Дневник артиста - Елена Погребижская

Мне подарили ведро роз. Красное такое ведро. Красных таких роз. Народ выстроился в футбольную стеночку и сказал мне слова. Все смутились. Артист обнял розы. Не знал, куда деть себя и их. Колются, заразы, и хороши.

Как же мне так сказать народу, что это все круто, что они сами так невероятно все организовали, на таком высоком уровне, что мне так приятно иметь к этому отношение (не к организации, конечно) и что такие прикольные люди тут собрались на встрече чата.

Больше всего хочу, чтобы они собирались и дальше, и было бы о чем говорить, и жизнь продолжалась бы, и все были бы веселы и счастливы. Бла-бла. Весна будет скоро — я точно знаю.

Ночью опять репетировали на рояле. Это безумная идея — волочь на церемонию вручения клубных премий рояль, и пригласить мою старую подружку, чтобы аккомпанировать мне, и петь перед всей безумной тусовкой в ночи Вертинского.

Как все началось…

Ну, наверное, началось все в Вологодском пединституте. Там был классический конкурс самодеятельности. Институтский. Фаворитом считалась девушка с иняза, которая пела в ресторане песни Патрисии Каас, на настоящем французском, хрипловатым и очень похожим на оригинал голосом. И если бы победила не она, так был еще настоящий ансамбль, который играл на настоящих инструментах. С очень серьезными лицами.

Мне тоже захотелось поучаствовать. Песня была выбрана из репертуара израильской певицы Оффры Хазы. В ней пелось по-английски про мираж в пустыне. Но не точно про мираж и не точно про пустыню — английский у меня тогда был очень плох. Так плох, что, забегая вперед, скажу: после моего выступления никто не понял, что это был за язык. «А на каком вы языке сейчас пели?» — спрашивали меня то и дело. Это было оскорбительно.

Нас было четверо. Одна девушка аккомпанировала на пианино, другая стучала по посылочному ящику восточный ритм, еще одна трясла в такт жестяную формочку в горошек с крупой — это у нас был маракас. Вокал был мой. Никто, я думаю, на нас больших надежд не возлагал.

Пою я, пою и вдруг на припеве понимаю, что зал как будто обмер. Как будто у нас у всех одновременно побежали по коже мурашки. Я не могу передать по-другому это ощущение. Это было очень здорово — петь, чтобы люди слушали и обмирали. И мне от этого тоже было очень хорошо.

В итоге нам дали первую премию и какой-то даже солидный денежный приз, который мы поделили.

На этом моя музыкальная деятельность закончилась. Время от времени, правда, у меня мелькала мысль: а не пойти ли в музучилище, или, того круче, в консерваторию? Но каждый раз понимала, что все надо бросать, заново учиться играть на фортепиано, а я после музыкальной школы уже ничего не помню, и если не поступлю, то куда я поеду… — и мысли загибались сами собой.

23 февраля 2003 года

Расскажу про передвижение роялей в пространстве.

Меня пригласили выступить на церемонии вручения премии «Night Life Awards». Организаторы почему-то считают меня персонажем, а я не против, потому что — кто знает? — может, они и правы.

Группа вряд ли согласится выступать бесплатно, а выступить надо. Поэтому у меня в голове созрел план: буду петь романс Вертинского под рояль. Без группы. Первый раз. Есть у меня один знакомый рояль, совсем раздолбанный. И романсы мне никогда петь прилюдно не доводилось. Кроме как по нотам, и по слогам, на уроках вокала. И вот стою я на сцене и собираюсь петь этот романс…

Перед этим было провернуто следующее:

1. Девушке, появившейся в моей жизни за три недели до этого, было поручено командование роялем. Она нашла грузчиков — спецов по роялям с ремнями и навыками разбирания их, роялей.

2. Люди в офисе, где стоял рояль, были уговорены на то, что он от них уедет на ночь.

3. Специальная команда явилась в этот офис и покрасила бедра рояля черной автоэмалью, а колесики серебряной краской, чтобы он смотрелся как новый, и никто не понял, что на самом деле он ужасно старый и где-то даже больной.

4. Девушка, командующая роялем, нашла в консерватории настройщика, чтобы рояль после переезда был настроен прямо на сцене. Настройщик настроил.

5. Мной были восстановлены после долгого перерыва отношения с моей старой подругой, певицей и композитором Пальчиковой (с которой мы снимали соседние комнаты в коммуналке десять лет назад), чтобы она мне аккомпанировала, а она не делала этого со времен своего музыкального училища — уже пятнадцать лет.

6. Мы отрепетировали с ней четыре раза. Это было сложно, потому что все заняты, и мы это делали ночью, когда офис освобождался, а работает он допоздна.

7. Мной были восстановлены отношения с моей первой преподавательницей вокала, с которой мы не виделись два или три года. Она дала мне два специальных урока вокала, чтобы петь романсы «плавно и нанизывая куплеты друг на друга». У меня это все равно не получается.

8. Охраннику было дадено 500 рублей, чтобы он не заметил, что рояль уехал. И вернулся.

9. Девушка-командир рояля вернула инструмент на место в два ночи и пешком дошла до дома. Издалека.

И вот я стою возле рояля, где сидит аккомпаниатор в красной олимпийке и джинсах, и громко пою: «Капризная-а-а-а, упрямая-а-а-а-а, вы сотканы-ы-ы-ы-ы-ы из роз-з-з». Времени где-то полдвенадцатого. Внизу шумит самая пафосная публика Москвы (это она сама про себя так думает). Надеюсь, что народ офигел. Потому что я этого ужасно хочу. Во всяком случае, тот, кто мог, точно офигел, хотя их было немного. И они были пьяны, так что ничего не вспомнят. А может, у меня иллюзии? Раздавали виски на халяву и пиво на халяву, устроители сняли помещение в четыре тысячи метров и привели живого слона. Слон пах. Было страшно душно и накурено. Плюс — всюду брызгали парфюмом для рекламы. Плюс к слону, я имею в виду — к запаху слона. Никто меня туда не затащил бы, не выступай я там. Хотя в какой-то степени это прикольно — какая-то ярмарка, карнавал, все вы…ваются друг перед другом, дамы в вечерних платьях и почти без ничего, девушки — то ли б…и, то ли так выглядят, непонятно. Певец Мангол говорит: «Вон там дают бесплатный виски». «Да ну, в лом в очереди стоять», — отвечаю ему. Он меня не понял. «Да брось, — говорит, — там все такие же, как мы». То есть он подумал, что я в пафосе, а я просто очереди ненавижу. Никита Козлов, вокалист группы «Сегодня ночью», чем дальше, тем больше мне симпатичен, говорит все время про то, как у них со звукозаписывающей компанией идут дела, — наверное, его эта тема волнует ужасно. Организаторы церемонии остались жутко довольны, а главный устроитель сказал мне, что в следующий раз, если я опять притащу рояль, они поставят подъемник и поднимут меня с ним на шесть метров, потому что «эпатаж должен быть высоким». Могу рассказать сплетню: я с устроителем плаваю в одном бассейне, только я плаваю, а он в шезлонге — думает, видимо, все время.