Барышня с подвохом или любовь дело тонкое - Ксения Ос

принцесса, ставшая четыре года назад женой наследника, удивляла ее неимоверно. Возможно, судя по имени отца принцессы, сыграло роль Германское происхождение, ведь была она дочерью не самого короля Франкии, а его единоутробной сестры, что потеряла мужа и вернувшись, жила при дворе коронованного братца. А может она просто была злой и склочной по натуре — кто их, принцесс заграничных разберет?

Впрочем, рассуждать долго у девушки не получилось. Жанна Карловна обошла Надежду по кругу и поджала и без того узкие, бескровные губы.

— Так, так, — прошипела она практически без акцента, — значит, ты госпожа Иворова, надежд не оставляешь и в гарем моего мужа залезть пытаешься? Как не хорошо…

Будь девушка в другой ситуации, она проигнорировала бы глупые несправедливые нападки, но здесь, во дворце, под прицелом десятков глаз позволить такой роскоши не было возможности.

Надежда, шестым чувством почувствовавшая, что отрицать что-либо или доказывать, что и «в мыслях не имела», смысла нет вовсе — все равно не услышат и не поверят. Она обреченно выдохнула, выпрямила спину и посмотрела в глаза неприятной собеседницы.

— С чего Ваше Высочество так решило? — подняла девушка бровь иронично.

Поджатые губы принцессы скривились в презрительном изломе, хотя в уголках глаз и мелькнула неуверенность. Впрочем, принцесса не сдалась.

— Второй женой ты стать не сможешь, поскольку все знают, что по договору еще шесть лет царевич не имеет брать ее, — выдала она самодовольно, — значит остается гарем наследника. Разве ты не знаешь, я запретила туда русских девок брать? Тебе, деревенщина, не на что надеяться.

Надежда, до которой доходили слухи, что царевич и в веселых домах Москвы неплохо отрывается, вовсе не посещая женское крыло дворца, как впрочем, и спальню жены, фыркнула не сдержавшись.

— Хорошо, я поняла. На его Высочество претендовать не буду, — заявила очень серьезно, надеясь закончить тягостный разговор и сбежать поскорее.

Ее планам сбыться, снова не удалось.

Жанна Карловна нахмурилась недоверчиво, посверлила девушку темным неприязненным взглядом и… вдруг растянула губы в неприятной фальшивой улыбке.

— Но я могу передумать, — сказала она скороговоркой, — меня интересует тот проект, что Государь милостиво разрешил возглавить тебе, — выдала принцесса основную причину встречи, — так уж и быть, я разрешу посещать царевича, если ты отпишешь свою долю в мою пользу.

Надежда вытаращила глаза в изумлении. Что за наглость? Неужели эта ворона в черном, действительно считает, что она откажется от собственного детища, ради сомнительного удовольствия покувыркаться в чужой кровати? Ну не дура же она в самом то деле?

— А как же ваши принципы не допускать русских девушек в гарем? — спросила девушка иронично, придя в себя от неожиданного предложения.

Принцесса скривилась, но быстро спохватилась и, нацепив скорбную маску, благочестиво сложила худые руки на плоской груди.

— Я поступлюсь своими интересами во славу великой Франкии и Главной Единой церкви, — пафосно выдала она, — мои страдания зачтутся, когда истинный Единый будет взвешивать тяжесть грехов и благочестия на священных весах.

Вот теперь поморщилась сама Надежда.

Как она выяснила, вера была примерно одинакова везде, но если в Российской Империи поклонялись Единому, что привнес магию в жизнь людей и научил ею пользоваться, то в той же Англосаксонии, Германии и ряда других стран, вера доходила до абсурда, с ее точки зрения. Эта вера звучала так, что Единый случайно уронил крохи магии на землю и человек должен пользоваться даром лишь в крайних случаях, а лучше и вовсе не иметь оного, да всю жизнь искупать грехи, чтобы небесные весы позволили остаться на небесах, у того же Единого в услужении. Ага, еще и прототип ада для грешников описывался с жуткими картинами посреди церковной книги.

Бред без всякой логики, решила Надежда и, вспомнив, что Франкия такой веры не разделяет — у них вообще все намного проще, с любопытством посмотрела на принцессу. Посему получалось, что влияние на женщину оказали Германские родственники почившего отца, и возможно потому, любвеобильный и любящий балы король Фердинанд и поспешил избавиться от племянницы.

Мысль была бы забавной, если бы эта ярая фанатичка не приставала бы к ней со своими глупостями. Надо же, бизнес она решила отжать. Интересно, а сам Государь в курсе такой инициативы?

Впрочем, отвечать на «шикарное» предложение все же пришлось здесь и сейчас. Убрав все эмоции с лица, Надежда спокойно посмотрела на принцессу.

— Нет, Ваше Высочество, — сказала она сухо и твердо, — этот проект помогает возродиться роду который возглавит мой сын когда повзрослеет, да и царь — батюшка не давал добро на отчуждение доли, — добавила равнодушно, — обойдусь я как-нибудь без внимания царевича.

Жанна Карловна, маска благочестивой жертвы с которой слетела мгновенно, сверкнула черными недобрыми глазами злобно.

— Падшая девка! Думаешь, получится пролезть самой, без моей протекции? — зашипела она злобной гадюкой, — не надейся. Все знают, что наследника ты до свадьбы нагуляла, а на венчание пошла, чтобы грех прикрыть. Ты еще пожалеешь, что посмела перечить мне. Не смей больше во дворце появляться.

Надежда вздохнула и посмотрела вслед быстро удаляющейся принцессы в сопровождении фрейлин и наложниц гарема, в одном лице, а потом покачала головой расстроено.

— Вот и поговорили. Похоже, у меня прибавился еще один враг, — вздохнула она и, уже не торопясь направилась к выходу из дворца.

4. Изменения

Да, шесть лет изменило многое и саму Надежду в том числе. Она и после прошлой жизни, да измены близкого человека не слишком ласковой была, а после смерти Мирослава и вовсе словно заледенела.

За эти годы поступало много предложений от других Кланов предлагающих супругов на их или ее условиях, вступить род или просто стать партнерами, но девушка отвергла их все.

Муж по большому счету ей был больше не нужен, поскольку став вдовой опекун ей уже необязателен, а потерять право создавать Клан, вступив в чужой, тоже желанием не горела.

К сожалению, совершенно изменившуюся Лилю, даже при наличии неплохого приданого, пристроить, тоже не удалось. Они с Любашей Вольской похорошели, стали уверенные в себе (особенно когда мучитель Любин, Мережский сгинул) и теперь просто наслаждались жизнью. Магазин под их руководством словно приобрел второе дыхание. Он расстроился, присоединив еще одно трехэтажное крыло, что и отошло под царскую мебель. Ресторан, в который записывались за месяц до посещения занял весь второй этаж, а редкие купоны, что перепадали отличившимся покупателям берегли как сокровище или перепродавали за большие деньги.

Жизнь вроде наладилась.

Надежда, скрипя зубами, практически даром, выкупила у Еропкина загнувшийся заводик по производству бумаги, что принадлежал ее семье, сменила устаревшее оборудование и полностью обновила ассортимент продукции.