Пожалуйста, избавьте от греха - Рекс Тодхантер Стаут

– Я не могу, – кивнул Вулф. – Если доктор Волмер верно обрисовал ситуацию, то одно из двух: либо вы абсолютный тупица, либо душевнобольной. Будь вы в здравом уме, если он у вас есть, вы бы должны были понять, что никто вам в клинике не поможет, если вы не сообщите хоть что-нибудь о себе. Вы скажете мне, как вас зовут?

– Нет, – еле внятно буркнул Рональд Сивер.

– Но хоть что-нибудь расскажете? Где вы живете, где работаете, где видели эту пресловутую кровь? Хоть что-нибудь?

– Нет. – Его кадык судорожно дернулся. – Я объяснил доктору Остроу, что не могу это сделать. Я знаю, что в их клинике творят чудеса. Я был… Я слышал об этом. Мне казалось, что можно… Мне казалось, что я могу попытаться.

Вулф посмотрел на меня:

– Сколько стоит его костюм?

– Сотни две, может, больше. А туфли не меньше сорока.

– Сколько может ему заплатить журнал или газета за статью об этой клинике?

– О господи! – выпалил помятый. – Дело вовсе не в… – Он осекся, будто прикусил язык.

– Это одно из вполне разумных умозаключений. – Вулф покачал головой. – Я не люблю, когда меня водят за нос, и сомневаюсь, чтобы доктору Остроу подобное пришлось по душе. Проще всего убедиться в том, не самозванец ли вы, выяснив, кто вы есть на самом деле. Отправив мистера Гудвина следить за вами после вашего ухода, я потерял бы время и деньги. Но это ни к чему. Арчи?

Я взял в руки кружку и показал Рональду Сиверу:

– Внутри скрытая камера. – Я вынул пару карандашей, точнее, огрызков длиной два дюйма. – Камера прямо под ними. Я сфотографировал вас восемь раз. Завтра покажу снимки своим знакомым – журналисту, копам…

Когда вы сидите на стуле, а на вас набрасывается мужчина, ваши действия зависят от того, что у него на уме. Если умысел у него явно дурной, то независимо от того, есть у него оружие или нет, вы как можно быстрее вскакиваете на ноги. Если же он просто пытается что-то у вас отобрать, например кружку с карандашами, а вы видите, что в силе и ловкости противник вам определенно уступает, то вы ограничиваетесь тем, что поджимаете ноги.

На самом деле он даже не приблизился, остановился в трех шагах от меня, повернулся к Вулфу и сказал:

– Вы не имеете права. Доктор Остроу не позволил бы вам.

– Разумеется, нет, – согласно кивнул Вулф, – но мой кабинет не относится к его юрисдикции. Вы посягнули на мое время и отняли у меня целый вечер, и я хочу знать почему. В самом деле вы отчаянно нуждаетесь в помощи или затеяли какую-то дурацкую игру? Скоро, возможно завтра утром, я это узнаю – в зависимости от того, сколько потребуется времени мистеру Гудвину, чтобы опознать вас по фотографиям. Надеюсь, это не слишком затянется, ведь я просто оказываю услугу своему другу. До свидания, сэр. Я свяжусь непосредственно с доктором Остроу, а не с вами.

Лично я не рискнул бы делать ставку. На мой взгляд, парень в равной степени мог влипнуть в какую-нибудь переделку или затеять нечистую игру. Его длинный заостренный нос, совершенно не гармонировавший с широким квадратным подбородком, пару раз подозрительно дернулся, но это еще ничего не доказывало. Но вот сейчас, однако, что-то стало вырисовываться. Рональд Сивер, набычившись, уставился на меня, а в глазах появилось обиженное выражение.

– Я вам не верю, – наконец сказал он, причем громче, чем следовало, ведь стоял он совсем рядом.

Не спуская с него глаз, я потянулся к кружке, которую уже успел переставить на свой стол, встал, снял крышку с карандашами, нагнул кружку, чтобы показать ему, что находится внутри, и пояснил:

– «Аутофотон», японского производства. С электронным управлением. Ставлю десять против одного, что к рассвету мы вас изобличим.

Его губы раскрылись, но из них не вылетело ни звука. Он посмотрел на Вулфа, потом перевел затравленный взгляд на меня, затем развернулся и сделал пару неуверенных шагов. Я уже подумал даже, что он уходит. Однако в последний миг он взял правее и остановился в двух шагах от огромного глобуса, перед книжными полками. Минуты две-три он постоял там, словно собираясь с мыслями, затем повернулся, достал из внутреннего кармана пиджака кожаный бумажник, вынул какую-то карточку и передал ее Вулфу через стол. Вулф пробежал карточку глазами и отдал мне. Это оказались нью-йоркские водительские права, выданные Кеннету Мееру, рост 5 футов 11 дюймов, 32 года, Кловер-стрит, дом 147, Нью-Йорк, 10012.

– Сберегу вам время на лишние расспросы, – сказал он и протянул руку.

Я молча вернул ему карточку, а он, убрав ее в бумажник и спрятав тот в карман, снова повернулся и вышел. На сей раз уверенно и быстро. Я проводил его в прихожую, запер дверь, которой он даже не хлопнул, вернулся в кабинет, сел за свой стол, задумчиво склонил голову набок и произнес, глядя на Вулфа:

– Вчера вы сказали доку Волмеру, что читаете, чтобы знать, что еще выдумали наши собратья по разуму. Ну и?..

Вулф поморщился:

– Сколько раз нужно говорить тебе, что слово «док» – отвратительный вульгаризм.

– Я все время забываю.

– Пф! Ты никогда ничего не забываешь. Ты это делаешь назло мне. Что касается Кеннета Меера, то в «Таймс» его фотографии не помещали. А как насчет «Газетт»?

– Нет. Имя несколько раз упоминалось, но фотографии не было. Как, впрочем, и сообщения о том, что у него руки в крови. Хотя нагляделся он на нее предостаточно. Но, коль скоро речь идет об услуге для друга, я могу сделать пару звонков и…

– Нет. Позвони доктору Волмеру.

– Но, может быть, мне следует…

– Нет!

Я развернулся на стуле и придвинул к себе телефонный аппарат. Из трех известных нам номеров в данную минуту дока, скорее всего, следовало искать по тому, что не числился в справочниках и был установлен на третьем этаже его особняка. Трубку снял сам Волмер. Вулф взял свою трубку, а я слушал.

– Добрый вечер, доктор. Этот человек приходил, опоздав на полчаса, и только что ушел. Он отказался предоставить нам какие бы то ни было сведения, даже свое имя, и нам пришлось прибегнуть к хитрости, воспользовавшись скрытой камерой. Припертый к стенке, он был вынужден показать нам свое удостоверение на право вождения моторизованного средства, после чего отбыл, не сказав ни единого слова. Его имя недавно упоминалось в прессе в связи с убийством, но только в качестве одного из свидетелей. Никаких намеков на то, что он