенно застывала прочной, туго натянутой струной. Взобраться по струне — дело минуты для Бэда. Но три ярда пустоты не пропускали Гарпун — он раз за разом падал к ногам Бэда, наткнувшись на невидимую защи…»

Мареев резко вскинул голову от книги. Он почувствовал на себе взгляд и на сей раз не стал церемониться. Но никакого плаща, никакого затылка. Просто две соплюхи пялились громадными глазищами. Да нет, глаза как глаза. Просто обведены сразу и зеленым, и бордовым, и черным. Вот мода! То ли у проституток волна пошла: работать под малолеток. То ли у малолеток: работать под проституток. И реакция на его взгляд… Раньше хихикнули бы о чем-то своем и спрятались. А эти ухмыльнулись о чем-то своем и продолжают глазеть.

А с другой стороны! Почему нет? Есть на что посмотреть. Молодой блестящий инженер, интеллектуал — «Мертвые не потеют» в оригинале читает, вчера толпу хулиганов победил. Во цвете лет, в расцвете сил. Самое время таким соплюхам почтительно шептаться о нем и поедать глазами. Что они и делали. Сквозь шепоток проступало: «тусовка», «по видику», «я сразу зависла» и почему-то: «но скажу, потому что не могу молчать и выдерживать»…

Мареев сделал вид, что продолжает читать, а сам непроизвольно прямил спину, слегка выпячивал челюсть, скупым жестом перекидывал страницу за страницей: во как я быстро читаю! Сам же иронизировал внутрь: пижонство в человеке неискоренимо. Тебе это надо? Нет. Так… Настроение! Тренажер, Танька, Таисия. Кстати, Тренажер! Пора. Так и проехать недолго.

Соплюхи, нашушукавшись, догнали его уже на автобусной ступеньке:

— Вы не распишетесь? — одна протягивала фломастер, другая пальцами натянула собственную майку (а больше не на чем).

Мареев по-взрослому снисходительно подмигнул и шагнул на тротуар. Двери схлопнулись, автобус увел малолеток дальше. Обойдутся. Пижонство пижонством, но автограф — перебор. Или они теперь так шутят?

Громкая связь на входе в институт занудно оповещала:

— Всех, кто не прошел ежегодный медицинский осмотр, настоятельно просим закончить его в кратчайший срок. Напоминаем: завтра последний день. Все непрошедшие не будут допущены…

Подождут, никуда не денутся. Не сегодня. Завтра. А сегодня — и-иэх!

— Тренажер! Завтра, завтра, не сегодня — так… м-м… говорят труженики, жертвуя даже здоровьем ради новых успехов в труде, да!

Мареев миновал вестибюль, обогнул четырехметровую фантазию «Мирная НТР» — эбонитовые шары, никелированная путаница металла, оргстеклянное разноцветье. Вперед!

Назад! В проходной инженерного корпуса он налетел на заклиненную «вертушку». Перехватило в груди. Больно, черт!

— Стой! Куда?

— На работу! — еще спасаясь утренним настроением, через силу сказал Мареев.

— Пропуск!

— Да вот же пропуск!

— Чей!

— Мой, мой! Чей же еще!

Настроение растаяло, воспарило раздражение. Вышел, паразит, на пенсию и куражится. А до пенсии, интересно, над кем измывался? Тараканище! Мареев, как дебилу — букварь, сунул книжку в усы вахтеру.

Тот ловко цапнул пропуск. Долгим взглядом изучил фотографию. Долгим взглядом изучил Мареева. Потом — опять фотографию. Потом опять… Как дебилу демонстрируя: кого решил обмануть, ишь нашелся!

— Пропуск я передам куда следует! — объявил вахтер и, опустив плексигласовый щит, наглухо закуклился в своей будке. Стал набирать номер по местному телефону.

Мареев проследил: 34–03. Начальнику первого отдела. Вот гад! Первый отдел-то тут при чем! Да и вообще что за дела! Тренажер ждет! Пропуск отобрал! Власть вкушает!

Мареев треснул кулаком по будке. Вахтер, шевеля ответственными губами, докладывался. Мареев треснул еще раз. И еще. Вахтер солдатски кивал в трубку. Выпорхнул обрывок: «который обманной внешностью». Закончил разговор, осмыслил глаза, обнаружил Мареева на прежнем месте. Приподнял щит на сантиметр, чтобы только звук проходил. Звук прошел: