Глупость или измена? Расследование гибели СССР - Александр Островский

К этому следует добавить, что ещё при Ю.В. Андропове и К.У. Черненко М.С. Горбачёв занимался разработкой «Концепции совершенствования хозяйственного механизма предприятия», в основе которой лежала идея о переходе к многоукладной рыночной экономике [50]. Между тем переход к многоукладной рыночной экономике предполагал изменения и в классовой структуре советского общества, и в системе управления, и в идеологии.

14 декабря 1997 г. на страницах «Minneapolis Star - Tribune» М.С. Горбачёв заявил, что общий смысл перестройки это: а) «ликвидация монополии государственной собственности», б) «раскрепощение экономической инициативы и признание частной собственности», в) «отказ от монополии коммунистической партии» на власть и идеологию, г) «плюрализм мысли и партий», д) «реальные политические свободы», е) «создание основ парламентаризма» [51].

Если к весне 1985 г. новый генсек действительно имел такой «общий план» перестройки, то до поры до времени его действительно нужно было скрывать не только от партии, но и от её руководства.

Подчёркивая, что на пути любых реформ в СССР стояло тоталитарное государство, М.С. Горбачёв позднее признался, что в таких условиях осуществить задуманные им преобразования можно было только «путём размывания фундамента тоталитаризма изнутри» [52]. Следовательно, свою первоочередную задачу он видел в разрушении «изнутри» основ советского строя.

Однако Михаил Сергеевич не спешил раскрывать свои карты. Если верить Д. Мэтлоку, ознакомившись с проектом, подготовленным группой, в которую входил М.Н. Полторанин, «он «вычеркнул крест - накрест» все пассажи, призывавшие к политическим реформам»: «Это напотом, - заметил Горбачёв. - Поначалу нам придётся маневрировать» [53].

В тот момент Михаила Сергеевича гораздо больше интересовало другое. Из десяти членов Политбюро только четверо принадлежали к его сторонникам (Г.А. Алиев, В.И. Воротников, А.А. Громыко и М.С. Соломенцев). Да и они не имели представления о его «общем плане». Четверо (В.В. Гришин, Д.А. Кунаев, Г.В. Романов, Н.А. Тихонов) находились в скрытой оппозиции. Взаимоотношения генсека с В.В. Щербицким остаются не совсем ясными [54].

Поэтому, открыв апрельский Пленум ЦК КПСС 1985 г., М.С. Горбачёв прежде всего предложил произвести кадровые изменения: секретари ЦК Е.К. Лигачёв и Н.И. Рыжков, а также председатель КГБ СССР В.М. Чебриков были избраны членами Политбюро, министр обороны С.Л. Соколов - кандидатом в члены Политбюро, В.П. Никонов - секретарём ЦК [55].

Количество членов Политбюро увеличилось до 13. Из них теперь уже семь являлись сторонниками М.С. Горбачёва [56].

Этой чёртовой дюжине и предстояло начать перестройку.

Произведя первые кадровые изменения, М.С. Горбачёв передал председательствование Е.К. Лигачёву, дав понять, кто является в партии вторым лицом [57], а тот предоставил ему слово для доклада «О созыве очередного XXVII съезда КПСС и задачах, связанных с его подготовкой и проведением» [58].

Заявив, что в последние годы наметилось замедление темпов развития советского общества и отставание от ведущих стран мира, генсек поставил вопрос о необходимости переломить названную тенденцию. Провозгласив в качестве главной стратегической задачи партии - «ускорение темпов роста», он предложил сосредоточить усилия на двух проблемах: «интенсификации экономики» и «ускорении научно - технического прогресса» [59]. По сути дела это было повторение того, на что Л.И. Брежнев обращал внимание ещё в 1969–1971 гг. [60]

Вспоминая доклад М.С. Горбачёва, А.Н. Яковлев писал, что это был «двуликий Янус», поскольку, с одной стороны, в нём говорилось «о строгой преемственности курса на социализм», с другой - «о необходимости перестройки существующего бытия» [61].

Действительно, поклявшись в намерении следовать решениям XXVI съезда, М.С. Горбачёв далее заявил: «В ленинском понимании преемственность означает непременное движение вперёд, выявление и разрешение новых проблем, устранение всего, что мешает развитию» [62].

Отметив далее, что «жизнь и динамизм диктуют необходимость дальнейших изменений и преобразований, достижения нового качественного состояния общества», он назвал основные направления, по которым следовало двигаться дальше: «Это прежде всего - научно - техническое обновление производства», «совершенствование общественных отношений», «глубокие перемены в сфере труда, материальных и духовных условий жизни людей», «активизация всей системы политических и общественных институтов, углубление социальной демократии» [63].

Комментируя своё выступление на апрельском Пленуме 1985 г., М.С. Горбачёв пишет: «Нужно было менять саму систему руководства экономикой, оставить на долю верхних эшелонов социально - экономическую и научно - техническую стратегию, а всё остальное передать на усмотрение производственных коллективов» [64].

В связи с этим «выдвигалась идея децентрализации управления экономикой, расширение прав предприятий, внедрение хозяйственного расчёта, повышение ответственности и заинтересованности трудовых коллективов в конечных результатах своей деятельности». Намечались «глубокие перемены в сфере труда, материальных и духовных условий жизни людей», «активизация всей системы политических и общественных институтов, углубление социалистической демократии, самоуправления народа» [65].

«В кругах Коммунистической партии стало принято отсчитывать перестройку... с апреля 1985 года, - пишет Д. Мэтлок. - В действительности принятая на этом Пленуме программа была не той, со временем ставшей известной миру под названием перестройка, а куда более ограниченной программой. Её точнее было бы именовать Андроповской платформой, поскольку по сути своей она являлась подходом, разработанным по его настоянию». Эти идеи, по утверждению американского дипломата, «и составили основу программы ограниченных реформ, явленную миру на апрельском Пленуме в 1985 году» [66].

«Ряд сторонников Горбачёва, - отмечает Д. Мэтлок, - настаивали на принятии более серьёзных реформ с самого начала, но тот отказывался» [67].

Утверждая, что «у Горбачёва был план» реформ, Г.А. Арбатов отмечал, что Михаил Сергеевич «раскрывал» его «лишь постепенно». «С самого начала было ясно, что он не может говорить всего... Тактично, разумно было бы, чтобы перестройка разворачивалась постепенно» [68].

Есть основания предполагать, что у нового генсека существовал не только «общий план» перемен, не только конкретные предложения по отдельным вопросам, но и ориентировочный график их решения.

«Когда я стал Генеральным секретарём, - заявил он в январе 1989 г. в беседе с Г. Киссинджером, - я думал, что к настоящему моменту перестройка уже будет завершена» [69].

А поскольку на серьёзные перемены до XXVII съезда М.С. Горбачёв пойти не мог, получается, что он собирался осуществить задуманные им реформы в 1986–1988 гг.

К этому времени прежде всего необходимо было создать кадровый резерв перестройки.

Начало кадровых перемен

Среди тех лиц, которые были наиболее близки к М.С. Горбачёву с первых дней его пребывания у власти, следует назвать его помощника В.И. Болдина и директора Института мировой экономики и международных отношений (ИМЭМО) А.Н. Яковлева. Им он доверил подготовку своего первого открытого выступления в новом качестве. «На меня и Валерия Болдина, - вспоминал А.Н. Яковлев, - легла задача подготовить похоронную речь, которую Михаил Сергеевич должен был произнести с Мавзолея» [70].

Валерий Иванович Болдин родился в 1935 г. Некоторое время трудился радиомонтером дистанции сигнализации пути Московско - Рязанской железной дороги. Закончив экономический факультет Московской сельскохозяйственной академии им. К.А. Тимирязева, с 1960 г. работал в газете «Правда», с 1961 г. - в аппарате секретаря ЦК КПСС по идеологии Л.Ф. Ильичёва. В 1965 г. после отставки Л. Ф. Ильичёва Валерий Иванович поступил в аспирантуру Академии общественных наук [71]. Защитив кандидатскую диссертацию [72], он в 1969 г. вернулся в «Правду», через некоторое время возглавил здесь сельскохозяйственный отдел и был введён в состав редколлегии, в 1981 г. стал помощником М.С. Горбачёва, который занимал тогда пост секретаря ЦК КПСС по сельскому хозяйству [73].

Характеризуя Валерия Ивановича, Г.Л. Смирнов пишет: «Был это улыбчивый доброжелательный парень с медовой улыбкой на устах». «Однако по мере своего возвышения и приближения к Генеральному секретарю он становился замкнутым, мрачным и высокомерным» [74].