Тэянг - Екатерина Соболь

хорошую карьеру у меня не было, и все же капельку уважения я своим трудом заслужил. Но сказать все это вслух у меня язык бы не повернулся, и босс это знал. Иногда мне казалось, он наслаждается тем, что я готов выполнить любой его приказ.

– Когда-то и я мечтал в университете учиться, – снисходительно сказал босс. Он уже понял, что выиграл спор. – Но это все просто дурацкие мечты. Чтобы поступить, нужно готовиться, а это дорого. Певцов вообще с детства таскают по всяким учебам. Хватит фантазировать, иди работай! Не видишь, сколько посуды накопилось?

Я уныло начал загружать посудомоечную машину. Но в семь часов, дождавшись, когда босс скроется в подсобке, я выскочил на улицу, не давая себе времени передумать. В зале сидели посетители, и они проводили меня удивленными взглядами, но я только втянул голову в плечи и помчался к метро. Пятнадцать станций, потом пересесть на линию пять и… И тут раздался звонок телефона.

«Хён! – гаркнул босс. Сбросить вызов я не решился. – Либо возвращайся, либо уволен! Да как ты к работе относишься?! Бесишь меня третий раз за день!»

На заднем плане слышались негромкие голоса посетителей: босс, конечно, орал в телефон прямо при них. Я злорадно подумал, что, может, готовит он и отлично, но почтительность к гостям – не его сильная сторона.

«Если через пять минут тебя тут не будет, прощайся с работой, – резко сказал босс. – Я не шучу».

Он завершил вызов, я по инерции пробежал еще несколько шагов и остановился посреди улицы. Станция метро уже маячила впереди. Я смотрел на нее тоскливо, как путник, который замерзает зимой в горах и понимает, что уже не доползет до спасительного огонька.

Мы с мамой снимали квартиру в обшарпанном трехэтажном домишке, своей у нас не было. Ее родня жила на другом конце страны, и мы постоянно посылали деньги ее матери и сестре, хотя я никогда их не видел. Мне казалось, так мама заглаживает вину за то, что опозорила семью.

Если меня уволят, что я ей скажу? Я и так не могу обеспечить нам приличную жизнь, а тут… Я еще раз глянул на вывеску «Станция Синчон», сиявшую вдалеке, и побрел обратно. Потерять то, что имеешь, куда страшнее, чем отказаться от мечты, – так устроена жизнь, не осуждайте меня.

Когда смена закончилась, я все равно поехал в бар «Лисий хвост». Прослушивание наверняка затянулось, вдруг успею? Когда я добрался, было всего-то десять: всех желающих вряд ли посмотришь за два часа!

Бар был дорогой и тихий: темные стены, растения в кадках, тихий джаз в записи и ничего похожего на отбор кандидатов в группу. Тут не было даже уголка для живой музыки, это я сразу заметил: с тех пор как мне стукнуло девятнадцать и мне стали продавать алкоголь, я уже несколько раз ходил в бары с живой музыкой – это гораздо дешевле, чем концерт.

– Извините. – Я поклонился бармену. – Прослушивание в группу «Славные парни» уже закончилось?

Тот посмотрел на меня с легким презрением: я был одет и пострижен совсем не так классно, как остальные присутствующие.

– Какое прослушивание? У нас не выступают музыкальные группы.

Мне тут же захотелось провалиться сквозь шикарный паркетный пол, но я поборол робость и дрожащей рукой протянул бармену салфетку. Тот брезгливо взял ее и прочел надпись.

– Да, это наш бар, но никаких «Славных парней» тут в восемь не было. Над вами кто-то подшутил.

Я вытащил телефон и вбил в поиск группу «Славные парни», хотя вообще-то надо было это сделать еще днем. «Славные парни» существовали и вели страницы в соцсетях. Значит, тот человек, наверное, врал не во всем: он их продюсер, и прослушивание действительно было, только в другом баре. Ну зачем он так поступил?

– Извините. – Я привычно отвесил поклон. – Это я сам ошибся.

– Выпить закажете?

Такие заведения мне не по карману, и я покачал головой, вымучив улыбку.

– В другой раз. У вас тут красиво, и джаз классный играет.

Работникам всегда приятно, когда хвалят их заведение.

Уже сгустилась ночь, но тут, в центре города, темноту разгонял свет ярких вывесок и сотен сияющих окон. Я прошел два квартала, даже не заметив, что все больше удаляюсь от нужной мне станции метро.

А потом мои ноги остановились сами собой. С сияющего рекламного экрана на меня смотрел Пак из «Тэянг». Ничего удивительного, его лицо повсюду: он был вижуалом группы, самым красивым участником, который представлял ее в рекламных контрактах. Пак много чего рекламировал: крупнейший бренд мобильной связи, одежду, леденцы, косметику для ухода за волосами и кожей – хотя, даже купив все кремы мира, невозможно было стать таким, как он.

Пак был не просто красивым, он был как древние небожители. Идеальное, одухотворенное лицо, смотришь на него и чувствуешь надежду, покой и счастье. И это был не фотошоп – судя по видео в соцсетях «Тэянг», Пак был таким, даже когда его снимали на телефон в пять утра.

И еще знаете что? При взгляде на многих айдолов сразу становится ясно, какую пластику они делали, потому что не бывает таких тонких носов и широко распахнутых глаз. А Пак выглядел совершенно естественно. И главное, невозможно было подделать это выражение глаз: печальное, будто Пак знает, какой бывает жизнь, и посылает грустный привет всем, кому тяжело и одиноко.

Этот взгляд сражал меня наповал каждый раз, даже сейчас, когда сопровождался широкой улыбкой и надписью «Зубная паста 2080 – зубы белее белого».

Я смотрел Паку в глаза, глупо моля его спасти меня и превратить из неудачника в крутого парня. Пак не ответил, вместо него на экране появилась женщина, рекламирующая кредитные карты. Я вздохнул и завертел головой в поисках ближайшей станции метро, мысленно пообещав себе, что куплю бургер в награду за все горести. Нельзя отчаиваться, иначе жизнь станет совсем тоскливой.

На этом день, полный невеселых приключений, и должен был закончиться. Я бы вернулся домой, лег спать, встал в четыре, чтобы посидеть с мамой, и пошел бы на работу.

Но не тут-то было.

Глава 2

Лис

Прохожий подсказал мне дорогу к метро, и я неприкаянно брел по переулку, слишком депрессивному для центра города. Здание вдоль одной стороны затянуто сеткой то ли давно тянущегося, то ли заброшенного ремонта, напротив – жилые дома и пара убогих магазинчиков. Типичный Сеул: роскошь соседствует с бедностью.

За одним из окон