Аннемари и капитан - Карл Векен

Трое переглянулись.

— А вы, оказывается, разумный человек. Нате-ка вот, возьмите сперва сигару. Для успокоения.

Атце взял сигару и, ухмыляясь, сунул её за ухо:

— О-о, большое спасибо!

— Если вы нам поможете…

Многообещающие взгляды, многообещающие жесты.

Атце сказал очень мирно:

— Почему бы мне не показать вам кое-кого с дыркой в ноге? Я это сделаю из любезности. Но кто же оплатит мне простой? Потерянное рабочее время? Сегодня я уже не смогу больше работать!

— Хорошо, мы это уладим.

— Орье, поди-ка сюда! — подозвал Атце одного из рабочих, проходивших мимо.

— Ну-ка, повторите ещё раз! Значит, вы берётесь уладить дело с моей зарплатой, пока у меня не наладится здоровье? Так?

— Ну, скажем, за три дня, — предложил полицейский врач.

— А я вижу, доктор кое в чём разбирается! Слыхал, Орье?

Орье кивнул. Атце с тремя полицейскими направился в цех.

Выходя, он шепнул Орье:

— Давайте сейчас все в цех! К Антону Цапеку! Орье побежал звать товарищей:

— Ребята, пошли! Атце даёт представление! Войдя в цех, Атце крикнул, перебивая стоявший здесь шум:

— Антон, поди-ка сюда! — И шепнул своим спутникам: — Вот он! У него дырка в ноге!

Антон захромал навстречу посетителям. Каждому было ясно, что с ногой у него что-то не так. Трое взглянули друг на друга торжествующе.

— Антон, — сказал Атце, — будь добр, покажи этим господам твою дырку в ноге. Они жутко интересуются такими вещами!

Антон ухмыльнулся:

— Да ну? Такого ещё не бывало!

— Ну почему ты не хочешь сделать им одолжение? — Атце подмигнул рабочим, стоящим вокруг. — Покажи!

Антон нагнулся и с большой готовностью закатал штанину. Врач склонился над его ногой. Все трое с любопытством взглянули на ногу, но тут же в бешенстве отпрянули: нога была деревянная.

Тут как раз подошёл Орье с группой рабочих:

— Что, Антон, к тебе гости?

— Вот тут и дырка есть, господа, — услужливо сказал Атце. — Я сам просверлил её Антону. Чтобы вечером, когда спать ложишься, продевать верёвочку и вешать ногу на спинку кровати.

Атце быстро повернулся к рабочим.

— Они здесь ищут кого-то с дыркой в ноге. Вы такого не знаете?

Лица рабочих окаменели.

— Гляди-ка, ищейки!

— Кого они ищут?

— А ту дырку ищите с той стороны двери! Да поскорее!

— Ну-ка, проваливайте! А то как бы чего не вышло!

— Убийцы!

— Вон отсюда!

— Ну и сброд! — Трое полицейских попятились к двери. — Вот погодите…

Атце протянул Антону сигару:

— Гонорар за твое выступление!

Вилли стоял на своём посту у окна, когда трое его врагов подходили к дому. Отец крепко спал. Вилли тихонько открыл дверь на лестницу и прислушался. Они остановились внизу.

Мальчик осторожно закрыл дверь и спустился вниз.

Вот они! Опять внимательно читают список жильцов.

— Доброе утро, — сказал Вилли очень вежливо. — Вы кого-нибудь ищете?

— Да, мы ищем господина Мюллера.

— A-а! Тут у нас в доме есть, во-первых, Атце, вернее, Артур Мюллер… — Вилли загнул палец и задумался.

— Нет! — все трое скривились, словно от кислятины. — Нет, не этот! Дальше?

— Тогда у нас вон там во дворе, на втором этаже, есть ещё Георг Мюллер. — Вилли загнул второй палец. — Его сын Генрих Мюллер тоже там живёт со своей семьей. — Вилли загнул третий палец. — Тут ещё много Мюллеров!..

— Спасибо, мальчик!

— Пожалуйста, не за что! — Вилли мило улыбнулся. — А вот через дом тоже живёт один Мюллер… Ну, мне пора в школу, до свидания! — Вилли вышел на улицу.

— Кажется, это единственный приличный человек во всём доме, — сказал полицейский врач. — Милый, вежливый мальчик.

На втором этаже дверь им открыла фрау Мюллер. Вилли стоял внизу на лестнице и прислушивался.

— Мы ищем господина Мюллера.

— Да, есть у нас такой, — сказала фрау Мюллер. — У нас их много. Во всех весовых категориях и любого роста. — Так вам какого? Георга, Генриха? Ну заходите!

Оба Мюллера были безработные. Вилли не слышал больше, о чём говорят в квартире, но через минуту дверь распахнулась.

— Пошли вон отсюда, ищейки проклятые!

Дверь захлопнулась.

Вилли спрятался на лестнице, ведущей в подвал, и опять стал слушать.

— Что ж теперь? Может, спросим дворничиху?

— Да, это хорошая идея!

— Что? Полиция? Ищете Мюллера с подстреленной ногой? Ну ищите, ищите. Только без меня.

Она выплеснула воду из ведра на кафельный пол и стала мыть подъезд.

Ищейкам пришлось выбираться из лужи с мокрыми ногами. Вилли пробежал через двор, взлетел вверх по лестнице. К сожалению, он не мог сплясать дикарскую пляску радости — отец спал. Он дышал глубоко и спокойно.

В полицейском участке шёл громкий разговор.

— Чёрт его знает, что он наплёл, этот пьяница, доктор Хольц!

— Ноги моей больше не будет в этом доме! — сказал полицейский врач. — К чему давать повод этим пролетариям над собой насмехаться! У этих людей нет вообще никаких манер! Жаль только милого мальчика, который дал нам сведения. А работы и без того по горло!

В эти дни работы у сыщиков и в самом деле хватало.

— Займитесь другим случаем, — сказал полицейский офицер. — Возможно, это дело само всплывёт на поверхность!

Атце Мюллер тут же пошёл домой. Может быть, к его жене тоже приставала полиция? Эта мысль не давала ему покоя.

— Я думаю, нам надо показать зубы этим господам, — сказал он на прощанье своим товарищам.

— Так ты тоже приходишь к этому выводу? — спросил Герман из комитета компартии завода. — Ещё два часа назад, когда мы предлагали стачку протеста, ты был против.

Да, два часа назад Атце был уверен, что товарищи из социал-демократической партии в правительстве и в профсоюзе не станут мириться с террором на Первое мая. Они примут меры. Зачем же сразу стачку? Но случай с полицейскими ищейками переполнил его терпение. Он был просто взбешён.

— Чёрт бы их подрал! До чего доходят! Давай, понимаешь ли, спускай штаны, и всё тут!

— А потом и шкуру спустят, Атце, если будем сидеть сложа руки, — сказал Герман.

На улице Атце встретил жену Отто Эльснера — она несла авоську с картофелем.

— Давайте, фрау Эльснер, я понесу!

Когда фрау Эльснер отпирала ключом дверь, Атце сказал:

— Я донесу вам до кухни!

Через открытую дверь спальни он увидел Отто в постели. Раненый не спал.

Рядом с ним сидел Вилли.

Атце удивился. Он подошёл к кровати.

— Что с тобой, Отто? Заболел?

— Да вот утром ногу вывихнул, — сказал раненый. Ну и лёг, чтобы её не растревожить. Как безработный я могу себе такое позволить. Что я прозеваю?

— Это ты правильно. А вот послушай-ка, что у нас на заводе случилось!

Вилли навострил уши. Но страх его сменился радостью, когда Атце начал рассказывать. Атце закончил так:

— В общем, здорово мы этим типам нос натянули. То-то было весело! Хотел бы я только знать, кому мне сказать спасибо за развлечение. Я с удовольствием пожал бы ему руку и даже заплатил марку.

Вилли не мог больше сдерживаться.

— Тогда пожмите руку мне! — выпалил он. — А марку можете оставить себе.

— Что? Как? Ты?

Атце с удивлением смотрел на Вилли. Потом он перевёл взгляд на Отто Эльснера. Он поглядел на ноги раненого, обозначившиеся под одеялом. Лицо его стало вдруг серьёзным и участливым. Он начал догадываться.

— Понимаю, — сказал он. — Вчера они устроили тебе хорошую жизнь, собаки. — Он потрепал Вилли за ухо: — А теперь расскажи-ка, сорванец!

И Вилли стал рассказывать.

Когда он закончил рассказ, все молчали. Мать крикнула из кухни:

— Сейчас будем ужинать!

Атце пристально глядел на мальчика.

— Я боялся, что отец умрёт, — сказал Вилли, и глаза его наполнились слезами. — Я не хотел, чтобы его забрали! Я и подумал: уж Атце-то сумеет вывернуться! Да и к тому же его ведь там не было, на демонстрации!

Тогда Атце встал и обнял Вилли за плечи.

Он протянул руку Отто Эльснеру.

— Да, вчера меня там не было, Отто.

Оба долго смотрели друг другу в глаза.

Потом Атце сказал:

— Я сейчас пойду на завод!

Вскоре после этого рабочие завода «Оренштейн и компания» вышли из здания. Мощная волна протеста прокатилась по Берлину:

«Долой фашизм!»

В тот день, когда берлинские рабочие хоронили своих убитых товарищей и несли тридцать три гроба, Атце Мюллер, Вилли и Элли тоже шли в траурной процессии. Дети бросали цветы на катафалки.

Вместе со своим другом, вместе со всей толпой они пели похоронный гимн рабочих:

Вы жертвою пали в борьбе роковой…

Отцу пришлось ещё с неделю пролежать в постели. Атце принёс ему с завода большой пакет и цветы от рабочих.