Май, весна и апокалипсис. Книга 2 - Николай Александрович Ермаков

восстанавливать отношения с этой неуравновешенной особой было верхом глупости. Она ведь в любой момент может меня прирезать!

К тому же теперь получается, что мне её теперь тоже надо включать в свой отряд, это с одной стороны вроде бы неплохо — всё-таки она спортсменка-фехтовальщица. С другой стороны, она ведь напрочь отмороженная и непредсказуемая настолько, что может быть буйной сумасшедшей.

Действительно, есть над чем подумать.

Когда мы дошли до больницы, то быстро обговорили план действий, затем пролезли через дырку в ограде, в кустах за забором Вика переоделась в имевшиеся у неё белый халат и шапочку, спрятала лицо под марлевую маску, после чего уверенным шагом направилась к служебному входу. Она здесь ранее проходила практику, поэтому внутренние правила и расположением лечебных отделений ей были хорошо известны.

Когда девушка скрылась за дверью, я подождал ещё несколько минут, а убедившись в том, что моя невеста смогла беспрепятственно пройти в помещения стационара, направился к главному входу и сел на скамейку чуть поодаль, ожидая её появления.

Вика вышла из дверей главного входа минут через двадцать. На ней уже не было ни халата, ни шапочки. Бледная как мел девушка шла такой нетвердой походкой, что казалось, она вот-вот упадет. Сообразив, что возникли какие-то проблемы, я поднялся со скамейки и быстрым шагом двинулся ей навстречу, без особых церемоний расталкивая медлительных посетителей.

К счастью, успел вовремя — стоило мне обнять Вику за талию, как её оставили последние силы и она буквально повисла на мне в полуобморочном состоянии. И что теперь делать? Обратно её в больницу тащить? Пока я раздумывал на своими дальнейшими действиями, девушка чуть оклемалась, и тихо, но требовательно произнесла:

— Жрать!

Ну жрать, так жрать! Это есть у нас!

Дотащив Вику до ближайшей скамейки, я вынул из хранилища шоколадный батончик и сунул ей в рот. Через пару минут девушка, съев половину «сникерса», немного пришла в себя и заплетающимся языком смогла объяснить своё болезненное состояние:

— Я Настю первой вылечила, это получилось легко и быстро, так же как и тогда, в ресторане. Но там ещё и другие девочки были, сильно покалеченные. Мне их жалко стало, вот я и стала всех лечить, а на четвертой почувствовала, что слабею… Еле до выхода дошла… Давление сейчас, наверное, сорок на восемьдесят… Халат там на лестнице бросила, чтобы, в случае чего, на меня не подумали.

— Это ты хорошо насчет халата сообразила, — похвалил я девушку, — Но в любом случае уходить надо от греха подальше… — Я ещё хотел добавить, что её сейчас будут искать, но в этот момент на крыльцо выскочила женщина в белом халате с таким выразительным ищущим взглядом, что слова стали не нужны. Уже ищут!

— Ага, — кивнула Вика, бросив короткий взгляд на врачиху,– Я уже могу идти, наверное.

Сделав морду кирпичом, я поднялся со скамейки, помог встать своей невесте, и мы не спеша направились прочь от больницы, ощущая спиной изучающие взгляды.

Когда мы зашли за угол ближайшего дома, пришлось снова садиться, чтобы Вика передохнула. Так, потихоньку мы и шли, отдыхая на лавочках. Хотелось, конечно, её пропесочить за глупость, но если посмотреть на эту ситуацию объективно, то Вика всё сделала правильно. Никто ведь не мог подумать, что у этого колечка имеются такие ограничения. Хотя, наверное, это не у кольца ограничения, а у самой Вики.

Когда мы удалились от больницы достаточно далеко, чтобы не опасаться преследования, то по моему предложению зашли в небольшое кафе, чтобы отдохнуть и пообедать.

После того, как официантка, приняв заказ, отошла от нашего столика, я задал Виктории вопрос, который не давал мне покоя всё это время:

— А всё же, можешь рассказать подробнее, почему ты так недружелюбно обошлась с Родриго и его сотоварищами?

Девушка как-то затравленно глянула на меня, потом осмотрела зал и, повторно убедившись, что кроме нас здесь никого нет, а официантка стоит достаточно далеко, приступила к рассказу:

— Он был моим первым парнем, мне было шестнадцать, ему двадцать два и поначалу я совсем потеряла голову от любви, сдурела напрочь. А потом я узнала, что у него есть и другие девушки, одна из них даже заявилась ко мне выяснять отношения. Но я оказалась сильнее, — Вика усмехнулась своим воспоминаниям, сделала небольшую паузу, собираясь с мыслями, после чего продолжила, — После этой истории я с ним хотела расстаться, но он меня преследовал, говорил, что любит только меня и все такое прочее, от чего я не могла никак устоять, — девушка опять грустно вздохнула, — А потом его посадили за наркотики, меня стали таскать на допросы, дома провели обыск. Я тогда у матери жила и после всего этого мама выперла меня из дома. Хорошо хоть бабушка приютила, она ведь мне не родная, но была такой хорошей, — у Вики дрогнули плечи и на глазах выступили слезы.

— Не родная? — удивился я.

— Нет, — она мотнула головой, — Бабушка была тётей моей матери, но любила меня куда сильнее и заботилась…

— Так что там с Родриго? — я постарался вернуть девушку к более насущной теме, — Пока то, что я услышал, как-то не тянет на высшую меру.

— Родриго подлец и мерзавец! — злобно прошипела она, — Когда его посадили, он звонил из тюрьмы, требовал, чтобы я ему деньги отправляла, сначала на жалость давил, когда не получилось, угрожать начал, но я хотела его поскорей забыть и номер сменила.

Увидев, что к нам приближается официантка, Вика замолчала, подождала, пока та поставит на стол два стакана с апельсиновым соком, затем девушка сделала пару глотков, вытерла рот салфеткой и, проводив взглядом удалившуюся официантку, более спокойно продолжила:

— А вчера он вломился мне в квартиру с двумя друзьями, заявил, что я ему сильно задолжала, пока он сидел, сказал, что я сначала обслужу его и друзей, а потом буду работать как на конвейере. Он так и сказал: конвейер, гадина!

Девушка умолкла, глядя в окно, за которым весело чирикала пичуга, усевшись на цветущую ветку яблони. А я медленно отпил сок, обдумывая всё сказанное. Вполне логичная картина вырисовывается, хотя это совсем не гарантирует того, что она говорит правду. Впрочем, для большей ясности, надо бы задать ещё пару вопросов:

— А откуда он здесь взялся, если был в тюрьме? И зачем ты его пустила в квартиру?

— Его товарищ, тот который сверху лежал, позвонил в дверь,