Майк Науменко. Бегство из зоопарка - Александр Исаакович Кушнир

года в Ленинграде было по-зимнему морозно. Но внутри клуба книголюбов «Эврика», затерянного среди университетских общежитий у станции метро «Парк Победы», плыло жаркое «лето любви». Как-то здесь выступил c подпольным концертом Владимир Высоцкий, а теперь, в рамках лекции «Пути развития современной музыки», культуролог Владимир Фейертаг вывел на сцену молодых артистов и певцов «городского фольклора».

У входа в театральный зал, где обычно репетировала пресная художественная самодеятельность, кучковалась стайка «посвященных» меломанов. Среди них находился 19-летний студент инженерно-строительного института Миша Науменко. Он жил рядом на Варшавской улице, пришел одним из первых и занял место ближе к сцене. Свет погас, и мероприятие началось.

«Как вы, наверное, знаете, рок-музыка возникла не в Калуге», — откашлявшись, начал лекцию Фейертаг. Проиллюстрировать эту мысль был призван молодой фолк-ансамбль «Акварели», выступавший неполным составом. На гитаре играл Юрий Берендюков, на скрипке — Николай Марков.

В центре сцены с громоздкой виолончелью сидел сын авиаконструктора и внук известного океанолога — Сева Гаккель. Сосредоточенно глядя в одну точку, он исполнял фолк-композиции из боевого репертуара Нила Янга и Пола Саймона. Отраженный от стен и низкого потолка звук приобретал настолько выразительный характер, что зрители забывали о путях развития современной музыки — атональный шквал в исполнении длинноволосого Гаккеля обращал мероприятие из просветительского в психоделическое.

Следующим выступал юный Саша Ляпин из группы «Ну, погоди!». В платочке, повязанном вокруг шеи, он постоянно выпячивал челюсть, странно шевелил губами и лихо заполнял стоном электрогитары окружающее пространство. Возбужденный Фейертаг метался по залу и восклицал: «Смотрите, смотрите! Это наш ленинградский Джими Хендрикс!»

Затем на сцену вышло студенческое трио под названием «Аквариум». По слухам, они исполняли акустику в духе Вудстока, что звучало тогда в СССР как лютый авангард. Первым появился симпатичный басист по прозвищу Фан и сразу демонстративно повернулся к залу спиной. За ним вышел интеллигентный флейтист Дюша в белой рубашке, жабо, тонких круглых очках и с длинными волосами до плеч.

Третьего музыканта звали Борис Гребенщиков. Миша Науменко вспомнил, что видел его в своей английской спецшколе, куда изобретатель «Аквариума» заходил меняться пластинками с местным киномехаником. Там, на почве обсуждения альбомов Jefferson Airplane, и состоялось «шапочное» знакомство, о котором Науменко и Гребенщиков вскоре успешно позабыли.

Рок-фотограф Андрей «Вилли» Усов вспоминал, что на концерте в «Эврике» Борис был, что называется, «в образе». Он пел и подыгрывал себе на губной гармошке и двенадцатиструнной гитаре. Из дров фабрики имени Луначарского он извлекал блюзовые аккорды и незаметно полуулыбался этим небесным звукам. Казалось, ему было все равно, сколько человек его слушает. Дух молодого Гребенщикова словно парил над аудиторией — и было отчетливо видно, кто здесь «главный артист».

«В середине одной из композиций на сцену выскочил безымянный барабанщик, — рассказывал впоследствии Сева Гаккель. — Он сел за ударную установку, очень эффектно вступил и после окончания песни так же загадочно исчез. Больше я его никогда не видел и почему-то решил, что так и было задумано».

К моменту исполнения «Блюза свиньи в ушах» неизбежное шипенье в колонках внезапно прекратилось, и до Миши Науменко донеслись слова: «Вы слышите меня, в ушах у вас свинья / Вы не поймете, для чего пою вам это я».

На этой звонкой декларации дебют «Аквариума» в «Эврике» закончился. Другие события того вечера уже не имели никакого значения.

Оказавшись снаружи, Науменко некоторое время потоптался у входа, вспоминая «странные объекты между светом и звуком». Очарованный услышанным, он был уверен, что непременно туда вернется — только пока не представлял, когда именно. Теперь ему хотелось не просто наблюдать происходящее из зала, а стоять на сцене вместе со своей рок-группой. Через несколько дней студент ЛИСИ Михаил Науменко пошел в деканат и написал заявление об отчислении по собственному желанию.

Будущая «звезда рок-н-ролла» Майк Науменко родился 18 апреля 1955 года. Он был петербуржцем в четвертом поколении. Его отец, Василий Григорьевич, трудился преподавателем инженерно-строительного института, а мать, Галина Флорентьевна, закончив учебу в ЛИСИ, работала в дирекции библиотеки имени Салтыкова-Щедрина.

Подробных сведений о молодости его родителей не сохранилось. Говорят, что родственники отца были родом из Украины. Родители мамы — наполовину немцы и выделялись обстоятельным подходом к жизни. Дедушка, Флорентий Флорентьевич Брейтигам, по слухам, был склонен к чудачествам. Утверждают, что он даже писал научную работу о зверушке с названием «пипа суринамская».

Бабушка, Надежда Ивановна, происходила из семьи потомственных петербуржцев. Майк иногда привирал друзьям, что она — «смолянка», хотя Надежда Брейтигам училась не в Смольном, а в одном гуманитарном институте. Бабушка свободно говорила по-французски, была обучена манерам, обладала острым чувством юмора и крепко дружила с внуком.

Когда началась Великая Отечественная война, 23-летний Василий Науменко сразу же пошел воевать на ленинградский фронт. Часть продуктового пайка и редкие посылки от украинских родственников он отправлял будущей жене. Похоже, именно таким образом семья Брейтигам смогла пережить блокаду.

Сама Галина с лета 1941 по весну 1942 года служила в штабе оборонно-строительных работ на станции Дибуны, а затем — продолжила учебу в Моздоке, Ереване, Ессентуках и, наконец, Барнауле, куда институт был эвакуирован из Ленинграда. Там она снова встретилась с Василием Науменко. Провожая девушку по занесенным снегом улицам города, будущий доцент инженерно-строительного института негромко читал ей стихи собственного сочинения: «Вот опять со мною рядом ты сидишь / И с улыбкой тихой в шутку говоришь: / “Ты — теперь мой пленник, пленник навсегда / Будем вместе ехать долгие года”».

Перед таким напором чувств робкая девушка-библиотекарь устоять не смогла, и ее сердце поддалось. После войны молодые люди вернулись в Ленинград, в 1946-м сыграли свадьбу, а через год в семье Василия и Галины Науменко родилась дочь Татьяна. Еще через восемь лет у них появился второй ребенок — сын Миша. Поскольку дед его был немцем, а отец — украинцем, о себе Миша говорил, что он — наполовину хохол, на четверть немец и на четверть русский.

Родные вспоминают, что в детстве Науменко обожал читать энциклопедии и словари, неплохо разбирался в марках автомобилей, но особенно сильно увлекался самолетами. В школьные годы он собрал коллекцию книг об авиации и в течение многих лет покупал пластмассовые модели для сборки. В комнате Миши Науменко хранилось множество общих тетрадей с эскизами самолетов в сопровождении лётно-технических характеристик всех моделей. На направляющий вопрос отца: «А может, ты собираешься в будущем стать военным летчиком?» сын, не задумываясь, отвечал: «Ни в коем случае!» Уже тогда у него наблюдалось традиционное предпочтение изящной формы грубому содержанию. Армию и приказы он не любил с