На крючке (ЛП) - Макинтайер Эмили

Ру может и носит титул босса, но все они боятся только меня.

Поставив бокал на край стола, я сажусь в одно из кресел с мягкой спинкой.

— Твоя смертность — это не то, о чем я люблю шутить.

Иногда я действительно верю, что Ру считает себя неприкасаемым. Это делает его небрежным. Он слишком легко доверяет. Позволяет людям подходить слишком близко. К счастью, у него есть я, и я вонжу свой нож глубоко в живот любому, кто попытается что-то сделать, а после буду наслаждаться тем, как жизнь вытекает из их глаз, а кровь капает мне на руки.

Думаю, когда ты пережил то, что пережил я, ты быстро понимаешь, что бессмертие дается только через воспоминания людей.

Ру наклоняется вперед, положив сигару в богато украшенную пепельницу на углу стола.

— Тогда слушай внимательно. У нас есть кое-кто, кто заинтересован в позиции нашего нового партнера, — Ру усмехается. — Хочет расширить нашу дистрибуцию. Запустить наш пикси в новые уголки вселенной.

— Очаровательно, — я смахиваю ворсинки со своего пиджака. — Кто это? — спрашиваю я, чисто чтобы успокоить его.

Я не заинтересован в привлечении кого-то нового. Мы использовали нашего нынешнего наркоторговца в течение последних трех лет, и я лично проверил его. Я видел, как он потел в своей одежде, наблюдая за погрузкой нашей пикси-пыли в самолет, спрятанной в ящиках с омарами. Сидел рядом с ним в кабине пилота весь полет, вертел в пальцах лезвие моего крюка, пока он мочился от нервов.

Если вы хотите обеспечить чью-то преданность, вы должны убедиться, что они понимают, почему вы этого заслуживаете. И я убедился, что люди понимают, что конец моего крюка ранит сильнее, когда человек, владеющий им, получает удовольствие от причинения боли.

Ру вытирает рот рукой.

— Слышал о самолетах NevAirLand?

Я застываю на месте, кровь в моих венах леденеет. Я совершенно уверен, что никогда не упоминал это название, особенно Ру.

— Не могу сказать, что слышал.

Моя челюсть подрагивает.

— Ну, ты, наверное, единственный, — Ру смеется. — Владелец, Питер Майклз, только что переехал сюда.

Мое сердце ударяется о ребра. Как я мог пропустить это?

— Оу?

Ру кивает.

— Он ищет новых приключений, — он улыбается, его слегка кривые зубы сверкают. — Будет справедливо, если мы поприветствуем его должным образом, позволим ему узнать, как здесь все устроено.

Мои руки дергаются от ярости, которая вспыхивает во мне всякий раз, когда я слышу имя Питера Майклза. Я протягиваю руку и беру свой стакан, крепко сжимаю кристалл, и в груди расцветает предвкушение.

Как удачно, что человек, которого я мечтаю убить, подает мне себя на серебряном блюде.

— Что ж, думаю, это прекрасная возможность, — я улыбаюсь.

Ру поднимает сигару.

— Я не спрашивал твоего разрешения, парень, но я рад, что ты согласен.

— Итак, когда мы с ним встретимся?

Я делаю глоток своего напитка, пытаясь усмирить быстрый стук своего сердца.

— Я встречаюсь с ним сегодня вечером. Наедине.

Он сужает глаза.

Мое нутро сжимается.

— Позволь мне пойти с тобой, Руфус. Ты не должен встречаться с ним один.

Ру вздыхает, проводя рукой по своим нелепым ярко-рыжим волосам.

— Ты слишком пугаешь, парень. Мне нужно, чтобы эта встреча была дружеской.

Тут с ним не поспоришь.

— Возьми хотя бы одного из мальчиков.

При мысли о том, что Ру останется наедине с Питером Майклзом, у меня по позвоночнику пробегает холодок.

Ру пускает в воздух колечко дыма.

Я наклоняюсь вперед, упираясь костяшками пальцев в его стол.

— Руфус. Обещай мне, что не пойдешь один. Не будь глупцом.

— И не забывай о своем месте, — огрызается он. — Я управляю этим, а не ты. Ты отвечаешь передо мной. Как насчет того, чтобы выразить свою благодарность и хоть раз просто сделать то, что тебе, блядь, сказали?

Мои зубы скрежещут от его тона, и будь он кем-то другим, я бы поблагодарил его за напоминание прямо перед тем, как отрезать ему язык. Но Ру сходит с рук многое из того, что не сходит никому другому.

Я впервые увидел Ру, когда мне было тринадцать лет — через два года после того, как меня отправили в Америку жить к дяде. Читая в библиотеке, я услышала шум в коридоре и пошёл выяснить, что это за шум. Заглянув в щель в двери кабинета, я завороженно наблюдал, как крупный мужчина с оливковой кожей и крашеными рыжими волосами навис над столом моего дяди, который был на волоске от смерти, с пистолетом у виска и угрозой, сквозившей в густом бостонском акценте Ру. Это было потрясающе, правда. Я никогда не видел, чтобы мой дядя перед кем-то трусил. Обычно это было его любимым развлечением — видеть, как другие падают перед ним на колени.

Как политик, он часто делал это публично.

Как человек, полный ярости и извращений, он еще чаще делал это наедине.

Поэтому я нашел этого загадочного человека увлекательным и пошёл за ним после того, как он ушёл, отчаянно пытаясь подражать его силе. Наверное, это можно назвать одержимостью, но я никогда не знал никого подобного ему. Я никогда не видел, чтобы кто-то подчинил себе человек, который управлял миром.

Я тоже хотел знать, как это делается.

Но в тринадцать лет я еще не овладел искусством быть незамеченным, и Ру знал, что я преследовал его все это время. Он взял меня к себе и научил всему, что знал сам. Познакомил меня с улицами Блумсбурга и не давал мне сойти с ума от кошмаров, которые мучили меня во сне.

Так что я буду подчиняться его желаниям, потому что на этой планете нет ни одной души, которая бы заботилась обо мне так, как он.

Была одна, но это было давно. Другая жизнь, правда.

— Ты прав, — говорю я. — Я доверяю твоему мнению. А вот всем остальным — нет.

Ру смеется и открывает рот, чтобы ответить, но стук в дверь прерывает его.

— Войдите, — ворчит Ру.

Старки(пират из Питера Пэна), один из наших молодых новобранцев, заглядывает в дверь.

— Извините, что прерываю, босс, — его глаза скользят по моим, расширяются, и он быстро отводит взгляд. — Тут несколько девушек пытаются войти с поддельными удостоверениями. Это доставляет нам чертовски много хлопот внизу.

— Ты поднялся сюда, чтобы беспокоить нас этим дерьмом? — огрызнулся Ру. — За что, черт возьми, мы тебе платим?

Я ухмыляюсь над вспыльчивостью Ру и иду к камерам наблюдения, глядя на ту, что направлена на главный вход. Как и сказал Старки, там три девушки, одна из которых сейчас кричит в лицо нашему вышибале. Жалкая. Я продолжаю смотреть, мои глаза останавливаются на красавице, стоящей в стороне.

Мой живот сжимается, когда я провожу взглядом по ее телу в облегающем синем платье. Она обхватила себя руками, ее взгляд мечется туда-сюда между вышибалой и такси, стоящими вдоль улицы.

В моей груди клокочет раздражение от того, что я не могу видеть ее так ясно, как мне хотелось бы. Но я вижу ее достаточно, чтобы понять, что она выглядит неловкой. Невинной. Определенно, ей не место в таком месте. И по какой-то причине это возбуждает мой член, заставляя его утолщаться и пульсировать, когда я представляю все способы, которыми это место могло бы осквернить ее. Не так много людей, которые вызывают у меня такую реакцию. Жизнь, проведенная без реакции, впиталась в мою кожу, превратившись в непроницаемый щит; ничто не может войти или выйти. Просто пустая оболочка с единственной целью.

Тот факт, что эта девушка хоть немного заинтересовала меня, пробудило мое любопытство.

— Впусти их, — прерываю я, не сводя глаз с красавицы-брюнетки.

Старки перестает тараторить, его глаза перебегают на меня, а затем возвращаются к Ру.

— Ты уверен, я…

— Я заикаюсь? — спрашиваю я, поворачиваясь к нему лицом. — Или, может быть, это акцент мешает тебе понять?

— Н-нет, это просто…

— Просто, — перебиваю я. — Очевидно, ты нуждаешься в подсказке, как справиться с ситуацией. Или я неправильно понял, почему ты обратил наше внимание на эту пустяковую проблему?