«Если», 1998 № 05 - Журнал «Если»

История толкования сновидений насчитывает тысячелетия, в то время как подлинно научное их изучение началось менее столетия назад. Правда, справедливости ради стоит вспомнить трактат древнегреческого философа Аристотеля «О сновидениях и их толковании», где возникновение снов связывается с испытанными во время бодрствования ощущениями. Понятно, что механизмы этой связи могли быть познаны много позже. Собственно, процесс познания продолжается и сегодня. Успехи на этом пути ожидаются по мере разгадки тайн человеческого мозга. Когда это произойдет? Академик Наталья Бехтерева уподобляет мозг человека горной вершине, что «больше, чем Эверест». И замечает уклончиво: мы идем по склонам этого больше чем Эвереста. Бехтерева столь же образно формулирует причину отставания своей отрасли науки (точнее — ее отечественного варианта): «…базирование нашей биологии на примитивном материализме привело к тому, что мы… работали в рамках коридора, ограниченного невидимой, но колючей проволокой».

А там, за «проволокой», оказалось многое. В том числе и учение Фрейда, фундаментальную часть которого он посвятил природе сновидений, а стало быть — работе человеческого мозга во время сна. Когда Фрейд подошел к этой теме, вкультуре доминировало представление об абсурдности, иррациональности, бессвязности видимого во сне. Это считалось вполне «научной» позицией, которая, казалось, противостояла распространенной астрологии снов. В самом деле, многочисленные сонники, существующие в разных странах, давали снам вполне четкие и определенные толкования. Все ясно: белый хлеб — к богатству, кровь — ждите в гости близких родственников, подъем в гору — успех в жизни и т. д. Подобных изданий на Руси ходило множество, и ими весьма охотно пользовались. Вспомним, например, что настольной книгой Татьяны Лариной был известный сонник Мартына Задеки. Для простонародья же годилось и нечто попроще вроде «Сонника, сказующего правду-матку». Примеры эти предшествуют времени, когда появились известные работы Фрейда о сновидениях, однако сонник как определенный жанр «просветительской» литературы существует и поныне.

Фрейд согласен с догадкой Аристотеля (недаром свою работу он назовет почти как упомянутый нами трактат своего античного предшественника — «Толкование сновидений»), но, разумеется, идет много дальше. По сути, исследуя сны как психический феномен, за которым стоит сложная работа разума, ученый пытается выйти на истоки личности, единственной и неповторимой. Для этого приходится, как заметил однажды Фрейд, «спускаться в Ад», на самые нижние этажи человеческой психики, в глубины подсознания, касаясь скрытых и темных сторон личности. Следуя врачебной гуманистической традиции (первый эксперимент — на себе), ученый начинает с беспристрастного анализа собственных сновидений, положив себя, по выражению биографа Фрейда, «на алтарь великолепного исследования».

Что открылось ученому? Картины сна, собранные при пробуждении, — как бы «иероглифы», для которых еще нужно найти перевод. Таким образом, существуют два языка сновидений, два их содержания — явное и скрытое. Выяснение скрытого и есть главная задача исследователя. Как психоаналитик Фрейд решал эту задачу всю жизнь. Он исходил из собственной гипотезы, что сновидение представляет собой исполнение (скрытое) желания (подавленного, заторможенного). Чаще всего тормозом служит «Я», власть которого во время сна может ослабнуть, как и давление сознания. Однако, по мысли Фрейда, сновидение испытывает деформирующее действие внутренней «цензуры», действующей при переходе от одного состояния к другому, а особенно, от бессознательного к сознательному. Потому-то сновидение может показаться непонятным, абсурдным, отрывочным, с удивительной последовательностью фактов. Таким образом, «Я» сохраняет и во сне определенную «бдительность», словно противясь полному самообнажению. Тем более что, по мнению Фрейда, многие сновидения самым тесным образом связаны с сексуальностью и восходят к детству. Наконец, ученый делает еще один вывод, который даже ему самому представляется «общим местом», — сновидение охраняет покой, служит созданию психологического комфорта, позволяя человеку спать. Многочисленные примеры показывают, как сновидения захватывают все мешающие сну факторы, нейтрализуют их, включая в систему образов сна.

В чем-то полемизируя с Фрейдом, его концепции позднее развивал и дополнял Юнг в русле своей идеи о коллективном бессознательном. Он обнаружил, что во многих сновидениях являются ассоциации и образы, аналогичные первобытным идеям, мифам и ритуалам. Эти «исторические ассоциации» и есть, по мнению Юнга, звено, связывающее сознание с миром инстинкта. Сновидения — послания из бессознательного, смысл которых мы часто недооцениваем или просто не хотим понимать. В своей сознательной жизни личность подвержена различным воздействиям, которые могут ее стимулировать или подавлять, сбивая «с пути, свойственного… индивидуальности». Для состояния сознания это не проходит бесследно и чревато невротической реакцией, как и всякая более или менее неестественная жизнь, далекая от здоровых инстинктов, природного естества и простоты. Отсюда Юнг выводит общую функцию снов, которая заключается, по его мнению, в попытке восстановить наш психический баланс, производя определенный «сновидческий материал». Ученый называет это компенсаторной ролью снов в нашей психической жизни. Сон компенсирует личностные недостатки и порой предупреждает об опасности неадекватного пути. Этим объясняется, например, почему люди с неоправданно высокой самооценкой, нереальными планами, которые не соответствуют уровню их возможностей, нередко видят во сне полеты и падения. Такие сновидения могут оказаться, что называется, «вещими». Юнг вспоминает случай с человеком, запутавшимся в собственных аферах. У него развилась почти болезненная страсть к альпинизму, в виде своеобразной компенсации он стремился «забраться повыше себя». Когда этот человек рассказал Юнгу, что в одном из своих снов шагнул с вершины высокой горы в пустоту, ученый попытался предупредить пациента о возможной опасности. Даже сказал, что сон предвещает ему смерть в горах. И в самом деле, через шесть месяцев альпинист шагнул в ту самую «пустоту».

В середине двадцатого столетия была сделана еще одна попытка понять механизм снов. Появился большой труд Гезы Рохейма «Двери сновидений», автор которого строил концепции, опираясь на обширные знания в области этнологии и мифологии. Психоанализ продолжал сохранять свои позиции перед лицом нейрофизиологии, сделавшей в результате экспериментов над людьми и животными ряд выдающихся открытий в исследовании состояний сна и бодрствования. Состояния сна, сопровождающиеся сновидениями, получили название «парадоксальных фаз сна». Но работы Фрейда не утрачивают своего значения и сегодня, что должно, видимо, усиливать прелесть новизны постижения его идей нынешним поколением отечественных биологов, которые уже не знают ничего о «коридорах» и «колючей проволоке».