Аннемари и капитан - Карл Векен

— Я не боюсь, — ответила Анна-Лиза и вышла на лестницу.

На улице было очень холодно. Перед полицейским участком Анна-Лиза остановилась. Войти? Нет. У неё хороший отец. Он её любит. Она должна быть с ним, а не в каком-то приюте для сирот!

«Пусть-ка они меня поищут!» — подумала она.

Она повернулась и пошла в другую сторону.

Анна-Лиза ссутулилась, подняла плечи, чтобы было не так холодно, и стала без цели бродить по улицам. Вдруг она увидела, что какой-то мальчишка пишет на заборе углем:

«Эрна дура».

Она тоже взяла из кучи кусочек угля. А потом быстро побежала дальше.

На колонне для объявлений был наклеен большой плакат с чёрно-белой каймой.

«Выбирайте Бисмарка!» — кричали огромные буквы.

Анна-Лиза зачеркнула эти слова написала внизу: «Выбирайте Бебеля кайзером!»

— Что ты тут малюешь, чёртова девчонка! — заорал кто-то у неё за спиной.

Анна-Лиза выронила из рук кусочек угля и помчалась со всех ног. Сворачивая за угол, она оглянулась. Здоровенный полицейский бежал следом за ней.

Сердце у неё заколотилось. Бежать стало очень трудно. Снова домчалась она до угла, свернула, запыхавшись перебежала пустырь, на котором строили дом. Бежать дальше не было сил. Еле переводя дыхание, она остановилась: «Вот и убежала!»

И медленно пошла дальше.

Было уже время обеда, когда Анна-Лиза дошла до биржевого квартала. Здесь жили богатые люди. Под ложечкой у нее сосало от голода. Это было мучительное чувство. Она остановилась перед каким-то рестораном и с любопытством стала разглядывать людей за стеклом большого окна. Что они там едят? Красные, зелёные, жёлтые, оранжевые, лиловые блюда стояли перед ними на столиках.

Какие красивые дамы! И как хорошо тут пахнет! У неё текли слюнки. С жадностью глядела она на тарелки. «Были бы у меня деньги хоть на селёдку!.. — подумала она. И вдруг ей пришло в голову: — Петь!»

Анна-Лиза встала возле входа в ресторан. Она сложила руки на груди, закрыла глаза и запела:

— «Аве Мария…»

Нежный звонкий голос привлёк внимание прохожих. Дамы и господа в меховых шубах останавливались и слушали.

— Как мило!

— Какой прелестный голосок!

— Какой очаровательный ребенок!

— Ах, господин Лахман, ну, разве это не трогательно! — пролепетала какая-то дама, с умилением разглядывая Анну-Лизу в золотой лорнет.

Банкир Лахман совсем растаял. Он вспомнил день своей свадьбы. Тогда первая солистка городской оперы пела в церкви «Аве Мария». Двести марок стоило ему это удовольствие. Чёрт возьми, малышка и в самом деле очень мило поёт! Несколько пфеннигов она наверняка заслуживает. Он поискал в кармане своего жилета, но нашел там только пятидесятипфенниговую монету. И великодушно сунул её девочке в карман передника.

Дамы и господа похлопали маленькой певице, и она начала новую песню.

Банкир Лахман с благодушной улыбкой вошёл в ресторан.

Мальчик в гардеробе снял с него шубу и взял у него из рук цилиндр. Он удивился, что банкир Лахман не дал ему, как обычно, на чай.

«Может быть, у него сегодня плохое настроение?»

Он проводил знаменитого завсегдатая ресторана к накрытому столику. На нём стояли фарфоровые приборы. Хрустальные рюмки и бокалы переливались всеми цветами радуги.

— Госпожа вас ждёт!

Мальчик поклонился. Нет, сегодня, видно, чаевых не дождёшься.

Банкир Лахман галантно поцеловал жене руку.

— Я только что вспоминал день нашей свадьбы, дорогая.

— О, как мило!

Банкир рассказал ей о маленькой певице. Прелестный голосок! Фрау Лахман это очень заинтересовало.

— Маленькая уличная певица? Хорошенькая?

— Очень нежная. Да ведь никогда не знаешь, что из такой вырастет!

Фрау Лахман вспомнила, что один бедный музыкант прославился и стал великим благодаря некой богатой даме-покровительнице. Она платила за его обучение, и музыкант был ей всю жизнь за это благодарен… Ах, как же его фамилия?

Нет, фамилии музыканта она никак не могла припомнить. Но она уже рисовала себе такую картину. Вот она на концерте знаменитой певицы. Сидит в первом ряду. А вокруг все шепчут: «Чудесно! Чудесно! Как она поёт! А ведь это была совсем бедная девочка. Жена банкира Лахмана сделала её знаменитой».

Её решение созрело:

— Я хочу на неё посмотреть!

Преисполненная человеколюбивых планов, она накинула на плечи меховую шубу и пошла по дорогому ковру к двери.

«Мальчик розу увидал…» — пела Анна-Лиза. Некоторые дамы вытирали платочком глаза.

У фрау Лахман тоже выступили слёзы.

Решено, так я и сделаю, думала она, тяжело дыша от волнения. Подойду и обниму малютку, как только она допоёт эту песню. И поцелую её. Если, конечно, от неё не пахнет хозяйственным мылом. Все они так пахнут.

Анна-Лиза пела с закрытыми глазами последний куплет.

«Я дам этой маленькой Певице музыкальное образование», — хотела громко сказать фрау Лахман. Все должны услышать эти слова. Тогда завтра их напечатают чёрным по белому во всех газетах. Она приблизилась к девочке и благосклонно ей улыбнулась.

— Вот ты и попалась! — Здоровенный полицейский схватил Анну-Лизу за косу и потянул к себе. — Она нанесла оскорбление кайзеру, господа! Пишет на стенах красные лозунги! Она от меня удрала, — объяснял он окружающим.

— Как? Это дитя? — изумилась дама с лорнетом.

— Да, Бебель, видите ли, должен стать кайзером!

У полицейского от бешенства дрожали усы.

— Неслыханно!

— Забрать её!

— Арестовать!

Возмущённые голоса перебивали друг друга.

— Бебель! Да ведь он разбойник!

«Эта девчонка чуть не втянула меня в грязную историю! — подумала фрау Лахман. — Самое лучшее — вообще не связываться с этим сбродом».

Она вернулась в ресторан. Её муж тем временем заказал роскошный ужин в честь дня их свадьбы.

Анна-Лиза хотела убежать, но полицейский так крепко держал её за косы, что каждое движение причиняло боль. Она не обращала внимания на знатных господ, которые, ругая её, начали расходиться. Она уже семенила рядом с полицейским, спрятав окоченевшие руки в карман фартука. Теперь здесь лежало несколько монеток, и она их нащупала. Она хотела спросить полицейского, нельзя ли ей купить селёдку, потому что от голода у неё кружилась голова. Но сердитый полицейский всё не выпускал её кос. Он даже намотал одну косичку на палец, чтобы Анна-Лиза не убежала. И она не решилась его спросить. Только склонила голову набок, чтобы не так тянуло волосы.

По другой стороне улицы, навстречу им, блистая парадной формой, шёл офицер. Его длинная сабля бряцала, задевая землю, блестящие ордена позвякивали о серебряный нагрудник, шлем и шпоры звенели в такт шагам металлическим звоном.

Как только полицейский его заметил, он весь как-то подобрался. Даже пальцы, державшие косички Анны-Лизы, выпрямились и застыли. Он вытянул руки по швам, отвернул лицо в сторону и промаршировал с десяток шагов, выбрасывая ноги вперёд. Потом снова протянул руку, чтобы схватить за косички Анну-Лизу, но схватил только воздух.

Он растерянно оглянулся. На улице, кроме него, никого не было.

Когда Анна-Лиза заметила, что полицейский отпустил её косы, она остановилась. Потом осторожно сделала шаг назад. Ещё шаг… Ещё… Она не спускала глаз с полицейского. И вдруг бросилась бежать. Она неслась со всех ног. И вот она уже скрылась за углом, снова свернула и вбежала в продуктовую лавку. Еле переводя дыхание, дрожа от слабости и голода, она попросила селёдку и две булочки. Заплатив деньги, сосчитала сдачу. Больше марки.[3] Она купила ещё кусок медовой коврижки. Это было самое вкусное из всего, что она когда-либо ела. Выйдя из лавки, она стала, испуганно озираясь, бродить по улицам. Заметив полицейскую форму, делала огромный круг.

Анна-Лиза съела только половинку коврижки. Остаток она спрятала в карман фартука и облизала пальцы. Теперь, после всех волнений, утолив голод, она могла подумать о своём несчастье.

Куда они увели отца? Что с ним будет?

Растерянная и несчастная, бегала Анна-Лиза по улицам, словно загнанный зверёк. По щекам её катились слёзы.

Возле «Молочной» она остановилась. Ей хотелось пить.

Спустившись вниз по лестнице в лавку, она спросила продавщицу:

— Есть тёплое молоко?

— Да, детка. Боже, как ты озябла, прямо вся синяя!

Круглолицая добродушная женщина налила Анне-Лизе молока. Анна-Лиза согрела о стакан озябшие пальцы. Как хорошо тут, в подвале, как вкусно пахнет молоком!

— Поди посиди немного на кухне, погрейся, — ласково сказала женщина. — Вот сюда, поближе к печке!

Анна-Лиза глотала горячее молоко. Потом она уснула, прислонив голову к спинке стула.