Восемь розовых динозавров - Олег Осадчий

— А мы не в него! — Мальчишка снова кинул в Вольку снежок. Волька увернулся, но другой снежок попал прямо за шиворот. И тогда Волька кинулся на незнакомого мальчишку и повалил в снег. Мальчишки не ожидали нападения и растерялись: ведь они были года на два старше! Несдобровать бы Вольке, но тут один из них, в заячьей шапке, сказал, поднимаясь из сугроба и стряхивая с себя снег:

— Саньк, постой, не тронь его, я ведь его знаю.

Волька взглянул: ба! Да ведь это же Ромка!

Ромка подошел к нему и спросил:

— Ты чего лезешь?

— Вы первые…

— Первые-первые…, а ты не лезь. — Ромка повернулся к товарищу. — Я его знаю, я его в Боровом видел, на даче.

— Дай ему по шее, — предложил товарищ.

— Не надо, — примирительно сказал Ромка. — Ты в какой школе?

— В тридцать седьмой.

— Понятно. Поэтому я тебя раньше не видел. Чего ты здесь делаешь?

— Я тут живу, — Волька кивнул на дом, в котором жил. — Я тебя тоже давно не видел. Ты правда нашел дорогу в Птичий лес? Помнишь, ты говорил, что нашел. Мы с Никишкой — ты помнишь? — к тебе подходили.

— А-а! Птичий лес… Нашел!

— А про динозавров ты наврал. Они давно вымерли. Я про них книжку читал.

— Хочешь верь, хочешь нет — мне все равно. Я сам их видел. Своими глазами. Это все враки, что они вымерли. Ты про Несси читал? Про Лохнесское озеро?

— Не читал.

— Он ничего, кроме «Пионерской правды», наверное, не читает, — сказал Ромкин товарищ. — Ладно… — Он презрительно махнул на Вольку рукой. — Пошли.

— Я читаю, — обиделся Волька.

— Ты «Следы невиданных зверей» читал?

— Нет, — признался Волька.

— Я же говорил — ничего он не читает. Он безграмотный, — заявил Ромкин товарищ. — Про Несси не читал! Первый раз вижу такого темного человека. Несси, если хочешь знать, настоящий динозавр!

— И в Птичьем лесу такие есть, — сказал Ромка. — Сам видел.

— А зимой… как же они зимой? Подо льдом живут?

— Они впадают в анабиоз. Ты знаешь, что это такое?

Волька покачал головой.

— Первый раз вижу такого человека, — ухмыльнулся Ромкин товарищ. — Айда, Ромк, отсюда. Связался не знай с кем. Он под стол пешком ходит, а ты ему — анабиоз!..

И оба исчезли за гаражом.

7

Дни стали длиннее; небо над Боровым было белесым и низким; солнце показывалось редко, но в распахнутую форточку тянуло южным ветром с запахом талого снега; с крыш капало, с карнизов тихо шлепались мягкие и влажные комья снега.

Наконец-то Елка получила письмо из города. Она сразу догадалась: от Вольки! Письмо было на десяти страничках из тетради в линейку и какое-то странное, будто вовсе не Волька его писал. И начиналось оно так:

«Здравствуй, Елка!»

Я пишу тебе письмо. Лох-Несс — озеро на севере Шотландии. На земле тысячи таких озер. Но популярности Лох-Несса может позавидовать сам Тихий океан. Вот уже больше двадцати пяти лет, как его название не сходит со страниц западной прессы. То в одном, то в другом журнале или газете появляется заметка об этом озере и его чудовищном обитателе, который привлек к небольшому озеру внимание всего мира.

Это старая история. С давних пор Лох-Несс пользуется у шотландцев дурной славой. Ходят слухи, что в этом озере живет…»

Вначале Елка ничего не понимала. При чем тут какое-то озеро? Но чем дальше читала, тем было интереснее. Оказывается, в этом озере обитает… динозавр! Настоящий, живой! У него даже есть имя — Несси.

Письмо оканчивалось неожиданно:

«Тайна Несси — это лишь частица большой тайны, большого вопроса о возможном существовании на земле допотопных чудовищ. Старина Несси не одинок. С разных концов земного шара приходят обескураживающие сообщения о таинственных ящероподобных созданиях, скрывающихся якобы в глубине уединенных озер и в дебрях дремучих лесов. Типерь найдихоть одну ошибку. В твоем письме я тоже не нашел. Досвиданья, Волька».

И Елка поняла, что Волька просто-напросто переписал несколько страниц из какой-то интересной книжки. Но зачем? Наверное, он боялся сделать ошибки. Но ведь они все равно есть! Надо писать не «типерь», а «теперь». А «до свиданья» пишется раздельно. Ну и Волька! Написать ему об этом? Нет, не нужно, а то обидится и больше не напишет. А ведь это так хорошо — получать письма!..

8

Когда начались каникулы, Волька пристал к маме:

— Мам, в Боровое хочу!

— А к тете Клаве, во Владивосток?

— Не хочу. В Боровом лучше.

В конце концов мама согласилась:

— Ладно, отвезу, если так хочешь.

Приехали они в Боровое вечером, когда в окнах уже горел свет. Добирались долго — почти весь день: сперва поездом, потом на автобусе. С дороги Волька немножко раскис и поэтому спал без задних ног.

Проснулся от птичьего грая за окнами. Наскоро попил молока — и на улицу к Никишке. Оказалось, того нет дома: еще вчера уехал к двоюродной сестре в Сергеевку, а вернется дня через два, не раньше.

Было досадно, что Никишки нет дома, — ведь всю зиму Волька мечтал: вот приедет в Боровое, встретит Никишку и скажет:

— Пойдем в Птичий лес?

— А как туда?

— Дорогу будем искать.

Никишка, конечно, согласится.

9

Елка сидела в палисаде и читала скучную книжку. В последнее время все книжки, которые мама приносит из библиотеки, почему-то скучные.

Елка отложила в сторону книжку и стала смотреть, как живет улица. Сегодня с утра на улице ничего особенного. На той стороне бродят утки, маленький козлик запутался в веревке, в топкой пыли купаются воробьи. Вон идет какой-то мальчишка в майке и трусах. Похож на Вольку, очень даже похож.

— Волька-а! — крикнула Елка. — Иди сюда!

Волька подошел.

— Ты когда приехал?

— Вчера.

— Ты письма мои получал?

Волька кивнул.

— А ты получила?

— И я получила. Про динозавров. Ой, как интересно! У меня все пятерки, а у тебя?

— Четверки есть, тройки.

— Тебе плохо.

— Почему мне плохо?

— У тебя тройки…

— Фи! Подумаешь…

— А у Никишки был кол. Ему поставили в дневник, а Никишка переправил кол на четверку. Чернила были другие, и все заметили. Ему потом влетело. Его даже на второй год хотели оставить. Но Никишка сказал, что ни за что не останется на второй год, и начал учить уроки. Ему за год по географии пятерку поставили! Он ведь капитаном будет, ему географию надо знать.

— Капитаном? Не… я не буду. А как же он — капитаном? Он ведь плавать не умеет! Он совсем плохо плавает и ныряет плохо. Он утонуть боится!.. Я ведь знаю, я сам с ним на речку ходил, я все про него знаю.

— Он научится плавать. Если он захочет, он все сможет. Так даже учительница сказала. Ты его уже видел?

— Он через два дня приедет.

— А Ромка приедет?

— Если не приедет, не очень жалко. Мы с Никишкой одни в Птичий лес пойдем.

— Ой, как здорово! Вы мне лилии принесите.

— Ладно. Там динозавры есть. Я знаю.

— А еще избушка, под полом — клад. А ты не забоишься?

— Фи! Это Никишка, может, забоится.

— Он туда давно хочет.

— Ты никому не говори, что мы туда пойдем.

— Я про вас никогда ничего не говорю. Никому! Даже маме.

10

Солнце июньское, на редкость щедрое, прокалило Никишку до костей. Стал он коричневый, как гречишный мед, только брови и волосы выгорели — белей белого. День деньской хмыщет Никишка на воле. А с того дня, как встретился с Вольной, совсем отбился от дома. Сколько ни помнит себя Никишка, ему всегда хотелось в Птичий лес — ведь про этот лес столько разных слухов!

— Не забоишься? — спросила у него Елка.

Никишка замотал головой:

— Нас ведь двое!

Из Елкиного палисада виден Птичий лес. Издали — как нарисованный, а вблизи, наверное, еще красивей…

— Надо сперва в разведку сходить, — сказал Волька. — Давай завтра утром пойдем.

11

На там берегу, от мостка шагов тридцать — шалаш из досок, обложенных дерном. Тут дед Никифор живет. У Вольки и Никишки с дедом давняя дружба.

Снаружи шалаш — будто зеленый холмик. Внутри — прохладно, пахнет рыбой, а на полу старые дедовы телогрейки, баночки из-под консервов со всякой рыболовной всячиной: крючки в них, пробковые поплавки, грузила…

Волька с Никишкой подошли к шалашу. Навстречу — дед:

— А-а, друзья-приятели, вы чего тут?

— Мы узнать пришли… — начал Никишка. Волька дернул его за руку. — Мы узнать хотели… — Никишка снова свое. — Как в Птичий лес попасть?

— Ишь ведь чего надумал! — Дед нахмурился. — Нет туда ходу. И думать не думайте, выбросьте из головы. Топь. Страшнее страху. Нешто я бы сам туда не пошел? Сказывают, есть там корень, от ревматизма лечит. Топь. Страшнее страху… На-кась тебе… — Дед сунул Никишке горсть зеленых гороховых стручков. — И тебе на. — Взял горох и Волька. — А про Птичий лес и думать не думайте!